Кофе с привкусом вишни - Софья Ролдугина

Летняя жара накрывает меня, как стеклянный колпак.

Эллис привалился плечом к отцу Александру; небо над ними выцветшее, белёсое, и тень от ветхой церкви не даёт ни прохлады, ни покоя.

— Не хочу знать, — повторяет Эллис, глядя перед собой. Глаза у него светлеют, точно у слепца. — Не хочу знать. Не надо.

Отец Александр молча треплет его по голове.

Когда я очнулась, было утро; ловец снов лежал на подушке, и в нём не осталось ни одной целой нити. Кажется, даже колдовство гипси не могло уже удержать мой дар в узде.

И сейчас я глубоко сожалела об этом.

Леди Милдред говорила мне, что есть тайны, которым лучше оставаться сокрытыми. Как она была права! Существуют знания, не предназначенные для утоления праздного любопытства; так лекарство, благотворное для больного, здоровому принесёт лишь вред. Теперь я понимала, что мучило Эллиса в доме Шелли, но с радостью возвратила бы прежнее неведение. И не столько ради собственного спокойствия, а потому что сознавала: подсмотреть нечто настолько личное, сокровенное — всё равно что совершить невольное предательство.

— Миледи будет спускаться к завтраку? — спросила Юджиния, чуть повысив голос.

Вероятно, она не в первый раз обращалась ко мне, и поэтому чувствовала себя неловко — это сквозило и в интонациях, и в самих словах.

— Нет, — ответила я, поколебавшись. С одной стороны, стоило пройти в столовую хотя бы затем, чтобы не возбуждать подозрений у Клэра, с другой — он наверняка бы понял, что со мною не всё в порядке, лишь раз взглянув на моё лицо. — Принеси чашку горячего шоколада прямо сюда. Я собираюсь уехать в кофейню пораньше и не хочу задерживаться. На улице половину ночи мяукала какая-то кошка, совершенно невозможно было уснуть, — пожаловалась я вскользь, перекладывая письма из одной стопки в другую.

Юджи просияла, решив, что проникла в тайну моего дурного настроения.

— Сию секунду, леди Виржиния! И про кошку, если пожелаете, я спрошу у садовника, чтоб она вас больше не беспокоила!

Я ощутила мимолётный укол совести при мысли о том, что теперь прислуга будет искать несуществующее животное. Вскоре Юджи возвратилась с горячим шоколадом, и первый же глоток действительно придал мне бодрости — и изрядно поднял настроение. Сон о прошлом Эллиса стал выцветать, блекнуть… Но день, начавшийся неудачно, просто не мог продолжиться хорошо, и спокойно отбыть в "Старое гнездо" мне не позволили.

В кабинет вошёл Клэр — без стука, точно хотел застигнуть меня за каким-нибудь неподобающим леди занятием.

— Доброе утро, — поприветствовала я его, внутренне собираясь; само дядино присутствие всегда было для меня сродни переписке с должниками или спорам о смете с придирчивым мистером Спенсером. — Какая неожиданность! Неужели вы решили пренебречь завтраком? Право, я беспокоюсь о вашем здоровье, ведь в такую сырую и мрачную погоду особенно важно поддерживать свои силы плотным…

Клэр, который до сих пор, казалось, пребывал мысленно где-то далеко, изволил почтить вниманием мой стол и полупустую чашку.

— …плотным горячим шоколадом, — с убийственной серьёзностью закончил он фразу. — Если бы вы научились следовать хотя бы собственным советам, дорогая племянница, я бы гораздо меньше тревожился за вашу судьбу. Впрочем, я сейчас пришёл не затем, чтобы заняться словесным фехтованием.

— Даже так? — удивилась я. Прозвучало это не слишком вежливо и смиренно, однако дядя и бровью не повёл.

Он выдержал мучительную паузу, а затем улыбнулся светло и чарующе.

— Вы прекрасно выглядите, леди Виржиния. Всё больше вы похожи на свою мать, леди Эверсан, которую я всегда считал самой достойной и красивой из своих сестёр, хотя, разумеется, любил каждую. И, кстати, давно хотел сказать, что ваша разумная манера вести дела заслуживает высочайшей похвалы. Если тридцать лет назад главными женскими добродетелями были кротость и скромность, то теперь я бы добавил к ним рассудительность. И я уже готов взять назад излишне поспешные суждения насчёт прислуги: все в этом доме, от садовника до горничной, достойны только восхищения — и поведение, и трудолюбие, и даже облик их безупречен.

К концу его прочувствованной речи у меня в груди закололо.

— Признайтесь, дядя, — слабым голосом произнесла я, обмахиваясь веером. — Вы решили отомстить мне за розовое платье?

Некоторое время мы смотрели друг на друга одинаково непонимающе, осторожно — а потом он рассмеялся, а я вздохнула с облегчением.

