Семь смертных грехов. Роман-хроника. Соль чужбины. Книга третья - Марк Еленин

— Ну, и?.. — Венделовский недоуменно посмотрел на Шаброля.

— Не поняли? Хорошо! Мой человек, разумеется, обменял портфели. Все бумаги, явки и коды были перефотографированы, портфель отвез туда, откуда он был взят владельцем, человек хорошо расплатился с таксистом, у которого на часок выпросил автомобиль. Так никто ни о чем и не догадался. Это самое важное — чтоб никто ничего не заподозрил. С этими портфелями вечно столько историй. Почему обязательно портфель? У меня никогда не было портфеля. Всегда обходился карманами, своей любимой палкой с набалдашником — в нее можно было вложить больше, чем в толстый портфель.

— А тот человек?

— Он был тесно связан с Рейли.

— Оценим задание Центра, и я накормлю вас первосортным ужином.

— Принимается единогласно, — кивнул Венделовский.

Задание Центра целиком касалось РОВСа, быстро набирающего силу и влияние на самую боевую часть русской эмиграции. Тут Роллан по праву как бы становился старшим. Инструкции шли к нему, штаб РОВСа находился в Париже. Он, конечно, был опытнее Венделовского, больше работал за границей — в разных сферах, да и по возрасту старше. По должности. И по званию, вероятно...

В поле зрения чекистов РОВС попал сразу же после организации. РОВС подчинял себе белые организации на территории Франции, Финляндии, Польши, Данин и Голландии, фашистской Италии, Испании, Англии и Швейцарии, даже в Египте, Сирии и Персии. Он настораживающе легко поглощал всевозможные офицерские объединения: союз Георгиевских кавалеров, черносотенные общества и совершенно беспартийные объединения бывших участников войны. Группы РОВСа располагались вокруг границ Советской России — это было видно наглядно. Его штаб делился на отделы. При нем существовала и своя разведка, и руководство боевыми группами, и пропагандисты, и отдел, занимающийся подготовкой смены — кадетскими и юнкерскими учебными заведениями, всевозможными военными курсами. Настораживало и усиливающееся стремление заменить Врангеля Кутеповым. Главком был фигурой достаточно самостоятельной. Кому понадобилось поставить на его место солдафона, умеющего лишь стать во фрунт? Великому князю, которого обошел «на повороте» племянничек и который сам нуждается в поддержке? Вряд ли. Тут крепкая рука какой-то империалистической державы. Данные об этом уже поступали в Центр, но они содержали предположения, косвенные свидетельства, данные, полученные из третьих рук. Во всем следовало разобраться...

Диалог гостя и хозяина превратился в монолог Шаброля. Он говорил короткими фразами, отрывисто, с паузами:

— Работу дипкурьера придется заканчивать, Альберт Николаевич, перебираться к штабу РОВСа. Два условия. Переход осуществить только с главнокомандующим, пока он у власти, вы — при нем. Второе. Товарищ, который заменит вас. Ему надо помочь. Человек достаточно опытный, но работал по иной линии. Специфике надо обучать. Он найдет вас в Белграде.

— Не лучше ли в Митровцах? Меня могут погнать куда-то.

— Не беспокойтесь, Альберт Николаевич. Это его проблема.

— Отлично.

— Центр напоминает: раскол эмиграции, поиск лояльных людей. Практические задачи: протоколы заседаний, фотографии, секретные циркуляры. Особое внимание — международные связи ровсовцев. Какими путями, через кого? И еще. Информация об агентах, воспользовавшихся амнистией ВЦИКа, отправляемых к нам с целью шпионажа, агитации, терактов. Сообщать немедля, отправлять до их отъезда. Их посылают и посылают. Цыплята, хотя попадаются и идейные орлы. Их и надо перехватывать. Ожидаю новое внедрение в Софии. Втащим его — «Цветкову» помощь, да и нас он к РОВСу сумеет подвести. Очень удачная находка этот товарищ, которому и «легенда» не нужна. К папе на постоянное жительство отправляется. А парень наш, идейный. Центр предупреждает о возможной поездке за границу Чичерина. Охранять его будут, естественно, другие. Но об охоте на наркома мы обязаны знать все. И как можно раньше.

— Я понял, — просто сказал Венделовский. — Все, Роллан?

— Одну минуту, коллега, — Шаброль засунул руку в средний ящик письменного стола. Достал портативный фотоаппарат в кожаном футляре, сказал: — Это для вас. Американский — «экспо»! Отличная оптика! Фотографируйте своего Врангеля хоть в полной темноте.

— Спасибо, конечно, но откуда у бедного дипкурьера «экспо»? И сколько он стоит?

— Дорого. Вы его не покупали, — быстро сказал Шаброль. — Нашли? Нет! Подарили? Кто? Отпадает. Взяли напрокат? Где? Легко проверить. Кто-то из ваших старых друзей открыл фотостудию... — Шаброль замялся.

