Солдаты Третьей мировой - Михеев Михаил Александрович

Нет, он не впадал в грех нарциссизма. Самолюбование занятие глупое. Но при этом видеть себя в черных тонах еще хуже, это Павел знал точно. В результате он выработал для себя некий баланс между «Я – лучший» и «В мире есть и другие нормальные люди». Жить так было легче и приятнее.

Хотя, конечно, у него были поводы для гордости. Особенно в последнее время. И тут вопрос даже не в офицерских погонах, наличие которых все равно не афишировалось. Хотя, конечно, лестно, да… Но вот то, что он, еще недавно «ботаник», сейчас мог без опаски гулять вечером по самому неблагополучному району города, и «закурить» у него просить побоятся, грело душу куда сильней. И это – лишь одна сторона новой жизни!

Но сегодня он мог гордиться своими достижениями и без этого. Если конкретно, то Пашка чувствовал себя реализовавшимся финансистом, и на то имелись причины. Хотя бы потому, что, сыграв на биржевых «качелях», он сумел выжать почти максимум из колебания курса акций и заработал ни много, ни мало, триста процентов прибыли. Учитывая, что он мог сейчас оперировать весьма серьезными суммами, это были деньги, с которыми можно всю жизнь лежать пузом кверху на берегу теплого моря в компании симпатичных девушек и ровным счетом ничего не делать.

В общем, и сам Пашка, и его друзья теперь могли считать себя обеспеченными людьми. А ведь жизнь еще только начиналась, и в планах Суркова было не останавливаться на достигнутом, а прикупить что-нибудь вроде нефтяной компании. Или, как вариант, заводик по производству чего-нибудь нужного – в отличие от биржевых котировок либо сферы услуг, реальный сектор всегда в цене. Правда, чтобы не пролететь, нужна информация, желательно инсайдерская, но тут обещал помочь тренер. Благо генерал Кузнецов сейчас в доле и тоже не прочь лишний раз немного упрочить свое благосостояние.

А еще они сегодня в очередной раз выиграли, доказав, что равных им нет! Павел, конечно, старался не зазнаваться, но все равно результат грел душу. Тем более «молодых да ранних» он не любил. Пускай все они де-факто были старше него, он все равно воспринимал их обнаглевшей молодежью и ничего не мог с собой поделать. Они, к слову, воспринимали его точно так же, но с недавних пор предпочитали держать языки за зубами, не афишируя своих мыслей.

А куда деваться? После трепки, которую им устроили, наглядно продемонстрировав разницу в уровне подготовки, другого варианта особо и не оставалось. Тот, кто говорит, что надо быть со всеми в мире и дружбе, просто не понимает реалий жизни. А они просты. Если насилие ничего не решает, значит, вы применяете недостаточно насилия. И понимание, что можно огрести, предотвратило больше войн, чем ум, честь, совесть и доброта вместе взятые.

В общем, настроение у Сурка было замечательное, и он, мурлыкая под нос незамысловатую песенку самого фривольного содержания, не особенно торопясь собирался на свидание. Законное, к слову – разрешение Кузнецова он получил еще накануне. Генерал, как обычно, поворчал, но команду отдал. Понимал, что молодой организм с льющимися из ушей гормонами должен иметь отдушину и получать свою долю свободы, романтики и, чего уж там, нормальных здоровых отношений с лицами противоположного пола. Так что три законных дня – и погулять, и разобраться с делами школьными. Проще говоря, экстерном сдать все, что недобрал. Хорошо еще в знаниях своих Сурок был уверен – Леночка не жалела сил, целыми вечерами гоняя его по школьной программе. Которую сама еще забыть не успела. Так что математика, физика, химия и литература у Сурка были на уровне, своим английским он вполне мог бы удивить учителя, физруку, если возникнет такое желание, сам преподать пару уроков, особенно в плане мордобоя ногами, а все остальное… Ну, ниже тройки не поставят.

Единственное, пожалуй, что сегодня портило Павлу настроение, был телефон. По которому ему звонили, похоже, все, кто знал номер. А таких, несмотря на то что мобильники запрещены, и аппарат стационарный, набралось довольно много. Как сговорились, право слово. И, главное, хоть по делу бы звонили, а то так, поболтать им захотелось.