"Что ж, хотя бы внезапное помешательство можно исключить", — пронеслось у меня в голове.

— На самом деле я собирался предложить вам сделку, — признался наконец Клэр и вдруг подался вперёд, опираясь на письменный стол. — Дорогая племянница, вы хотели бы купить один маленький, но весьма чистый паб на углу Мирор-Лейн? Большого дохода гарантировать не могу, но прибыль стабильная, хотя и небольшая. Кроме того, у меня уже есть на примете управляющий.

Сопоставить уже известные факты не составило труда.

Угрозы дяди Рэйвена, таинственные ночные дела Клэра и его поразительная готовность помочь мне с расследованием у Абигейл, костюмы у мальчиков Андервуд-Черри — явно более дорогие, чем мог бы обеспечить доход от скромной перчаточной лавки.

— Это связано с тем, чем вы занимались в последний месяц? — спросила я быстро.

— Да.

— И со словами маркиза Рокпорта о ваших вредных привычках?

— Увы.

— Что ж, — вздохнула я и указала ему на кресло напротив. — Прошу, присаживайтесь и рассказывайте. Насколько понимаю, дело семейное… Поэтому я на вашей стороне. Но не могу позволить себе действовать вслепую.

Клэр опустился в кресло и замер, механически разглаживая манжету; пальцы скользили вдоль запястья — плавно, почти без нажима, словно успокаивая.

— Надеюсь, это не будет выглядеть как оправдание, — скривился он вдруг. — Итак, скажу откровенно: я владелец того паба, и мне не хотелось бы его терять. Но сохранить статус-кво, к сожалению, не получится, потому что паб ценен не пятью сортами эля, а обществом, которое собирается в зале. Это в большинстве своём достойные джентльмены, весьма состоятельные, но, скажем так… азартные.

Ещё два года назад я бы, как и подобает тонко чувствующей леди, не поняла бы ровным счётом ничего. Но дружба с Эллисом меня изменила.

— Вы имеете в виду, что там есть нечто вроде клуба, где люди играют на деньги?

— Да, но не только, — неохотно ответил Клэр. — Некоторых особенно одарённых джентльменов, посещающих клуб, можно уговорить на партию-другую с человеком, который не слишком удачлив, зато языкаст без меры. И, разумеется, все эти достойные джентльмены делятся между собою новостями, которые им интересны.

— О не слишком удачливых и разговорчивых?

Я отвела взгляд в сторону, боясь выдать охватившее меня волнение. По рассказу выходило, что "джентльмены", состоящие в этом сомнительном клубе, во-первых, не всегда играли честно, а во-вторых, охотились за богатыми наследниками, разоряя их — и ради мести, и для приработка, сочетая пользу и приятное времяпрепровождение.

Так вот что за "вредные привычки" имел в виду дядя Рэйвен!

— В том числе. Я понимаю ваши чувства, дорогая племянница, — кисло улыбнулся Клэр. — Но не собираюсь каяться и просить прощения. Я делал то, что было необходимо, когда создавал клуб — и теперь делаю то, что необходимо, распуская его. Всему своё время. Кеннет и Чарльз взрослеют, и это не то наследство, которое я хотел бы оставить им. Мне потребовалось несколько недель, чтобы уладить некоторые сложности, но теперь паб на углу Мирор-Лейн — просто паб, и ничего больше.

Он говорил, всё сильнее наваливаясь на стол; край теперь упирался ему в грудь, но Клэр, кажется, ничего не замечал. Я глубоко вдохнула, ощущая в воздухе привкус дорогого вина, табака и сладкого цветочного аромата, немного напоминающего пьяные ночные розы Сэрана. Такому запаху тесно в кабинете холодного особняка — голову ведёт, и хочется согласиться со всем, что сказано.

Дядя Клэр был чрезвычайно убедителен… Интересно, досталось ли это свойство ему от рождения или пришло со временем? Жизнь у него выдалась нелёгкая. Он занимался не вполне честными делами, но поступал так ради семьи. И сейчас, когда отпала нужда в крайних мерах, отказался от них без сомнений.

— И почему вы хотите, чтобы я выкупила паб?

Он посмотрел мне прямо в глаза — без обычного своего томного или капризного выражения.

— Признаюсь откровенно: вы — лучший щит от опасного интереса маркиза Рокпорта. Он никогда не станет вытаскивать из могилы мои "вредные привычки", если прах может попасть на край вашего подола. Окончательно разберусь с клубом и его, гм, последствиями, я в течение полугода. Разумнее было бы избавиться и от самого паба… Однако он мне дорог. И наследство мальчикам пригодится. Что-то мне подсказывает, что ещё через двадцать лет титул баронета, настоящий или сомнительный, будет цениться куда меньше капитала, — заключил он едко. — Что бы об этом ни думал мой покойный отец.