Большие надежды - Дмитрий Валерьевич Иванов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Толя, у нас гости⁈ С тортом! Слушай, у меня настоящий день рожденья! — неслышно подошла к нам Ира. — Приглашай гостей.
Делать нечего, буду слушать командира, тем более старший прапорщик больно ткнула меня в спину. Девушки внимательно оглядели Иру, но промолчали, явно пока не понимая кто это.
— Ух ты! Стол какой! А мы тебя покормить хотели! — простодушно сказала Катя.
— У нас, кроме торта, котлеты с пюре, — добавила её сестра.
— Чёрт, шашлык! — я бросился на улицу спасать шашлык.
Успел вовремя. Гордо несу добычу в кухню. Там Рита и Ира беседуют.
— Тридцать⁈ А мне двадцать два, — легкомысленно хвастается аспирантка.
Уж не знаю, желала ли она уколоть Иру или это просто была бестактная девичья глупость?
— Так, принимаем еду. А где Катя? — поспешил сгладить я неловкость момента.
— Пошла с Анджеем знакомиться, — улыбнулась Ира, давая понять мне, что она не в обиде.
— Вот такой парень! Чёткий! — в кухню вернулась Катя.
— Толя, кто там? Твой друг? — стало любопытно её сестре, она даже дернулась было пойти, посмотреть, но решила, что меня может обидеть её интерес к другому парню.
Я так понял то, что это сын Иры, ей не сказали.
— Наливай, — командует военная.
— Наливай! — восторженно поддерживают аспирантки.
— Кому что? — спрашиваю я, уже переживая, что я буду потом делать с тремя бухими бабами?
— А друг твой пить не будет? — Рита ещё раз попыталась удовлетворить своё любопытство.
— Он не пьёт! — хором сказали мы трое и засмеялись.
Ледок отторжения был треснут, а под вино и коньяк, да под такую закуску окончательно сломлен! Я ещё удачно сказал тост:
— Ну, за понимание!
Неожиданно тост из кинофильма будущего понравился всем.
— Толя, у тебя толкушка есть? — выпив Ира подошла к кастрюльке.
Вот она про что спросить хотела! Толкушки у меня не было. Сестры проводили взглядом хозяйку с большим уважением. Сапоги хороши! Да и бёдра… Крупнее, чем у них, но такая округлая фактура!
— Нет толкушки, да можно так картошку есть, — предложил я.
— У нас же толчёнка, с маслом и молоком. Кать! Достань, — командует Рита.
— Ну ладно, а то можно бутылкой потолочь, — опытно предложила Ира.
— Ма-а-ам, а когда в баню? — в кухне появился Анджей.
Катя улыбнулась, а Рита нехорошо прищурилась на сестру, поняв, что её просто подразнили — нет никакого друга.
— Толь? — переадресовала вопрос мне мама мальчика.
Пришлось прерваться.
— А за что ты сегодня парней бил возле входа в общагу? — внезапно спросила Рита. — Мы в окно видели, даже помочь хотели тебе!
— Так уж и бил. Ударил по разу каждого. Мусорили они на крыльце, матерились, — сказал полуправду я.
— Не хочешь, не говори, — не обиделась Ритка.
— А ты в тот раз, когда мы тебя борщом кормили, ушёл, а к нам папа приехал! С таким же тортом, что ты нам подарил, — вспомнила Катя.
— Видел я его внизу. Серьёзный мужчина, — признал я, наливая всем ещё.
Опять стук в калитку. Да что за проходной двор у нас тут сегодня? Если соседи, так уж и быть, бить не буду, но и не пущу их в свой малинник.
Это были не соседи, это был бывший арендатор этого дома!
— Бейбутик! — завопили девки. — Ты вернулся? А почему в форме?
— Товарищ старший прапорщик! Разрешите… — Бейбут углядел среди моих гостей начальника санчасти и обратился к ней по уставу, удивив сестёр тем, что Ира военная.
— Вольно, и без чинов, я тут в гостях, — торопливо махнула рукой Ира.
— Так ты прапорщица? — спросила Рита.
— Так ты солдат? — удивилась Катя.
Бейбута заставили снять шинель, под которой обнаружилась парадка, и усадили за стол.
