Благочестивые вдовы - Ингрид Нолль

– Кора тоже очень расстраивалась, что не сможет с вами встретиться! – бубнила я, слезая с чердака с картинами под мышкой. С тем и откланялась.

Около трех я добралась до Фрайбурга и с трудом нашла поворот на узкую проселочную дорогу, что ведет через маленькую деревеньку, как там ее… не важно, к ферме, где загостился мой Бэла. В глаза не упрекнут, но все равно подумают, что я слишком долго не приезжала, бросила сына, звонила редко, а теперь еще явилась без подарка. Куда там, не до подарков было…

«Феррари» рыпнулся последний раз и уткнулся в навозную кучу. Со всех сторон мчались встречающие: Бэла, Йонас и свекровь в своем вечном, уму непостижимом фартуке.

Мой мальчик выглядел веселым и здоровым, вылитый Йонас в миниатюре, просто счастье, что он не молчун, как отец! Захлебываясь словами, Бэла торопился поведать мне все сразу и первым делом потянул смотреть котят. Похоже, сын нисколько не страдал оттого, что я откладывала приезд неделю за неделей.

Мне хотелось сразу же ехать дальше, но отказаться от ужина и не сесть с ними за стол было бы слишком невежливо даже для меня. А где ужин, там и ночлег: мне предложили расположиться в комнате для гостей.

На ужин подали свиные ножки с картофельным пюре и маринованной фасолью – блюдо, при виде которого я с тоской вспомнила об итальянской кухне. Тем и утешилась. Однако Бэла, который еще совсем недавно терпеть ничего не мог, кроме итальянской пасты, уплетал ножки за обе щеки.

– Да! Очень вкусно! – ответил он, когда бабушка, напрашиваясь на похвалу, опросила всех присутствующих, пришлась ли по вкусу ее стряпня.

Я тоже кивнула, изображая, что сосредоточенно жую, а сама подумала: «Вот предатель! Хорошо, что Эмилия тебя не слышит!»

Вскоре Бэла начал клевать носом, и бабушка пошла его укладывать. Мы с Йонасом остались на кухне. Естественно, он сразу же заговорил о разводе:

– Не хочу с тобой ссориться, но и тянуть не хочу. Давай разойдемся по-хорошему…

– Зачем нам разводиться? Что, кто-то здесь собрался вновь жениться? Ты подумай, ведь придется изрядно потратиться: два адвоката – удовольствие дорогое.

– Но ведь ты ушла от меня! Сколько ты уже живешь в Италии?! Кроме того, я понял, что наш брак – не более чем ошибка молодости. А ведь уходят лучшие годы, сейчас мы еще сможем создать новые, счастливые семьи! Мне чрезвычайно тяжело говорить о разводе: развод противоречит моей вере, но здесь, в провинции, люди смотрят на такие вещи иначе… Тут все знают, что я женат! Как ни глупо это звучит, ты даже из Италии всех девушек от меня отваживаешь…

– Герлинда?

Йонас кивнул:

– Она чудесная, с Бэлой они лучшие друзья! Я вас познакомлю! Она живет неподалеку, давай сходим к ней!

Думаю, еще не поздно.

Я уставилась на Йонаса. От ревности перехватило дыхание, и я даже открыла рот, чтобы возмутиться его бестактным предложением, но любопытство взяло верх. Я согласилась.

Сравнения с его сельской учительницей я боялась совершенно напрасно. Подружка мужа не блистала ни умом, ни эрудицией. Скучная, некрасивая, к тому же старше его года на четыре. Я боялась невольно выдать свое пренебрежение, поэтому старалась держаться непринужденно, демонстрируя свободные и современные взгляды, как будто меня нисколько не трогает то, что она встречается с моим мужем. Я сама завела разговор о воровстве Бэлы и с озабоченной миной попросила у Герлинды профессионального совета:

– И как же сам Бэла объяснил свой поступок?

– Сказал, что нашел те мотки, – улыбнулась Герлинда – само понимание. – Конечно, не стоит раздувать скандал из-за проступка маленького ребенка, но важно дать ему понять, где мое и где чужое, что хорошо, что плохо!

Я бы ей объяснила, где тут мое… Но в конце концов, она не так уж и не права.

Через полчаса я вполне составила себе впечатление, можно ехать докладывать Коре. Итак, вот на что меня променяли… Да, она ж такая рукодельная! Только все вышитые думочки лежат на диване строго напротив телевизора, сохраняя устойчивый рельеф боков Герлинды.

– Я не встану на пути твоего счастья, – сказала я на следующее утро, прощаясь с Йонасом. – Мое непременное условие: опека над сыном останется мне, ты имеешь право его видеть, когда захочешь. Ну а каникулы – по-прежнему у тебя!