И ведь не пошлешь же! Нет, кое-кому Сурок честно сказал – в другой раз поговорим. Кто обиделся, кто нет – ничего страшного, потом разберутся. Но вот мать не пошлешь точно. А она как раз звонила ну совсем не по делу, ей просто хотелось поговорить с сыном.

Причину Сурок понял сразу. По манере речи там сложно было ошибиться. Остограммилась мать, точнее, ополлитрилась. Была у нее такая проблема. Раз в полгода примерно уходила в запой. Ненадолго, дня на три. В отличие от многих, она не становилась агрессивной или неадекватной. Просто тихо сидела, наливалась спиртным, а затем ее пробивало «на поговорить». В таком состоянии человека очень хочется отправить куда-нибудь. Например, проспаться. Но ведь – мать. И если дойдет до этого, стыдно потом будет и тебе, и ей. Так что пришлось терпеливо слушать пьяные бредни, зная наверняка, что где-то разговор записывается. Сидит оператор и просто по долгу службы ведет запись. Он, конечно, ничего не скажет, Сурок этих самых операторов и в лицо-то не знал, но все равно неприятно.

Однако же все проходит, закончились и разговоры, и вот Сурок, весь при параде (ну, в его понимании – залезть в костюм его не смогли бы заставить ни угрозы, ни сокровища Генри Моргана, ибо не хотелось Пашке даже напоминать клерка), собирался отправиться фланировать по Бродвею, сиречь проспекту Ленина под ручку с прекрасной дамой. Потом хорошенько отдохнуть от вкусной, но успевшей приесться столовской пищи в приличном ресторане. А на финал… Ну, тут как повернется, хотя мысли, конечно, у него были самые оптимистичные.

Телефонный звонок отвратительно забренчал как раз в тот момент, когда Сурок взялся за дверную ручку. Павел мысленно выругался и уже совсем хотел его проигнорировать, но рефлексы сработали быстрее разума.

– Слушаю!

– Паш, ты где сейчас?

– У себя, где же еще, – Сурок мысленно выругался. От Леночки так просто не отмахнешься.

– Зайди, пожалуйста.

– Что-то срочное?

– Боюсь, что да.

Пятнадцать минут спустя он, выслушав рассказ Леночки о том, что Сергей куда-то умотал и не предупредил ее, а теперь любящую жену мучают дурные предчувствия, мрачно выдал:

– Я не пойму, это на тебя так беременность действует, или ты, как твой любимый Дарт Вейдер, будущее предсказываешь? Так имей в виду, у него это получалось откровенно паршиво.

Леночка потупилась. Действительно, если смотреть непредвзято, сказанное ею, вкупе с мучающими предчувствиями, тянули разве что на паранойю. Или на токсикоз, и неизвестно еще, что страшнее. Однако она упрямо поджала губы и выдала:

– Как знаешь. Не веришь – иди, гуляй. Я сама разберусь.

Классическая, имеющая многовековые корни женская разводка. Действующая, тем не менее, эффективно что сто лет назад, что сейчас. Вроде бы и послать хочется, и не комильфо как-то. Дама все же. Пашка вздохнул:

– Одевайся и пошли. Но если окажется, что это все – твой бред…

Фраза осталась недосказанной – думай, мол, сама. При этом оба понимали, что ничего на самом-то деле не случится. Подуется Сурок немного. Если всерьез разозлится – то много, день или два. А потом все вернется на круги своя. Правила игры понимали оба, но не высказать свое «фи» Пашка не мог.

Переоделась Леночка за какие-то две минуты, благо военная форма – не вечернее платье с сопутствующим макияжем. Разве что волосы высушить не успела – фен она не любила. Зато оружие не забыла взять, в отличие от Сурка. Впрочем, тот успел этот недочет исправить как раз в момент переодевания, благо до его собственного жилища было неполных пять метров по коридору. И, уже собираясь выходить, Леночка хлопнула себя по лбу:

– Я идиотка.

– Ну, я бы не стал использовать столь резкие формулировки, – дипломатично заметил Сурок. – Хотя, конечно…

– Успокойся, ты тоже.

– Чего?

– Где мы его искать собрались?

– Ну…

– Хоть ну, хоть му. У нас во всех коридорах камеры видеонаблюдения. И доступ у нас имеется.