Неизбежная могила (ЛП) - Гэлбрейт Роберт

— А как вы относились к церкви, пока все это происходило?

Прежде чем ответить, Генри выпил еще джина с тоником:

— Первые пару дней думал: «Не могу дождаться, когда это, черт возьми, закончится». Но двое парней, постоянные члены церкви были по-настоящему дружелюбны ко мне и помогали во всем, и, казалось, они были действительно счастливы… и словно это был… другой мир, где ты вроде как… потерял ориентиры, полагаю. Например, тебе постоянно говорят, какой ты замечательный, и ты начинаешь нуждаться в их одобрении, — неловко сказал Генри.  — Ты ничего не можешь с собой поделать. И все эти разговоры о чистых духом… звучали так, будто ты стал бы супергероем или кем-то в этом роде, если бы был чистым духом. Знаю, это звучит безумно, но… когда ты находишься там то, что они говорят, не казалось безумием.

— На третий день Папа Джей произнес еще одну большую речь в храме — храм был не таким, как у них сейчас, потому что все это происходило до того, как начали поступать по-настоящему большие деньги. Фермерский храм тогда был просто еще одним амбаром, но его превратили в самое красивое здание и разрисовали изнутри всеми возможными символами разных религий, а туда, где мы все сидели, постелили старый ковер. Папа Джей говорил о том, что произойдет, если мир не проснется, и основной посыл был в том, что традиционные религии разделяют, а ВГЦ объединяет, и когда люди разных культур объединяются, когда они становятся самой лучшей версией самих себя, они становятся непреодолимой силой и могут изменить мир. На ферме Чапмена было много темнокожих и людей с индийской внешностью, а еще белых, так что это казалось своего рода подтверждением того, о чем он говорил. И я... просто поверил ему. Казалось… не существовало ничего, с чем ты мог бы не согласиться… покончить с бедностью и все такое, стать самим собой… а Папа Джей словно был тем, с кем ты просто хотел бы пообщаться. Словно, он был таким сердечным, и казалось будто... он был отцом, который был бы у тебя, если бы ты мог выбирать, понимаете?

— Так что же заставило вас передумать? Почему спустя семь дней вы ушли?

Улыбка сползла с лица Генри.

— Кое-что произошло, и это как бы... как бы изменило мое отношение к ним. На ферме была одна беременная женщина на позднем сроке. Я не могу вспомнить ее имя. Как бы то ни было, однажды днем она работала с нашей группой, когда мы пахали на шайрах37, а это была чертовски тяжелая работа, и я все смотрел на нее и думал, стоит ли ей это делать? Но, знаете, мне было восемнадцать, что я мог понимать? И мы только закончили все, что должны были сделать, и тут она как бы согнулась пополам. Она упала на колени на землю, в своем спортивном костюме, и держалась за живот. Я был в ужасе, решил, что она вот-вот родит прямо здесь. И один из представителей церкви опустился рядом с ней на колени, но он не помог ей или что-то в этом роде, а просто начал громко петь мантру ей в лицо. И тогда остальные тоже начали петь. А я наблюдал за этим и думал: «Почему они не помогают ей подняться?» Но меня как бы... парализовало, — сказал Генри со смущенным видом. — Словно бы... они так со всем поступают, и, может быть… может быть, это сработает? Так что я не двигался… но казалось, ей было по-настоящему больно, и в конце концов один из них побежал в сторону фермерского дома, в то время как все остальные продолжали ей петь. Парень, который пошел за помощью, вернулся с женой Уэйса.

Впервые Генри заколебался.

— Она… она была жутковатой. В то время мне нравился Уэйс, но в ней было что-то такое… Я не мог понять, почему они вместе. В любом случае, когда она подошла к нам, все перестали петь, а Мазу встала над этой женщиной и только... смотрела на нее. Даже не произнесла ни слова. А беременная женщина словно бы испугалась. Она с трудом поднялась, и казалось будто ей до сих пор очень больно или она вот-вот потеряет сознание, но она, пошатываясь, ушла вместе с Мазу. И никто не хотел смотреть мне в глаза. Остальные вели себя так, словно ничего не случилось. В тот вечер за ужином я искал беременную женщину, но она так и не появилась. На самом деле до отъезда я ее больше не видел. Я хотел поговорить с Флорой о том, что произошло, но не смог подойти достаточно близко, а ночью она, естественно, находилась в другом здании. Потом, в последний вечер, в храме у нас была еще одна беседа с Папой Джеем. Потушили свет, и он встал перед большим корытом с водой, которое было освещено изнутри, как бы подводной подсветкой, и стал проделывать всякие фокусы с водой. Например, она поднялась, когда он приказал ей, и приняла спиралевидную форму, а затем разделил потоки и заставил снова собраться вместе…

