Солдаты Третьей мировой - Михеев Михаил Александрович

– Бинты.

– А-а-а…

– В Китае, – правильно интерпретировал несформулированный вопрос родственник. – Но не от ваших. Там и без них придурков хватает. Так что обниматься на радостях от встречи не будем – для меня это сейчас довольно болезненно.

Как будто кто-то собирался с ним обниматься… Иосиацу сел на койку, сделал гостю приглашающий жест в направлении стоящего у стены табурета. Тот не чинясь сел, извлек из кармана пачку сигарет и зажигалку, закурил. Предложил Иосиацу – тот не отказался. Не любимая махорка, разумеется, но тоже ничего. Потому как куревом русские его снабдить даже не подумали, и капитан, хоть и не был заядлым дымогоном, изрядно соскучился по табаку.

Несколько минут они сидели в облаках сизого марева и просто молчали. Потом, затушив третий бычок, Иосиацу спросил:

– А здесь как оказался?

– Случайно узнал о тебе и решил проведать. Не чужие вроде.

Случайно узнал, ага. Кто такой Иосиацу, чтобы о нем информация шла дальше скучающего в своей каморке начальника охраны? И кто ты такой, чтобы тебя нашли, и раненому о пленном капитане-танкисте сообщили. Родственник, очевидно, понял, что не убедил, и усмехнулся:

– Все правильно. Кто ты такой, известно очень давно. Потому что я работаю не на рынке грузчиком, а, скажем так, занимаюсь государственной безопасностью. И на моих родственников за границей есть достаточно широкое досье. Тебя по базе данных опознали довольно быстро. Как только я пришел в себя и смог нормально ходить, сразу же поехал сюда. Пришлось даже ради секретности жену в другой город отослать.

– Ты женат? Поздравляю.

– Спасибо. Я, правда, сам об этом узнал постфактум, но расклады меня устраивают.

– Такая красивая?

– И это тоже.

– Вдвойне поздравляю. И желаю скорее поправиться. Только не переусердствуй, а то растолстеешь.

– Как говорил старик Архимед, чем толще я становлюсь – тем дешевле принимать ванну. И чес-слово, рад, что чувство юмора ты не потерял. Оно тебе в жизни еще пригодится. Но мы отвлеклись. Сам понимаешь, я здесь не просто так, чтобы предаваться ностальгии.

– Да понимаю, – кивнул Иосиацу. – Вербовать будешь?

– Зачем? – в первый раз на лице гостя заиграла искренняя улыбка. – Ты, прости, очень высокого мнения о своей персоне. Открою тебе страшную тайну. Мы ваших навербовали намного больше, чем ты можешь себе представить.

– Я могу представить довольно многое, – осторожно заметил капитан.

– Поверь, – отмахнулся гость, – до таких масштабов ты еще не дорос. Ваших наколотили столько, что пленных гнали колоннами. Было из чего выбирать.

– И они согласились?

– Легко. Открою тебе еще одну страшную тайную. Честь самурая и прочие старинные понятия сохранились в основном у таких, как ты, полукровок. Истинные японцы ходят строем и слушаются хозяина. Да не красней ты так, на правду не обижаются.

Иосиацу с минуту сидел, тупо глядя перед собой. Нельзя сказать, что слова гостя его очень уж шокировали, но все же, все же… Подозревать, не имея реальной возможности проверить, и получить так вот, в лоб, от человека, который тебя никогда не обманывал, чуточку разные вещи. Наконец, вздохнув, он поинтересовался:

– Тогда зачем ты здесь?

– В то, что я решил помочь родственнику, ты не веришь? Зря, честное слово. Я бы все равно приехал, но, конечно, не так экстренно. Мне бы еще недельку отлежаться не помешало.

– Хорошо. Тогда что заставило тебя экстренно выпрыгнуть из больничной койки?

– Идея, которая пришла в голову одному высокому чину там, наверху. Очень неплохая идея, на мой взгляд. Для тебя в первую очередь.

Иосиацу изобразил позой внимание. А почему нет? Все лучше, чем сутками скучать. Жаль, для европейца язык тела, легко распознаваемый в странах Азии, не более чем ерзанье зачесавшимися ягодицами. Столь же безразлично. Пришлось спрашивать вслух.

