Солдаты Третьей мировой - Михеев Михаил Александрович

Сурок держался справа-сзади от Леночки, и шел он таким спокойным шагом, что, казалось, пришел не разбираться с непонятной проблемой, а на светский раут. Вот только люди, знающие парня (а Поляков не без основания полагал, что неплохо изучил товарища), уверенно сказали бы, что под этой беззаботной внешностью спрятана до звона сжатая пружина из лучшей русской стали. И кобура, неуставная и чертовски удобная, которую Сурок носит не скрываясь, практически демонстративно, расстегнута, что позволяет тренированному человеку достать пистолет в какие-то доли секунды. И уж в чем, в чем, а в своей нынешней квалификации усомниться Сурок повода не давал.

– Ой, и что это мы тут делаем?

Голос Леночки звучал издевательски. Поляков почему-то не сомневался: хотя он и не видит кобуры у нее на поясе, но она наверняка расстегнута, как и у Пашки, а оружие в ней готово к бою. Сергей усмехнулся:

– Сама видишь – сижу, разговариваю.

– Замечательно. А давайте продолжим разговор в другом месте. Например, в кабинете самого главного босса в нашем богоугодном заведении. Что-то мне подсказывает, что он тоже будет совсем не против послушать, какие важные дела вы тут намереваетесь обсудить.

– Руки поднимите. Так, чтобы я видел, – это уже пришедший в себя Комар. Шариков – тот поумнее и намного опытней. Понимает, что если его не боятся – значит, имеют для того основания.

– Ты ствол лучше положи, а потом на пол, мордой вниз и руки за спину – тогда бить не буду, – пообещал ему в ответ Сурок. – Ну, почти не буду.

Комар посмотрел на него малость охреневшими глазами – видимо, не понимал, как могут люди, в которых целятся из пистолета, мило улыбаться в ответ и совершенно не демонстрировать хотя бы намека на страх. Идиот! Именно так успел подумать Сергей, но сделать что-либо был не в состоянии. Только выругаться сквозь зубы, привлекая на себя внимание незадачливого стрелка.

Привлек, ничего не скажешь. Комар повернулся к нему и подтвердил выводы о своем недостаточном умственном развитии. Ты вошедших под прицелом держи, а не с нейтрализованным заранее противником разговоры разговаривай. И уж точно не пытайся его поддеть – смысла нет, а вот время и внимание уходит.

К счастью, все это до Комара просто не дошло. И это было закономерно – до того, как попасть на Базу, он, подобно Сергею, был менеджером. Самым обычным, гражданским, имеющим соответствующие стереотипы и недостатки мышления. Только из Полякова лишнее выбили жесткими тренировками и дисциплиной, после чего добавили необходимые, как считалось, рефлексы. Комар был и остался гражданским человеком, не понимающим специфики происходящего. Точнее, умом-то понимал, наверное, а вот рефлексов-то соответствующих не имел. Иначе не пытался бы глупейшим образом поддеть оппонента.

– Смотрю я на тебя рядом с женой и думаю: ты прямо как Цезарь.

– Почему?

– Потому что с курицей.

– Думаешь, остроумный? – вернул ему улыбку Сергей. – Ну, тогда обернись.

Комар обернулся. Сергей видел его теперь не с лучшего ракурса, но все равно было заметно, как улыбка сползла с его лица. За те секунды, пока он старался казаться директором в этом цирке, оба визитера успели достать свое оружие, и теперь Комар имел уникальную возможность наблюдать сразу два ствола, глядящих ему точно в лицо. И было понятно, что он не успеет даже пальцем шевельнуть, как ему разнесут башку. Что делает с человеческим мозгом девятимиллиметровая пуля, несложно представить. А после двух есть шанс, что не останется и самой головы. И Комар, хоть и дурак, неплохо это понимал.

– Так, всем стоять и молчать. Или я его тут и кончу. Стоять, я сказал!

Что же, стоило признать, Шариков не потерял головы и отреагировал в целом адекватно ситуации. А как еще реагировать, если ты собираешься разрезать веревку? Именно разрезать, потому что сам ее закрутил намертво, и развязать быстро вряд ли сумеешь. Следствие первое: у тебя в руке нож. Следствие второе – использовать его приходит тебе в голову автоматически.

