Крепость Сол (сборник) - Норман Спинрад

«Может быть, их командир…» — подумал Горов, увидев вошедшего Дунтова.

Приподнявшись в своей ячейке, он обратился к человеку, который, видимо, руководил всей операцией.

— Мне кажется, что вы обладаете определенным уровнем развития, — начал он нравоучительным тоном. — Что же заставляет вас верить, что теория Марковица в состоянии опрокинуть Гегемонию? Я готов допустить, что они имеют бесспорную притягательную силу, однако в них, мне кажется, есть определенное несовершенство: Марковиц вообще не рассматривает фактор времени и вытекающие из этого ограничения в его трактовке парадоксов Порядка и Хаоса. Ведь если рассматривать бесконечный отрезок времени, упорядоченное общество, безусловно, стремится к своему краху, вытекающему из спирали парадоксов, заключенных в нем самом. Но, как мне кажется, теория не принимает во внимание тот факт, что длительность эволюции человеческого общества имеет свой конец. Если только Марковиц не касается этой проблемы в других своих трудах, к которым я не смог получить доступ?

Глаза у Дунтова полезли на лоб, а на лице у него застыло выражение полнейшего непонимания.

— Я, по правде говоря, не читал все произведения Марковица, — ответил он. — Я не понимаю, что вы имеете в виду.

«Немыслимо! — подумал Горов. — Абсолютно немыслимо. Предводитель оказался таким же невежей, как и остальные члены банды!»

— Вы хотите сказать, что добровольно отказались от возможности оставаться лояльным Опекаемым Гегемонии со всеми вытекаемыми отсюда преимуществами, даже не имея представления о том, что вы получаете взамен? — воскликнул Горов.

Дунтов переступил с ноги на ногу.

— Это просто потому, что в Гегемонии чего-то не хватает. Насколько я помню, меня никогда не покидало это ощущение. Мне кажется, что Братство в состоянии восполнить этот пробел посредством Хаоса. А я верю в Хаос, и у меня создается впечатление, что я служу праведному делу, и мне приятно…

— А что же такое этот самый Хаос, который вызывает у вас чувство такой уверенности?

Дунтов пожал плечами.

— Нечто неизмеримо большее моих возможностей восприятия, какая-то высшая для человека сила, которая правит всем миром. Неужели вы никогда не испытывали потребность быть приобщенным к чему-то такому, что превосходило ваше воображение?

«Невероятно! — подумал Горов. — Даже не отдавая себе в этом отчет, стоявший перед ним безумец проповедовал понятие „Бога“, как говорили в Век Религий!». Затем новая мысль пришла ему в голову: может ли так быть, что у некоторых людей существует подсознательная потребность верить в этот давно исчезнувший образ, смутное желание найти где-то над собой какой-то сверхъестественный порядок или существо, желание, не воплощенное в конкретной форме, желание, которое само по себе может быть формой?

В конце концов, Горов был восхищен: он напал на теорию, достойную изучения и развития. В конечном счете, может быть, еще не все потеряно. Пути Познания неисповедимы!

— Внимание! — раздался по интерфону голос Аркадия Дунтова. — Посадка через пять минут!

Джонсон вытянулся в своей ячейке, в то время как на обзорном экране появилось изображение голой и покрытой трещинами скалы, с виду абсолютно необитаемой, которая одиноко парила в космической пустоте. Он почувствовал, что волокна плотно облегают его тело, однако механизмы антигравитации, видимо, не работали: собственное притяжение булыжника, к которому они приближались, было незначительным.

Оставшись на низкой орбите, корабль, казалось, собирался совершить облет астероида, как будто Дунтов наизусть знал траекторию снижения. Однако, несмотря на все свои усилия, Джонсону не удалось различить никаких признаков жизни на этом эрратическом булыжнике с невероятно пересеченной поверхностью, усеянной как будто острыми зубами, выступавшими из глубоких провалов. Не было также заметно ни одной более или менее ровной площадки, подходящей для приземления.

Затем, в то время как корабль начал снижать скорость, по-прежнему кружась вокруг астероида, одна из рассекавших скалу трещин начала раздвигаться, как будто это была раковина устрицы, и Джонсон понял, что в этом месте то, что он принимал за естественное проявление сил природы, было на самом деле тщательно замаскированной шахтой. Вход в нее находился между двух скалистых выступов, а дальше она, по всей вероятности, должна была перейти в глубине во взлетно-посадочную площадку. Похоже, что эта площадка должна принимать и значительно большие корабли, чем тот, на котором они летели.

И в самом деле, когда их корабль застыл внизу, Джонсон различил пять других кораблей, стоявших слева от шахты.

Правая часть была занята кораблем поистине гигантских размеров. Еще более удивительным было то, что на гладком серебристом корпусе овоида нигде не было заметно ничего, напоминавшего систему двигателей — только две широкие металлические полосы со сложными приборами опоясывали корабль посередине.

Прежде чем корабль Дунтова закончил спуск в шахту, наружные створки начали сдвигаться, и поверхность астероида снова приняла свой заброшенный вид.

— Что это такое? — спросил Джонсон в микрофон в тот момент, когда их корабль бесшумно опустился в глубину шахты.

— «Прометей», — ответил Дунтов. — Будущее человечества. Наступит день, когда я займу место на его борту, чтобы улететь туда, где никакая Гегемония…

— Гегемония повсюду! — не вытерпел Кустов. — Никто не сможет убежать от нее!

— Несомненно, — поторопился согласиться Дунтов.

У него был такой вид, как будто он хочет исправить допущенную ошибку.

— Больше я ничего не могу вам об этом сказать. Вам скоро все объяснят, по крайней мере, тем из вас, кого Роберт Чинг посчитает достойным этого. Готовьтесь к встрече с человеком самым мудрым из всех, кого я встречал.

Выбравшись из своей ячейки, Борис Джонсон уже не думал об этом таинственном Чинге, о котором Дунтов был такого высокого мнения.

«Туда, где никакая Гегемония…»

Слова эти продолжали звучать у него в ушах. Как мог простой корабль отправиться туда, где нет никакой Гегемонии?

Ведь безраздельное царство Гегемонии простиралось от Меркурия до Плутона! Если только… Но все утверждали, что это невозможно! Все знали, что это невозможно…

Если только Гегемонии не удалось убедить всех, что это невозможно.

Глава XI

В силу своего исключительно антиэнтропического характера Порядок для своего нормального существования нуждается в определенной и лимитированной сущности.