Дурка - Гектор Шульц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Где ты пластинку достать сумел? – спросила Никки, с восторгом разглядывая подарки.
– Гоблинс помог, – ответил я. – Скатался к нему несколько раз, он в Москву своим поставщикам написал. У одного как раз оставался последний винил с автографами. После концерта подписывали, а он забыл о нем и не выставил в продажу. Я вообще плакат искал, но когда появился шанс винил купить, отказываться не стал.
– Ты чудо, – прошептала она и, прижавшись ко мне, нежно поцеловала. Её не смутило даже ехидное покашливание отца, а я просто наслаждался теплом её губ и запахом её духов.
В два часа ночи, когда родители начали клевать носом, мы быстро оделись, вызвали такси и уехали с Никки на тусовку у Кэт. Естественно, к нашему приходу веселье уже было в самом разгаре, но я не жалел ни о чем. Как, собственно, и Никки. Которая всем принялась хвастаться подарками и без устали демонстрировала кольцо на пальце.
– А мне он таких подарков не дарил, – ехидно заметила Энжи, повиснув на Маркусе, которого явно забавляла эта ситуация.
– Смирись уже, Энж. Ты свои шансы просрала, – ответила Никки в свойственной ей прямолинейной манере и положила голову мне на плечо.
– И вы теперь типа вместе?
– Типа вместе, – съязвила Никки. Кэт, переглянувшись с Эриком, рассмеялась. – Ладно. Где у вас тут вино? Вань, тебе пиво принести?
– Сам возьму, – улыбнулся я. Когда Никки убежала на кухню вместе с Кэт и Викой, девушкой Колумба, меня перехватил Эрик и завел беседу на тему новинок в дум-метале. Чуть позднее к нам подключились и остальные. Звенели бокалы, рвались за окнами петарды, а я улыбался и наслаждался весельем со своими друзьями.
Но после того, как я отправился на балкон, чтобы покурить, неожиданно стало грустно. Перед глазами всплыли лица людей, которые сейчас не встречали новый год, а боролись со своими демонами. Настя, плачущая в подушку и ждущая, когда же за ней придет её Саша. Станислав, зажимающий уши обожжёнными руками, пытаясь прогнать крики родителей из головы. Паша Тюльпан, мечущийся на кровати. Наташа Панкова, просящая воды…
– Вань, ты чего? – с тревогой спросила Никки, обнимая меня. Я мотнул головой в ответ и криво улыбнулся.
– Все нормально. Задумался просто.
– Ага, вижу, – саркастично ответила она. Затем прищурилась и взяла меня за руку. – Пошли.
– Куда?
– Туда, где тепло, – улыбнулась Никки и добавила. – И где нам никто не помешает.
– Сегодня я весь твой, – рассмеялся я. Но Никки загадочно хмыкнула и приподняла бровь.
– Сегодня? Это ты так думаешь.
Я не стал спорить и вместо этого просто откликнулся на поцелуй.
Второго января, пока весь остальной люд отсыпался и опохмелялся, я ехал утром на работу, чтобы успеть к летучке. Пустой трамвай и серая грязь за окнами оптимизма не добавляли, а любимый Skepticism отправился на дно рюкзака и его заменил меланхоличный инструментальный фолк.
На крыльце, перед входом в больницу, привычно курили несколько человек. Я увидел Жору, Галю и пару санитаров из других отделений. Зайчиком по лужам проскакал Мякиш, не заметив меня. За ним, выбирая дорогу, шла Рая.
– С Новым годом, – обронил я, поравнявшись с ней. Рая улыбнулась и кивнула.
– С Новым годом, Вань. Как отпраздновал?
– Нормально, – ответил я. – Сначала с родителями, потом к друзьям поехал.
– Слышала, ты на график сутки через двое перешел.
– Ага. Хочу побыстрее уже отстреляться и уйти.
– Ясно, – понимающе улыбнулась Рая. – Только сложно будет. Сам знаешь.
– Знаю. Но я правда уже чертовски устал от этой работы. Если для тебя это призвание, для меня все постепенно превращается в муку, – вздохнул я и протянул руку Жоре. – Привет. С наступившим.
– И тебя, дорогой, – хохотнул грузин, после чего внимательно меня осмотрел. – Хорошо погулял?
– Вполне. Известно, куда мне сегодня?
– Со мной будешь. Степа руку поломал, Артура в женское пока перевели. Да, тут тихо, ты не бзди.
– Никто не вешался под новый год? – ехидно спросил я. Жора рассмеялся и помотал головой.
– Нет. Гузноёб проклятый только чудил, как и всегда.
– Об него Степа руку поломал?
– Типа того. Только молчок. Знать об этом всем необязательно.
– Да, пофиг. Я так, интереса ради спросил, – махнул я рукой и достал пачку сигарет. Еще есть время спокойно покурить, а потом переодеться. – Новенькие были?
– Будут, – зевнул Жора. – Не сомневайся.
Жора не соврал. Ближе к обеду привезли парочку бесноватых, поймавших белочку. Да и в женском отделении пополнение, о чем нам сообщил Артур на обеде. Ему кто-то поставил синяк под глазом, и я ехидно улыбался, замечая, как он кривит рожу, ловя мой взгляд.
– Бабу привезли. Странную, – хмыкнул он, когда грузин попросил подробности. – Машка сказала, что бабу эту тоже голоса заебали. Вот она и попыталась их вытащить. Нож взяла и давай в глазе ковыряться. Когда её муж нашел, она на полу в кухне сидела и смеялась. Вместо глаза дыра, а она ржет. Так что подлатали её в больничке и к нам перевели.
– И что? Как баба-то? – жадно спросил Жора. Меня передернуло, но грузин не обратил внимания на мои корчи.
– Все при ней, – сально улыбнулся Артур. – Даже жалко, что рожу себе попортила.
– Да, похуй, дорогой, – отмахнулся Жора. Он заметил, что я притих, и, усмехнувшись, добавил. – Что, Вано? Осуждаешь?
– Осуждаю. Они же больные, а вы только о ебле и думаете.
– Все по взаимному согласию, Вано, – погрозил мне пальцем Жора. – Недельку потерпит, а потом за сигарету все сделает.
– Тебе самому не противно? – скривился я. Жора с Артуром синхронно рассмеялись, словно я сморозил полнейшую чушь. – Чем вы лучше ублюдков, что Петушка до петли довели?
– Ты, Вано, парень хороший, но слова выбирай, – тихо ответил Жора. В голосе грузина больше не было веселья. – Как ты там говорил. Выбор каждый сам делает, да? Вот они его делают сами. Хочешь ты говно за Ромкой выгребать сам? Выгребай и другим не еби мозги тогда. Тебе бабы за забором дают? Вот и радуйся. А мы уж сами разберемся. Что противно, а что правильно. Усек?
– Усек, – кивнул я. Спорить с санитарами не было смысла. Они действительно верили, что не делают ничего плохого. А я понимал, что переубедить их не удастся.
После обеда я по привычке отправился на улицу, чтобы покурить. Галя и Мякиш выгуливали остальных больных, которые радовались серой, рыхлой каше под ногами, как настоящему снегу. Аристарх сидел на лавочке и читал газету, но, увидев меня, не стал
