Крепость Сол (сборник) - Норман Спинрад

Они очутились в небольшом зале, на одной из стен которого висел экран, а напротив был установлен проектор, за пультом которого сидел оператор. Чинг жестом пригласил всех садиться, сам сел рядом с оператором и, не говоря ни слова, кивнул ему…

Экран осветился.

Джонсон увидел темное небо, усеянное звездами. Затем одна из начала скачкообразно увеличиваться в размерах, превращаясь во все более широкий диск.

— То, что вы сейчас видите, — прокомментировал Роберт Чинг, — это монтаж на основе фильмов, снятых автоматическим межзвездным зондом.

Джонсон услышал удивленное восклицание Горова, сидевшего рядом с ним:

— Межзвездные полеты, сверхсветовая скорость… Невероятно! Только Шнеевайс, в крайнем случае, мог бы… Но он покончил с собой, когда, несмотря на мое противоположное мнение, Совет лишил его возможности продолжать исследования. Скажите, он действительно мертв?

— Каково ваше мнение обо всем этом? — спросил Чинг загадочным тоном.

Горов безмолвно следил за изображениями, сменявшими друг друга на экране.

Теперь были видны континенты, растительность, обработанные участки поверхности. Затаив дыхание, Джонсон тоже следил за всем этим в окружавшей его тишине. Что он мог сказать? Он чувствовал себя абсолютно подавленным. Перед его глазами разворачивалось самое важное событие, которое когда-либо переживало человечество. Ведь перед ним открывалась возможность однажды отправиться к звездам! Новая солнечная система, быть может, много солнечных систем… И это была настоящая, осязаемая свобода, а не какая-то химера!

Он еле удержался от восклицания, заметив большой город, затем странной формы космический корабль.

— Вы все видели, — сказал Роберт Чинг. — Теперь вы знаете: человек не одинок во Вселенной. Эта пленка была заснята на планете, принадлежащей к системе Синюс-61 — очень близкой к нашей по межгалактическим стандартам. Это первая из исследованных нами. Подумайте только: если уже с первой попытки нам удается найти высокоразвитую цивилизацию, как вы думаете, сколько же их должно быть только в нашей Галактике?! Миллионы? Биллионы? А сколько необитаемых планет, которые можно заселить? Что же произойдет в таком случае с вашей системой, Горов? Может ли Гегемония мечтать о распространении своего могущества на всю Галактику?

— Нет, — пробормотал Горов. — В самом деле, я признаю, что вы правы, учитывая эти новые условия. Если зона распространения жизнь потенциально безгранична, Гегемония обречена, и я не стану облачаться в траур по этому поводу, так как это было бы бесполезно в социальном смысле.

— После всего, что вы видели, остаетесь ли вы приверженцем Гегемонии, Горов? Я хотел бы ожидать большего от человека вашего ума.

— Вы не поняли меня, — ответил Горов. — Я никогда не был приверженцем Гегемонии как таковой. Новые условия вызывают новое отношение. Но безумцы из Совета никогда не поймут этого. Единственное, к чему я стремлюсь, это к истине и социальной устойчивости, которые в конкретных условиях лучше всего гарантируют интересы общества. До сих пор Порядок Гегемонии больше всего соответствовал этой схеме. Однако, когда условия меняются, логически мыслящий ум пересматривает свое отношение к ним. Единственное, о чем я сожалею: если вообще сожалею о чем-либо, это то, что Гегемония никогда не признавала и не признает факт межзвездных полетов. Это настоящий идиотизм: мы могли бы узнать столько нового…

— Вы забываете, — заметил Роберт Чинг, — что Гегемония не является единственной организацией, способной строить корабли. Проект «Прометей», являющийся плодом трехсотлетней деятельности Братства Убийц, почти завершен. И этот проект…

— Межзвездный корабль! — воскликнул Джонсон. — Необычный корабль, который мы видели, когда прибыли сюда, и есть тот самый корабль, не так ли?

— Да, — ответил Роберт Чинг. — Менее чем через месяц «Прометей» полетит к Синюсу-61. После его возвращения ход истории человечества коренным образом изменится — к лучшему или к худшему. Эра Гегемонии кончится. Подумайте только: когда новость распространится, — и уж будьте уверены, Братство позаботится об этом, — Торренсу придется выбирать: или строить корабль для межзвездных полетов, или попытаться преградить путь к звездам другим. Исходя из мелочных политических расчетов, если Торренс выберет один из этих вариантов, Кустов обязательно выберет другой. К тому же вы еще не знаете, что за нашим зондом при возвращении следовала чужая беспилотная ракета. Ясно, что обитатели этой планеты тоже скоро предпримут межзвездный полет. Если человек не придет к звездам, звезды придут к нему. Во всяком случае, результат будет тем же: Галактика откроется человеку, что вызовет падение Гегемонии. Свобода и Хаос восторжествуют. Что же касается вас, господа, то я приглашаю вас участвовать в самом великом предприятии всех времен.

Он повернулся к Джонсону, которому показалось, что во взгляде вождя Братства мелькнула тень зависти.

— Борис Джонсон, вы завоевали себе место на борту «Прометея». Вы сражались слепо, но это был бой за права человека. Ваша храбрость может найти применение при первых контактах с мыслящими существами, отличными от нас. К тому же необходимо, чтобы с самого начала была полная ясность: звезды являются всеобщим достоянием человечества, а не собственностью одной из сторон — будь то Гегемония или Братство.

Он повернулся к Горову.

— Что касается вас, то вы обладаете всеми необходимыми качествами, чтобы вести переговоры с негуманоидами. Должен честно признаться, что отсутствие эмоциональности, а также ваша постоянная безмятежность, не вызывают у меня особого энтузиазма. Тем не менее ваш ум и ваша страсть к чистым знаниям могут значительно облегчить первые шаги человека к абсолютно чужой культуре.

Чинг сделал паузу и слегка улыбнулся.

— Однако, у нас нет такой привычки — ставить наших гостей перед свершившимися фактами. Мы предоставляем вам право выбора, господа, — не обижайтесь, если выбор довольно ограничен: или вы летите на «Прометее», или выбираете легкую смерть, без страданий. Я вам это гарантирую. Что вы мне ответите, друзья мои?

Джонсон кивнул головой — отчасти машинально, отчасти в знак согласия. Он был окончательно сбит с толку; пережив крушение всего, чем он жил, присутствовал в качестве бессильного свидетеля гибели всех своих иллюзий, он получил теперь возможность начать новую жизнь, потенциальные возможности и перспективы которой он впервые так ясно различил.

Битва, которую он вел, была битвой за свободу.

Теперь он понимал смысл этого слова: речь шла не об освобождении человека от особой формы тирании и даже не от тирании вообще, а о свободе воплощения. Свобода — это право каждого человека выбрать свою собственную судьбу, а судеб было столько же, сколько людей. Свобода это бесконечность.