Ощутив кожей туповатое, но от того не менее опасное лезвие, Сергей непроизвольно поморщился. Неприятно, право слово. Правда, куда неприятнее видеть, как на глазах оживает Комар. Зря, ох, зря!

– Железку брось, – Леночка улыбнулась настолько обворожительно, что Сергей, не заметь он, как шевельнулись у девушки пальцы левой руки, подумал бы, что она хочет вбить Шарикова в ступор своим обаянием. – Брось-брось, а то я их тебе сломаю.

– Руки подняли! Подняли руки, я сказал!

Ну, это снова Комар истерит. Неэстетично это, да и негоже так мужику себя вести. Проигрывать тоже уметь надо.

– Показать бы тебе средний палец… – схохмил Сурок. – Вот только неудобно это – у меня ж указательный на спусковом крючке.

– Руки!..

Бабах! Пистолет Комара со стуком упал на пол из изувеченной пулей руки. Сурок лучезарно улыбнулся, словно пытаясь соперничать в этом с Леночкой, и выстрелил вторично, на этот раз в коленную чашечку оппоненту. Останется инвалидом, чуть отстраненно подумал Сергей. Куда больше его занимал Шариков, отчаянно пытавшийся освободить будто зажатую в клещах правую руку. Дергался он знатно, а вот с результатом было не очень. Да что уж там не очень – откровенно хреново было.

Все так же улыбаясь, девушка подошла, сочувственно поцокала языком, перешагнула через скорчившегося на полу воющего Комара, подобрала с пола обрезок водопроводной трубы. Старой, железной. Увесистой!

– Я ж тебя предупреждала, чудик…

От первого удара Шариков закрылся рукой и взвыл – Сергей безо всяких стереоколонок услышал, как хрустнула кость. Леночка крутанула железку, набирая амплитуду удара, и врезала вторично, на этот раз по левому плечу. Затем шагнула вперед и начала отдирать пальцы зафиксированной ее волей руки от ножа. С чувством отдирала, переламывая их. А закончив, врезала Шарикову с локтя, одновременно перестав удерживать руку. Посмотрела на распластавшееся на полу тело и презрительно бросила:

– А ведь я тебя, козел, предупреждала!

Двумя этажами выше. Три часа спустя

– Да уж, постарались ребятки, – доктор устало потер виски, налил себе чаю и выпил в два глотка. – Эти двое останутся инвалидами.

– Это если останутся вообще, – задумчиво сказал Полтавец. Еще до того, как пострадавших передали в заботливые руки эскулапа, они с генералом в компании особиста побеседовали с ними. По горячим следам, так сказать. Из того, что удалось выяснить, получалась крайне некрасивая картина. Требующая оперативного и неотвратимого реагирования. И отнюдь не обязательно, что дело дойдет до трибунала – у секретных операций своя специфика.

Доктор пожал плечами:

– Это уже ваши дела. Но все же… Может, стоило бы их арестовывать аккуратней?

– Судя по реконструкции ситуации, удивительно, что вообще обошлось без жертв. Если бы Шарикова не парализовало от ужаса, он мог бы запросто прикончить заложника.

– От ужаса? – приподнял брови доктор. – Мне он описывал это как внезапную потерю подвижности, как будто его привязало к одной точке. Ему руки ломали, а конечность оставалась в одной позиции.

– У вас есть иное объяснение? Скорее уж я поверю в то, что он от шока не все нюансы способен достоверно вспомнить.

Доктор пожал плечами. Ну, хотят люди во что-то верить, так кто он такой, чтобы им мешать? Вместо этого он заметил:

– Но второму-то… Вы еще скажите, что ногу Комарову он разворотил непреднамеренно.

– Официально так и будет, – заметил генерал.

Доктор повернулся к Полтавцу:

– А вы что скажете? В некотором роде он ваш подопечный…

– Что я скажу? – Полтавец задумчиво почесал кончиком остро заточенного карандаша переносицу. – Скажу, что восприятие мира у парня своеобразное и, возможно, не всегда адекватное. Но при этом промахнуться он не мог. Он попросту не умеет промахиваться, так уж его научили. А значит, попал он ровно туда, куда целился. Но, повторюсь, официальная версия – самооборона. Лейтенант Сурков выхватил пистолет и произвел два выстрела навскидку, продемонстрировав высокий уровень стрелковой подготовки. Думаю, вам тоже стоит ее придерживаться. В смысле этой версии.