Мой будущий бывший муж благодарно кивнул, а я воспользовалась ситуацией:

– Сделаешь мне одно одолжение? У меня в багажнике две картины, они принадлежат моей подруге. Не мог бы ты отослать их во Франкфурт? Я напишу тебе адрес. Спасибо, очень мило…

На радостях Йонас обещал лично доставить картины Катрин. Он не на шутку разволновался, когда Бэла залез в машину: у меня не было детского сиденья, Кора его демонтировала.

– Я вас так не отпущу! – вскричал заботливый папаша, побежал и вынул из собственного автомобиля новехонькое креслице для ребенка.

И вот, описав изящный пируэт на «феррари» вокруг кучи навоза, мы вырвались со двора. Еще не доехав до поворота на главное шоссе, Бэла начал канючить:

– Когда мы приедем?

На подъезде к Лугано Бэла проснулся и начал проситься в туалет, к тому же он проголодался. Мои дела шли не лучше. После обеда сама мысль ехать дальше показалась дикой: я засыпала на ходу, сказывались ночные приключения. И, добравшись до ближайшего приличного отеля, мы с сыном дружно завалились в кровать.

Телефон гудел мне в ухо, а где-то в далекой Флоренции трещал, разрываясь, аппарат Коры. Я ждала очень терпеливо, но никто так и не подошел. Тогда я набрала номер Катрин, и та вместо «здрасте» сразу же спросила, куда мне перезвонить, что и сделала. Оказалось, Катрин обнаружила в секретере Эрика кучу денег и первым делом купила мобильный телефон.

– Раз ты сказала, что за мной могут следить, я решила обзавестись мобилой! В полиции все прошло отлично, Пу не дрогнула. Сейчас ее нет, она ушла с Эминой наводить порядок в квартире этнографини… Что ты ворчишь? Какая тебе разница? Завтра я встречаюсь с секретаршей Эрика, пусть поможет мне уладить бюрократические формальности, а потом я ее уволю.

Чертова кукла! Как же ей понравилось спихивать работу на других и помыкать людьми!.. А ну их всех вовсе!

Светило солнышко, до цели оставался последний рывок, Бэла стучал костяшками из конструктора «Лего» и распевал:

– Камень на камень, камень на камень, дружно и скоро домик поставим…

Он повторял и повторял, хотел, чтобы я запомнила слова и подпевала. И пусть этой дурацкой песенке Бэлу научила Герлинда, теперь ее буду петь я: мой сын опять со мной!

15

Едва мы подъехали к флорентийскому дому, как ажурные ворота распахнулись, мне даже не пришлось вылезать из машины. Я была рада такому сервису и рада видеть Марио. Это он нажал кнопку на панели в прихожей, чтобы ворота открылись, и теперь шел нам навстречу. Первым делом садовник поприветствовал Бэлу: подкинул его в воздух, покачал на руках. Потом протянул мне сухую жесткую ладонь.

– Где Эмилия и Кора? – спросила я, заметив его тревожный взгляд.

Надо сказать, что Марио – совершенно безнадежный заика. Со временем мы научились спокойно пережидать, пока он борется с собственным языком и пытается выжать из себя хоть одно понятное слово. Однако если он, вместо того чтобы еще раз спокойно постараться, начинает вдруг нервничать, то последняя призрачная надежда улетучивается как дым.

Похоже, это было важно – то, что он хотел мне сказать, но ничего, кроме какого-то «Au-Au-Au», не выходило. Что же случилось?

Сейчас! Черт, да где же доска: я рылась среди игрушек Бэлы. Отыскав доску и розовый мелок, всучила их Марио.

– AUTOAMBULANZA,[56] – написал Марио крупными ровными буквами.

Я в ужасе ждала продолжения.

– OSPEDALE,[57] – появилась еще одна строчка.

Господи! Эмилия! Она ведь жаловалась на сердце… Доброе сердце нашей Эмилии… Как мы могли отмахиваться! Неужели запоздалое счастье Эмилии и Марио должно вдруг оборваться? Это несправедливо! Вот и статистика говорит, что мужчины должны первыми отложить ложку, не женщины. Кстати, о ложках: такую кухарку трудно будет заменить…

– Marto cardiaco?[58] – спросила я испуганно придушенным голосом.

В ответ Марио радостно оскалился и отрицательно замотал головой, но язык все равно не слушался.

Тут вошла Эмилия с корзиной на руке – значит, инфаркт не у нее. И я услышала историю, украшенную мелодраматическим акцентом.

Вчера Кора приехала бледная и, хотя ее знобило, потащила всех в ресторан, сказала, что хочет закатить ужин, но сама лишь слегка поковыряла телятину.

– А о чем можно первым делом подумать, если молодой, пышущей здоровьем женщине ни с того ни с сего делается дурно? – вопросила Эмилия и многозначительно воззрилась на меня.

Да, наша Эмилия – мастерица сказки сказывать.

Кора рано пошла спать, но утром ей не стало лучше, а к вечеру совсем скрутило: болел живот, и поднялась температура. Вызвали врача – тот велел срочно везти в больницу, где сегодня утром ей благополучно удалили аппендикс.