Друг, косясь на Ирину, поведал о том, как он попал сюда. Оказывается, в заборе есть дырка, которой активно пользуется личный состав части — те, кто знает, и те, кому положено. Выходной день, из работы только неисправная розетка в санчасти, которую Бейбут поменял за пять минут, в кандейке сидеть скучно, в расположении роты делать нечего, там ещё и запрячь могут полы мыть, и мой друг пошёл погулять в город! Выбрался через дыру, перешёл ж/д пути и очутился на улице «Красноярский рабочий», где попил газировки, скушал эскимо — всё как в песне, и чуть не был пойман своим зам комвзвода, старшим сержантом Даниловым. Тот с друзьями тоже степенно осматривали окрестности Красраба, будучи, конечно, не в самоволке, а в увольнении. Ему кричали издалека, чтобы подошёл, но мой друг сделал морду тяпкой, мол не слышал и быстро вернулся в часть. Предчувствуя жесткие наезды, он не нашел ничего лучшего как… попросить увольнительную у подполковника Поликарпова, который за каким-то хреном был в воскресенье на работе. Наплёл, мол, что домой надо позвонить срочно. Увольнительные новобранцам не давали в принципе, но Поликарпову было плевать, а про Бейбута он помнил, что тот какой-то дальний знакомый Сизова. Зам по тылу распорядился в штабе выписать моему другу увольнительную. С этой бумажкой его и настигли около клуба спешно вернувшиеся в часть дембеля. Ещё бы! Такой залёт — дух в самоволке! Против настоящей увольнительной, в которой есть только время, до которого она действительна, Данилов ничего сделать не смог. Хотя, конечно, как опытный сержант понимал, что его нае*ывают. Но как? Вставив втык Бейбуту за то, что тот не одел парадку, а по уставу в увольнение можно ходить только в ней, его отпустили, провожая злыми недоверчивыми взглядами. Вот друг и решил меня навестить, раз до восьми вечера он свободен. У Бейбута наглости и самомнения вагон, а о всяких будущих неприятностях он думать не любит. Хладнокровно наплевав на них, солдат решил гульнуть до конца, раз уж так вышло.
— Ты Данилюку не признавайся ни в чем, — посоветовала Ирина. — Хуже будет. А увольнительную тебе дали за ремонт освещения в санчасти, я, если что, подтвержу. Понял?
— Так точно! — по-уставному ответил друг, наворачивая котлеты.
Обидно, шашлык мой в сто раз вкуснее!
— Ой, какой лапа! Такой солдатик! — засюсюкали сестры, принявшись опять тискать Бебута, который ради котлет стоически терпел их ласки.
Кстати, приход Бейбута решил мою проблему, как мне уединиться с Ирой. Девушки вызвались его провожать, вернее, сначала они все вместе поедут в кафе-мороженое, что на углу остановки Перенсона, где продают изумительный пломбир с варением и орешками, а потом проводят до части. Я дал с собой Бейбуту бутылку самогона и палку колбасы. Для сержанта. Мол, за косяк, что не предупредил об увольнении непосредственного своего командира. Анджей, наскоро перекусив, отправился мучить приставку дальше, а мы, наконец, пошли в баню.
— Знаешь Толя, ты, конечно, губы надуешь, но я передумала, — раздевшись донага, буднично сказала Ира.
Стройные ноги, округлые бедра, небольшая, но упругая грудь. Меня вообще не стесняется. Вот те раз! Что не так-то?
— Сначала казалось это хорошей идей — мол, мне тридцать, а на меня молодой парень, вчерашний школьник, запал, а сейчас грустно. Моложе я от этого не стану, у тебя вон подружки есть и без меня… Да и так проблемы есть. Анджея хотят в коррекционный класс перевести. Он отстаёт в развитии. Пошёл в школу с восьми лет, два года в четвертом просидел. Дебил, говорят. Это не оскорбление, а форма умственной отсталости, — грустно поведала Ира и добавила: — Да я сама вижу — ему никогда не догнать сверстников. Я иногда себя такой виноватой перед ним чувствую, и перед другими тоже.
— Ерунду говорят! Он не дебил, на западе таких детей называют «особенными», — соврал я, так как это дело будущего и общество там пока также не толерантно.
— Ты научись замечать и ценить малейшие позитивные изменения в сыне, поощряй любое проявление нового, снижай требования к нему и к себе, радуйся каждому маленькому успеху и сравнивай не с «нормой» или «идеалом», а только с ним самим — вчерашним. Насчёт вины… Вообще бред! Ты не должна заглаживать вину и всем угождать, в первую очередь направь свою энергию на сына. Научись защищать его. От врачей, которые тупо ставят диагнозы. От прохожих, делающих ему замечания. От людей, которые пугают мальчишку и пытаются применить к нему насилие, называя это «заботой», «любовью», «помощью», «воспитанием» и «обучением». Обращайся ко мне, я не обременен моралью и в рыло дать сумею при случае. Вообще, не стесняйся просить о помощи.
Я говорил и говорил, не замечая Иру.