— Это напугало меня, — объяснил Генри. — Я все время думал: «Должно быть, это какой-то трюк», — но я не мог понять, как он это делает. Потом он заставил воду принять форму лица, человеческого лица. Одна девушка закричала. А потом вода снова опустилась, в храме включили свет, и Папа Джей произнес: «В конце нам явился дух. Иногда они приходят, особенно если собралось много Восприимчивых». И добавил, что, по его мнению, новоприбывшие должно быть особенно восприимчивы, раз это произошло. А потом нас спросили, готовы ли мы возродиться. И люди один за другим пошли вперед и стали залезать в корыто, их окунали и вытаскивали оттуда, а остальные хлопали и поддерживали. Папа Джей обнимал их, и они вставали возле стены вместе с другими членами церкви.

— Я прямо обделался от страха, — сказал Генри. — Даже не могу объяснить… тебя словно заставляли примкнуть к остальным, чтобы все эти люди одобрили тебя, оказывалось такое сильное давление, когда все наблюдали за тобой, и я не знал, что произойдет, если я скажу «нет». А потом Флору вызвали вперед, и она просто подошла прямо к корыту, залезла в него, нырнула под воду, ее вытащили, и она, улыбаясь, встала у стены. И я клянусь, я не знал, хватит ли у меня сил сказать «нет», но, слава Богу, впереди меня оказалась девушка, чернокожая девушка с татуировкой Будды на затылке, и я никогда ее не забуду, потому что, если бы ее там не было... Произнесли ее имя, и она сказала: «Нет, я не хочу присоединяться». Прямо громко и отчетливо. И атмосфера просто превратилась в лед. Все, типа, уставились на нее. А Папа Джей был единственным, кто продолжал улыбаться, и выдал ей целую тираду о том, что он знает, насколько сильным очарованием обладает материальный мир, и, по сути, намекал, что она хочет пойти работать в «Биг Ойл»38 или что-то в этом роде, вместо того чтобы спасать мир. Но она не передумала, хотя вот-вот готова была расплакаться. А потом произнесли мое имя, и я сказал: «Я тоже не хочу присоединяться». И увидел лицо Флоры. Она выглядела так, словно бы я дал ей пощечину.Потом вызвали последних двух человек, и они присоединились к остальным. Потом, пока все приветствовали и хлопали новым членам церкви, Мазу подошла ко мне и девушке, ответившей «нет», и произнесла: «Вы двое пойдете со мной», а я сказал: «Сначала я хочу поговорить с Флорой, я пришел с ней», и Мазу ответила: «Она не хочет с тобой разговаривать». Флору уже уводили вместе со всеми членами церкви. Она даже не оглянулась. Мазу отвела нас к фермерскому дому и сказала: «Микроавтобус отправится только завтра, так что вам пока придется остаться здесь», и она показала нам на маленькую комнату без кроватей с решетками на окнах. А я произнес: «Я приехал на машине», и спросил девушку: «Тебя подбросить до Лондона?», она согласилась, и мы уехали…

— Простите, мне правда нужно еще выпить, — слабым голосом сказал Генри.

— За мой счет, — сказал Страйк, поднимаясь на ноги.

Когда он вернулся к столу со свежим стаканом джина с тоником для Генри, то обнаружил, что молодой человек протирает стекла очков шелковым галстуком и выглядит потрясенным.

— Спасибо, — сказал он, снова надевая очки, принимая стакан и делая большой глоток. — Боже, вот рассказываю об этом... А я ведь пробыл там всего неделю.

Страйк, делавший подробные заметки по поводу всего, что только что сообщил Генри, перелистнул пару страниц назад.