— Не мучайтесь, Роллан. Ваш «экспо» пока не для меня. Хотя игрушка заманчивая. Подожду лучших времен. Как связь? Объявлением через газету?

— В аварийных и экстренных случаях возник другой вариант. Понедельник, среда, пятница, скажем. В десять до полудня, возвращаясь с покупками, Иветта будет иметь обыкновение посидеть полчаса за чашкой кофе в бистро напротив синематографа, в двух кварталах отсюда. Вы представляете, где это?

— Та же улица Мак-Магон?

— Совершенно точно. Если все спокойно, у нее с собой будут цветы, букетик. Подходите смело.

— Может, такой способ принять для каждой встречи, Роллан? Береженого бог бережет.

— Не возражаю. Chacan pour soi, et Dieu pour tous[32]. Осторожничаете, или есть ощущение?

— Все пока чисто — тьфу, тьфу, тьфу! — Венделовский постучал по дереву.

— И все же подумайте, давайте взвесим спокойно.

— Знаменский, Ильин, Монкевиц, — стал медленно перечислять Венделовский. — Нет, второго Перлофа среди них пока нет. Это точно... Скорей тут возможна должностная конкуренция, зависть, соперничество. И то — весьма скрытая.

— Хорошо, если так. И все же не спускайте глаз с «Внутренней линии» и полковника Монкевица. Подберитесь к нему поближе. Дипкурьером Врангеля может интересоваться только он. И я, со своей стороны, постараюсь узнать, какому богу он служит. Может, предложить ему совместную поездку? Так возникает доверие. Простые приятельские отношения.

— Я попробую, хотя и не очень уверен в успехе. Меня очень интересует и ротмистр Издетский — перлофская правая рука. Куда он мог одеться? Чье задание так долго выполняет? Какой он разведчик — жандарм. В Союзе его пока нет. Вы не напоминайте: я помню. Расписка его у вас, копия — у меня. Найдем, не иголка! Ваша информация о продолжающихся банковских операциях врангелевской конторы в самом срочном порядке будет передана в Центр. Давайте, наконец, ужинать, черт возьми.

НОТА НАРОДНОГО КОМИССАРА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ СССР МИНИСТРУ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ ЮГОСЛАВИИ НИНЧИЧУ

«3 января 1924 года

Подтверждая получение Вашей телеграммы... я должен признать, что в ней имеется серьезное недоразумение. Правительство СССР далеко от того, чтобы рассматривать Врангеля как третье государство, и в связи с этим вряд ли была бы понятной занятая Вами в отношении его позиция строго нейтралитета, подчеркнутая в Вашей телеграмме. Напротив, Правительство Союза рассматривает захват Врангелем имущества, принадлежащего бывшей Петроградской ссудной казне, как акт простого грабежа, а продажу этого имущества в Югославии в личных интересах Врангеля и его пособников как нарушение публичного права, что Правительство сербов, хорватов и словенцев не должно допускать на своей территории. Кстати, эта точка зрения уже была подробно изложена в наших нотах от 27 июня и 20 сентября 1923 года, оставшихся без ответа.

Вследствие этого я вынужден констатировать, Ваша телеграмма от 23 декабря ни в какой степени не удовлетворяет Правительство СССР, озабоченное судьбой ценностей, принадлежащих как государству, так и частным лицам.

В связи с этим Правительство СССР считает вынужденным заявить Правительству Королевства сербов, хорватов и словенцев, как несущему солидарную ответственность за преступные действия Врангеля. Оно повторяет свое предыдущее заявление о том, что ответственность за охрану Ссудной казны полностью лежит, по его мнению, на правительстве Королевства сербов, хорватов и словенцев.

Чичерин»

В ЦЕНТР ЧЕРЕЗ «ДОКТОРА» ОТ «0135»

«Врангеля убирают: слишком долго боролся за единоличное владение армией, опоздал к разбору военно-административных должностей, все чаще обвиняют в политических и военных ошибках.

На заседании Союза офицеров в Париже генерал Нечеволдов и ротмистр Баранов произносили речи против Врангеля. Значительная часть офицерства через голову главкома обращается к великому князю Николаю, утверждая, что «пресловутый аполитизм Врангеля — хороший вид политики дальнего прицела». Приказ главкома № 82 встретил сочувствие далеко не всего офицерства. Комиссия, учрежденная согласно этого приказа, расценивается как объявление Врангелем войны правым и левым. Циркуляр № 486, изданный Монархическим союзом, — ответ главкому: «...Следует разъяснить офицерам, входящим в состав местных монархических организаций, что превыше всего — долг перед родиной, ее счастьем, он неразрывно связан с работой по восстановлению Престола, ввиду чего русское офицерство приглашается к продолжению честной и самоотверженной деятельности в монархических организациях и усилению ее».