Утросклон - Сэмюэль Гей

- Ладно, прости меня, дурака. - Монк хлопнул приятеля по плечу. - Я пойду. Прощай до лучших времен.

Фалифан остался один, и тревожное чувство завладело им. Будто друг пошел на верную гибель, а он не сумел удержать его и остался в тылу. Впрочем, такое состояние длилось лишь миг. "Что это со мной? - тут же очнулся Фалифан. - Пусть сам разбирается, не маленький". Он достал новую ленту и вернулся к пузырьку с краской. У него была очень хорошая работа, она прекрасно отвлекала от забот и ненужных волнений, Фалифан обмакнул кисть и стал выводить золоченую букву. Рука его была твердой и верной.

Проходя по кладбищенской аллее, Монк поравнялся с домом протоиерея унылым одноэтажным сооружением из старого кирпича. Вытянутый в длину, дом напоминал конюшню или казарму. Шесть овальных окон по фасаду, окованная медью дверь... Монк с удивлением обнаружил, что, несмотря на середину дня, окна почему-то до сих пор закрыты ставнями. И дверь распахнута настежь...

В это время внутри дома раздался какой-то странный звук, похожий на приглушенные рыдания или на стон. Зачуяв недоброе, Монк остановился, прислушиваясь. Звук вновь повторился, и на этот раз Монк воспринял его как призыв о помощи. Медлить было нельзя, и он решительно ступил через чужой порог, чувствуя, как бешено застучала кровь в висках и нервно задрожали руки.

Миновав темную переднюю, Монк ворвался в гостиную. Здесь никого не было, зато хорошо сохранились следы недавнего погрома: отодвинутый буфет, перевернутый стол, по полу пестрым ворохом были разбросаны книги, тряпье, осколки посуды...

- Кто тут есть? - закричал Монк.

Приглушенный голос раздался за стеной. Монк выбежал в коридор, толкнул соседнюю дверь и в спальне обнаружил протоиерея Гарбуса. Тот был привязан по рукам и ногам к железной кровати. Сукно рясы дыбилось у него на груди, тяжкий золоченый крест по цепочке убежал на пол, будто якорь, надежно удерживающий грузную тушу священника.

Как раз в этот момент дьякону удалось избавиться от кляпа во рту, и он орал теперь смертным воем, как раненый вепрь. С его криком воздух в комнате все гуще напитывался винным духом.

Монк давно уже освободил Гарбуса от пут, но тот все вопил, пока Монк не догадался поднести ему стакан наливки. Протоиерей потянулся рукой и только тогда с удивлением заметил, что волен распоряжаться своими членами.

После наливки он немного пришел в себя, свесил ноги с кровати и уставился на Монка. С минуту Гарбус созерцал своего освободителя, наконец зашевелил языком:

- Ты, кажется, приходишь к Фалифану?

- Да. Я Монк... Что случилось? Кто вас связал?..

- О-хо-хо-хо-хо... - Священник уткнулся лбом в кулаки и замотал головой в немом, отчаянии... - Только вчера я получил от муниципалитета деньги на ремонт храма божьего, а сегодня рано поутру какая-то нечисть земная... трое головорезов, да еще в масках... чертово отродье! Налей-ка мне вина.

- Ну и что было дальше? - спросил Монк, наливая из бутылки.

Протоиерей молчал, внимательно наблюдая, как наполняется стакан. Он выпил и принялся ходить по комнате, всхлипывая и бранясь. Топтал в бессильной ярости барахло, валявшееся на полу, пинал пустые бутылки. Только некоторые бумаги он поднял и спрятал в бюро.

- Что было дальше? - переспросил он, будто вопрос только сейчас дошел до него. - Эта нечисть постучалась в мою голову чем-то тяжелым, и мир померк в моих глазах. Я даже взором не смог проститься с моим драгоценным Саквояжем. Он был вот здесь... - Гарбус пнул ногой по резному дубовому шкафчику с выломанным замком.

У Монка была мысль бежать в полицию и заявить обо всем случившемся, но он передумал. Его осенило: ограбление священнослужителя - это же то самое нечто, которое от него ждут в газете! Но в то же время Монк отчетливо понимал, что его репортаж будет много ценнее, если он сам выйдет на след преступника.

Чутье сыщика-дилетанта подсказало ему самый простой путь расследования. Какие-то клеточки мозга зацепились за цифру три. Трое было, по словам Гарбуса, грабителей. В то же время трое ремесленников уехало сегодня утром из мастерской погребальных принадлежностей. Совпадение было слишком очевидным, и Монк не сомневался, что нащупал нужную нить.

- Где берут камень для памятников? - спросил он у Гарбуса.

Протоиерей все еще неприкаянно бродил по комнате. От чужого голоса он вздрогнул и удивленно уставился на Монка, будто впервые видел его.

- Зачем? Ты откуда?

- Мне нужно знать, где каменоломня, - настаивал на своем Монк.

- А-а, плевать... - дьякон махнул рукой. - Иди к Зеленому ручью, потом по дороге направоБольше в доме Гарбуса Монку делать было нечего.

Он без лишних слов покинул место происшествия и подобно полицейской ищейке натянул незримые поводья азарта.

С каждым шагом Монк все больше укреплялся во мнении, что священника ограбили незадачливые мастеровые. Против них выпадали весомые улики: они отсутствовали на службе в момент ограбления, они могли знать о деньгах, полученных Гарбусом. Монк вспомнил тупые физиономии братьев-близнецов, вороватые глазки Дозо, и азарт охотника придал ему новых сил.

Кладбищенский парк постепенно переходил в лес.

Дорога, поросшая травой, делалась все уже, но следы лошадиных копыт и тележных колес возле непросохших луж придавали молодому сыщику уверенность, что движется он в правильном направлении. Изредка Монк останавливался и вслушивался в тишину леса. Ему чудилось, что он различает уже скрип колес и голоса. Но то ветер шумел среди угрюмых дерев.

Дойдя до Зеленого ручья, дорога раздваивалась, и Монк уверенно повернул направо. Глинистая дорога стала подыматься в гору, она все гуще была нашпигована каменными обломками, и Монк догадался, что скоро будет карьер. В азарте преследования он потерял счет времени, забыл про усталость, но по мере приближения к цели дыхание его все больше сбивалось от волнения. "Ну и денек мне сегодня выпал, - думал Монк, благодаря случай, который так кстати подвернулся в начале его газетной карьеры. - Надо будет не упустить. подробностей, когда стану писать репортаж, чтобы Гарифон..." Замечтавшись, Манк забыл про бдительность и за поворотом чуть не натолкнулся на подводу, которую так рьяно преследовал. От неожиданности он бросился в чащу, не разбирая дороги. "Все, конец, - подумал Монк, - я обнаружил себя". Остановившись, он прислушался, но не услышал звуков тревоги в лагере противника. У него появилась надежда, что его не заметили. Монк мысленно выругал себя за беспечность я бесшумно вернулся назад, чтобы выяснить обстановку.

Осторожно выглянув из кустов, он увидел среди валунов лошадь, которая на солнцепеке сторожила пустую телегу. Рядом, на камне, лежал моток веревки и чьято куртка. И ни одной живой души - ни Дозо, ни братьев-близнецов... Затаившись, Монк стал ждать.