– Да все просто, в принципе, – гость пожал плечами. – Ваши обделались, проиграли войну и сейчас подписание капитуляции не более чем вопрос времени. Иное дело, условия, но то, что они будут жесткими, ясно изначально. На этом настаивает Китай – он огреб по самое не балуйся и хочет получить хоть какую-то компенсацию. А главное, он в своем праве – войну, как ни крути, решили начать ваши правители.

– Идиоты, – без выражения прокомментировал Иосиацу.

– Согласен. Так вот, наши тоже не против иметь на этом свой гешефт. В конце концов, в эту дурацкую войну пришлось влезать качественно, потери были немалые, да и финансы хорошенько тряхануло. В общем, Японии еще лет сто не подняться. И вложений, как после Второй мировой войны, не будет. Никто туда американцев не пустит, базы будут наши, и вкладываться в подъем экономики таких забияк, как вы, тоже не станет. Вам уготована судьба малоразвитой периферийной страны. Промышленность же… В общем, автозаводы будут не хуже смотреться в Хабаровске или, к примеру, Тобольске. Как-то так.

Иосиацу скрипнул зубами. Сохранять невозмутимое выражение лица уже не получалось. А главное, умом он понимал – так и будет. Побежденных грабили всегда.

– Я тебе зачем понадобился?

Конечно, для японца говорить в таком тоне… В общем, невежливо это, но сейчас Иосиацу было все равно. Родственник одобрительно кивнул:

– А затем, чтобы ты понял: у тебя не так много вариантов. Как только будет подписан мир, тебя отпустят. Хочешь, езжай домой, хочешь, оставайся, то и другое устроить вполне в моих силах. Как тебе?

Иосиацу задумался. В самом деле, оба варианта сейчас выглядели крайне щедро. Или беспрепятственное возвращение, или жизнь в государстве-победителе. Только вот в первом случае, даже если удастся там, дома, сохранить честное имя, перспективы не радуют. Жить в нищете, а иного в разрушенной, страдающей от безработицы стране нет, отнюдь не сахар. Остаться здесь… Немногим лучше, откровенно говоря, хотя, конечно, с голоду не помрет. Но другие люди, иной менталитет, отсутствие перспектив. Ну, в самом деле, на хорошие места есть свои люди. Так что остается всю жизнь работать грузчиком, фермерствовать, в общем, сознательно прописать себя на низовом уровне. И вдобавок постоянно ловить косые взгляды. Даже с учетом традиционно терпимого русского менталитета, кто он такой – не забудут никогда.

– Не очень, – честно ответил он.

– Рад, что ты это понимаешь. Тогда вот тебе альтернатива. Нам нужен свой человек в руководстве Японии. На самом верху. Пиар тебе обеспечим – герой войны, один из самых результативных танковых асов и все такое. Рядом будут твои люди, которые любому честно расскажут, как ты их, рискуя жизнью, вытащил из китайского плена. Глядишь, станешь со временем премьер-министром…

– Ты что? – Глаза у капитана стали на пол-лица, не хуже, чем у анимешных героинь. – Да как…

– В два приема – берем и пропихиваем. А чем плохо-то? Ты при деле, у нас агент влияния, контролировать тебя несложно…

Аргументы железные, ничего не скажешь. И, если вдуматься, не такой уж плохой вариант. Правда, как это соотносится с честью… А с другой стороны, какая уж тут честь, когда война проиграна и завтра по улицам японских городов будут ходить чужие солдаты. А так, возможно, удастся хоть что-то подправить.

– Где я, а где политика, – буркнул Иосиацу раздраженно.

– Х-ха! Знаешь, мон шер, зачем в математике ноль? Чтобы было чем измерять влияние большинства ученых на науку. Так и с политикой. Главное, вид имей попредставительней, а уж советников тебе мы подберем. Да и, откровенно говоря, подозреваю, что вояка с наглой рожей и хорошим знанием ненормативной лексики сейчас на трибуне чужеродно смотреться не будет.

– Я… подумаю.

– Думай, думай, – родственник встал и направился к дверям. Тем самым он давал возможность Иосиацу хоть немного сохранить лицо. Не ломая его через колено, не заставляя бросаться на его предложение, как щука на блесну. Конечно, не бог весть что, но одно дело схватиться, как утопающий, за соломинку, а другое – согласиться после тяжких раздумий, выторговав себе что-то, пусть даже совсем номинальное. – Время у тебя есть. Но не слишком много – ответ дашь послезавтра. А я, – тут его шатнуло, да так, что здоровяк удержался на ногах, лишь опершись ладонью на стенку, – пойду прилягу. Извини уж, мне немного хреново.