Самые красивые пары советского кино - Федор Раззаков

Из армии Шукшин вернулся в 1953 году. Сдал экстерном экзамены и поступил в родных Сростках на работу в школу сельской молодежи в качестве учителя 5–7‑х классов (преподавал русский язык и литературу) и одновременно директора. Тогда же женился на Шумской. Какое-то время все было прекрасно: молодые друг в друге души не чаяли и частенько, сидя вечерами на крыльце, пели свою любимую песню «Вечерний звон». Но потом Василий заметался. Он ушел из школы работать в автомобильный техникум, однако вскоре понял, что и это не его стезя – поршни и цилиндры вгоняли его в тоску. Те же чувства он испытал, когда чуть позже стал инструктором райкома партии. Именно тогда Шукшин и решил отправиться в Москву поступать на сценарный факультет ВГИКа. Жена и мать не стали препятствовать ему в этом желании, более того, мать сделала все, что могла, – продала корову и вырученные деньги отдала сыну. Так летом 1954 года Шукшин оказался в Москве. Одет он был в полувоенный костюм – гимнастерку, из-под которой виднелась тельняшка, брюки-клеш и сапоги.

Василий поступил во ВГИК с первого захода, и с этого момента столичная жизнь захватила его полностью. Нет, контактов с женой он не прерывал, общаясь с ней посредством писем, но постепенно весточки от него приходили все реже и реже. А потом по Сросткам и вовсе пошли гулять слухи, что у Шукшина в Москве появилась новая любовь. Шумская была настолько поражена этой новостью, что и сама перестала ему писать. А ее отец, воспылав к зятю лютой ненавистью, отправился в Москву с твердым намерением его… зарезать. К счастью, его задумка не осуществилась. Но он вернулся на родину злой как черт, и это окончательно убедило Марию в том, что слухи о романе мужа верные. Однако она наверняка могла бы отвоевать Шукшина, если бы приложила к этому усилия. Но… гордость не позволила. А ведь в одном из своих тогдашних писем к ней Шукшин писал:

«Ты желаешь мне успехов, но при этом вид у тебя такой, будто ты совсем уходишь от меня. Скажи, на черта мне тогда «успехи»?.. Давай забудем обо всем, слышишь? Мне было приятно оттого, что где-то есть ты… А ты вон что разговариваешь, уж и на «прощай» согласна. Вот я дожил так дожил. Я не слушаю никого больше. Черт с ним, что будет, то будет. Знай только, что если мы разойдемся, то не из-за меня. Я уже высказал тебе свое чувство, любимая…»

Столичной возлюбленной Василия стала студентка ВГИКа Лидия Александрова. Они жили в общаге на Трифоновской, и, надо отметить, по-всякому: то миловались, то дрались. Шукшин тогда здорово выпивал и в порыве пьяного буйства частенько поколачивал свою возлюбленную. Вот как описывает один из таких инцидентов киновед В. Фомин: «Как-то за полночь, когда угомонилась уже и самая буйная общаговская братва, а мои соседи по комнате отошли ко сну, на нашем этаже кто-то с на редкость красочными матюгами начал ломать дверь. Матюги были столь нетривиальными, что я даже отложил томик античных трагедий и невольно заслушался. Но тут дверь, которую ломали, не выдержала буйного напора, раздался победный треск, а следом дикий женский вопль, кто-то куда-то побежал.

Я выскочил в коридор. Уже в дальнем его конце мелькала полуодетая женская фигура, а следом за ней, как на крыльях, летел товарищ в майке и длиннющих трусах. Не успел я толком восхититься ночным олимпийским забегом, как меня просто вмяла в стену разгоряченная масса крепких мужских тел, явно устремившихся в погоню за парочкой лидеров. В самом конце коридора, у поворота на лестницу, все, кажется, догнали друг друга. Вмиг образовалась галдящая, хрипящая, орущая гора копошащихся тел, из-под которой первой ловко выбралась лидировавшая на дистанции черноволосая мамзель и устремилась наутек – теперь уже в мою сторону. Следом за ней вырвался на свободу и олимпиец в длиннющих трусах.

С перекошенным от ужаса лицом мамзель пулей пролетела мимо меня, а вот ее преследователя опять догнали и повалили. Соревнование по спринту перешло в состязание по борьбе. И явно не классической. Живописное зрелище напоминало знаменитую скульптурную группу – битву Лаокоона с опутавшими его змеями. Только Лаокооном тут оказался человечек явно не богатырского сложения. Но даже и атлеты типа Коли Губенко или Вахтанга Микеладзе, слывшего в общаге силачом № 1, ничего не могли с ним поделать. В жилистом, нескладном теле было столько страсти и неистовства, что его никак не удавалось скрутить, и он вырывался снова и снова.

Наконец неистовый сопротивленец исчез под пучиной навалившихся на него тел. Каким-то образом его скрутили, и усталые усмирители, тяжело дыша, понесли мимо меня обмякшее, почти бездыханное тело. В какой-то момент он вдруг вскинул голову. Боже, какое это было лицо! Сколько боли, страдания, невыносимой горечи запечатлелось на нем!

– Кто это? – невольно спросил я кого-то из замыкавших колонну усмирителей.

– Да Васька Шукшин. Жену свою гоняет. Он уже институт давно окончил, а прописки московской нет, живет в общаге.

Признаюсь, имя это тогда мне не сказало абсолютно ничего. Лицо запомнилось на всю жизнь…»

А вот как о тех днях вспоминает Р. Нахапетов, учившийся с Александровой на одном курсе и тоже проживавший тогда в общаге на Трифоновской:

«Я слышал от моей сокурсницы Лиды Александровой, что Шукшин влюблен в нее и замучил своей ревностью.

Лида была русская красавица. Статная, с большими голубыми глазами и очень своенравная. Несколько раз она пряталась от разбушевавшегося Васи в нашей комнате.

– Опять? – смеялись мы. – С ножом?

– Нет! – задыхаясь, отвечала Лида. – Но он и кулаком пришибить может.

Отдышавшись, Лида делилась подробностями:

– Увидел меня с Джабаром, затолкал в комнату и давай гонять. Осточертело! Пьяный черт!

– Лида, – сказал я, – ты же сама его мучаешь.

– Интересно, кто кого мучает! Вы не знаете, а защищаете.

Когда Лида ушла, кто-то из ребят сказал, что Шукшин по пьянке так ее однажды отлупил, что она после этого рожать никогда не сможет.

– Вот она и мстит, играет на нервах.

– Да она сука. С неграми таскается. Я б ей тоже по морде съездил.

Не думаю, что все, что болтали ребята, правда. Но напряжение между Лидой и Шукшиным определенно было…»

В 1963 году, когда Шукшин приступил к съемкам своего первого фильма «Живет такой парень», на главную женскую роль – Насти – он взял именно Лидию Александрову. Правда, их отношения тогда были уже на грани разрыва. У Шукшина даже случился короткий роман с «эпизодницей» того же фильма – поэтессой Беллой Ахмадулиной (она играла журналистку). Но если себе Шукшин такие вольности позволял, то Александровой – ни-ни. Он по-прежнему жутко ревновал ее, иной раз совершенно беспричинно.