Третий источник - Дмитрий Кравцов

- Забавно, мы что, даже словом не обмолвились? Надо же... Не часто такое бывает, верно? - Проговорил Толяныч в пространство, но ответить было некому: Фантик молчал из принципа, злой и взъерошенный, словно бы подвергнутый насилию, а Матрена как забилась под кровать в маленькой комнате, стоило Альбе появиться в квартире, так до сих пор и не подумала вылезти. А ведь пора бы ей поесть, и миска уже стоит наготове.

- Меня уже никто не любит... - Стал напевать Толяныч меланхолично.

Чувство неудовлетворенности не проходило. Внутренний жар резко пошел на убыль, а вместо него пришла сосущая пустота. Может просто пожрать хочется? Но что-то ему подсказывало, что это не поможет. Просто уже хотелось новой встречи.

"Ну да ничего, завтра второй тур. Будем надеяться, ей понравилось." успокоил себя Толяныч и с этим задремал...

***

Понедельник...

Вторник...

Среда...

Четверг...

Опять четверг. "Бойся рыжих!" - с такой мыслью Толяныч разлепил глаза утром и тут же потянулся глянуть на часы. Жрать хотелось смертельно. А если напрячь память, то и не вспомнишь, ел ли все эти дни хоть что-нибудь или нет.

"Мать честная! Через час Алька позвонит, а я не в одном глазу!" - он резко потянулся и понял, что вдобавок совершенно не выспался. Голова закружилась от прилива крови.

Минувшие ночи ознаменовались таким разгулом едко-развратных снов, один красочнее другого, что просто уму непостижимо, как он умудрился их выдержать. Концентрация разнузданной порнухи достигала временами крепости "Царской водки", то есть буквально растворяла сознание, и в главной роли, естественно, выступала герцогиня. Если бы это обнулить да сбросить в Сеть, можно наверное озолотиться. Дневная реальность соперничала со снами по полной программе, но просыпался Толяныч с ощущениями грузчика после непрерывной двухсменной работы. Все это вместе взятое рождало такое болезненное предвкушение новых встреч, что Толяныч не о чем другом и думать не мог. Альба царила в его уме круглосуточно, даже когда он слышал ее голос по телефону, возбуждение охватывало моментально. Вот такая вот круговая порнуха.

Такой тяги к женщине не случалось с ним ни разу за всю сознательную половую жизнь. А ведь Толяныч не без основания считал себя опытным бойцом. Ну может, не таким тертым, как, скажем, Крот, но все же... Удивительно, что еще и на Пичку силы оставались, хоть и не в таком количестве, как раньше. Толяныча даже стала раздражать ее ненасытность, но предвкушение очередной встречи с Альбой помогало - стоит представить что-нибудь этакое, как дикий зверь внутри вскидывал голову, и даже температура тела поднималась градуса на полтора. Толяныч исполнял повинность, мечтая о том, чтобы самому погрузится в сны, столь же сладостные, как и дневные бдения с герцогиней.

Он никак не мог найти в себе мужества объяснить Пичке ситуацию, а она сама пока, похоже, ничего не замечала.

Наконец Ольга стала обращать внимание на некоторые вещи. Ну как например скроешь алый след зубов на плече или свежий засос? Но она ничего не говорила, и финальные пожатия оставались по прежнему теплы и дружественны. До вчерашнего дня. Вернее ночи.

Пичка становилась ему в тягость, и иногда Толяныч ловил себя на том, что был бы рад поссориться или что-нибудь в этом духе. Он даже аргумент про торгового мужа припас, но девушка молчала. А самому затеять ссору не было возможности по причине остаточных нравственных устоев, укоров в конец оборзевшего "соседа" и просто от нежелания ее обидеть. Ведь Ольга не сделала ему ничего плохого, даже наоборот. А уж что потрахаться любит, так то дело житейское. Не отказывать же в самом деле!

И вот наконец вчера свершилось - они дико поругались по какому-то совершенно семейному поводу. Вернее ругалась Пичка. Толяныч пребывал в апатичном состоянии полуслипшихся глаз и был бы не прочь действительно погрузиться в сны, чем довел ее почти до слез. Вот тогда Пичка все-таки перешла на личности. Ее слова лишь скользили краем сознания и приносили легкую головную боль. Толяныч морщился, Фантик подавленно молчал, а потом и он не сдержался.

Да... Нехорошо получилось. В сущности, его возмутил лишь сам факт претензий как таковой.

Потом она хлопнула дверью.

О муже Толяныч ей так ничего и не сказал. И буквально тут же, как Пичка покинула помещение (кстати по обыкновению забыв личные запчасти на кресле), как он, вяло отбрехиваясь от своего занудного "соседа", уже нажимал на кнопки домокома в надежде вызвонить Альбу и наконец-то побыть с ней во сне и наяву в одном флаконе. Он и раньше предлагал ей такое, но она отнекивалась, а он не настаивал, поскольку тогда пришлось бы объясняться с Ольгой. Теперь момент был самый подходящий, но унылые гудки - вот все чего он добился от домокома. Вот непруха, бляха-муха!!!

Утро как назло пригрозило дождем и туманом подстать настроению и ломоте во всем теле. Такое ощущение, что прошло не четыре дня а как минимум четыре года непрерывного секса. Толяныч окатил себя садистски ледяным душем и заметался по комнате, жадно смоля сигаретой и чувствуя нарастающее возбуждение, разбавленное лютым одиночеством, потом вновь плюхнулся на малютку, поддавшись телесной вялости:

- Девочка... Иди ко мне, моя сладкая напевочка... - Стал он фальшиво заклинать кошку, но взаимопонимания так и не добился.

Матрена рыжую герцогиню не переносила что называется на дух, сразу же забивалась в самые темные углы и страшно шипела, горбила спину на все попытки принудительного извлечения. И не подходила к хозяину, пока он не пролежится в ванной, да не отмоется с мочалкой. Даже выйти поесть приходилось ее подолгу уговаривать. Надо признать, что Алька оставляла такой устойчиво-сладостный запах секреции, что Толянычу приходилось тщательно проветривать квартиру и следить за всевозможными покрывалами и прочим, что жадно впитывало в себя этот развратный аромат. Матрена опять же видимо в знак протеста не утруждала себя особенно заходами в любимый поддон, а оставляла свои анализы практически где придется. Приходилось убирать и промывать пострадавшие места уксусом, но она тут же находила новые. Всего за это время девочка провела около полутора десятка диверсий, так что забот хватало.

Спать на малютке как прежде кошка тоже отказывалась наотрез. Толяныч уже даже вслух стыдил ее за неумеренную ревность, но и это не помогало.

Никакие мысли о Руке Славы и прочей ерунде больше не имели доступа в его мозг - там безраздельно властвовала Альба. Вернее властвовала бы, если бы не наличие у Толяныча второй, ставшей вдруг на удивление моральной, половины - проще говоря, Фантика. И вроде бы клон должен быть точным слепком базовой личности, а вот поди ж ты. Сбойный, одно слово. Виртуальный Альтер Эго.