Самые красивые пары советского кино - Федор Раззаков

«Он втащил меня в кабинет, стал колошматить. Это счастье, что я была в шубе и в шапке. Он бы меня, наверное, убил, будь я раздета. Ползком, сдерживая рыдания, чтобы не разбудить детей, я отползла в комнату. Только видела тень в его комнате и запах сигарет. Он беспрестанно курил и ходил из кабинета в кухню. Ко мне он уже не подходил. Я не спала, рыдала и боялась выйти из своей комнаты. Но под утро пришла на кухню. Он сидел и плакал. Я встала перед ним на колени, и он встал. «Вася, прости, но я ни в чем не виновата», – говорю. Он взял меня за руку и привел в свой кабинет, где спал и работал. Откидывает подушку, а там – монтировочный ключ. «Я тебя хотел убить. Как ты могла оставить детей на тринадцатилетнюю племянницу?» И больше никакого укора…»

Между тем в конце 60‑х Шукшину пришлось неоднократно присутствовать на судебных заседаниях, посвященных разрешению тяжбы между его женой Лидией Федосеевой и ее первым мужем В. Ворониным. Суд решал вопрос о судьбе их дочери Насти, которая в то время жила у своей бабушки, матери Воронина, в городе Жердевка, что на Украине. Несмотря на то что на сторону Федосеевой-Шукшиной встала почти вся центральная пресса (газеты «Известия», «Советская Россия» и др. поместили статьи именно в ее поддержку), суд вынес решение оставить девочку у бабушки.

…Последний год жизни складывался для Василия Шукшина на редкость удачно как в творческом плане, так и в личном. В 1972 году он вместе с семьей переехал наконец из тесной комнатки на Переяславской улице в новую квартиру на улице Бочкова (рядом с метро «Алексеевская»).

Вспоминает Л. Федосеева-Шукшина: «Долгое время мы жили в двухкомнатной кооперативной квартире Васи в районе Свиблова. Жили, как говорится, не тужили. Но когда появились дети, я стала подвигать мужа с хлопотами о новом жилье. Василий Макарович пошел к директору Киностудии имени Горького, где числился тогда как актер и режиссер. Но это не помогло. А потом вместе со своим оператором В. Гинзбургом он оказался как-то в кабинете у министра культуры Демичева (пошли к нему испрашивать разрешения на экранизацию фильма о Степане Разине). Министр спросил, как, дескать, дела. Шукшин по скромности ответил, что все в порядке. Тогда в разговор встрял оператор: «Не все, Петр Нилович, Шукшин не хочет беспокоить вас своей квартирной проблемой». Демичев дал указание в Моссовет с просьбой помочь. Нам стали предлагать варианты, но все было не то. Тогда я сама позвонила референту Демичева и сказала, что, как мне кажется, нам намекают на взятку. Но давать взятки мы не умеем. Да и не знаем, кому их совать. И вот наконец предлагают посмотреть ту самую четырехкомнатную квартиру. В ней тогда еще жила семья какого-то крупного директора закрытого авиазавода. Я пришла, помню, 8 марта 1972 года на смотрины, как раз в праздник. Посмотрела, звоню Васе (он был на съемках) и ору в трубку: «Вась, какая добрая семья, которую мы сменим, – у них на столе клубника и помидоры». Подумалось мне тогда, какие же мы бедные, если я распустила слюни на самые обычные овощи. А Вася спрашивает: «Квартира-то как? Понравилась?» А я снова: «Клубника на столе». Потом приехал, посмотрел жилплощадь, очень она ему пришлась по душе. Но некогда было, сунул мне деньги и бросил: «Купи самое нужное, подушки, одеяло, матрацы, будем въезжать». И снова умчался на съемки. Ну, а потом уже наслаждался – ходил руки в боки, довольный, что теперь у него будет отдельный кабинет. И баловался, кричал на всю квартиру: «Хэлло, Лида, ты меня слышишь?» И я почувствовала, что забродили в нем соки – вот-вот, как из клюквы, брызнет. Такое было приподнятое настроение.

Переехали мы 11 сентября 1972 года. В храме Тихвинской Божьей Матери, напротив кинотеатра «Космос», окрестили девочек. Вася ждал нас дома, но все равно боялся, что кто-то из студии имени Горького тоже будет в церкви, ведь он состоял в коммунистах…»

Увы, проживет Шукшин в новой квартире недолго – всего два года. Хотя ничто, казалось бы, не предвещало трагического исхода.

В 1974 году Василий Шукшин снял свой последний и лучший фильм – «Калину красную». Фильм был удостоен нескольких престижных кинематографических наград, обласкан критикой. За него автор получил приличный гонорар, на который справил жене роскошную норковую шубу.

Вот как вспоминает об этом сама Л. Федосеева-Шукшина: «Вася лежал в больнице, и я от одиночества позвонила Жанне Болотовой. Вот она и говорит: «Лидка, такие в ГУМе норковые шубы продаются! Тебе нужна именно такая шуба. Пусть Вася сделает тебе подарок за «Калину красную». – «Да в больнице он», – говорю Жанне. «Езжай и уговаривай». Поехала. Вася был вроде бы в хорошем настроении, и я решила признаться ему в своем желании. Надо сказать, что я весьма скромна в своих женских потребностях. Хотя бы потому, что особых денег на дорогие покупки никогда не было. Первые три года нашей совместной жизни я носила всего-то пару ситцевых платьев: одно – на мне, другое – в стирке. Ни он, ни я не гнались за роскошью. «Сколько же стоит эта шуба?» – заговорщически спрашивает муж. «Жанна говорит, что две тысячи». Вася почти в ужасе: «Сколько?» Этот эпизод вошел потом в его рассказ под названием «Ночью в бойлерной». Встает с постели возбужденный, прихорашивается. «Поехали». – «Куда?» – «К телеграфу, там, в сберкассе, у меня деньги». Звоню Жанне: «Как же сбежать из больницы?» А она: «Иди к врачу, разрешит – все-таки Шукшин». (Хочу сказать, что о такой дорогой шубе я тогда и мечтать не могла. Это сейчас на каждом втором прохожем что-то особое.) Сначала поехали в ГУМ, посмотрели, выбрали, примерили – все хорошо. Попросили на полчаса отложить товар. Поехали, сняли деньги, мы с Жанной – снова в шубную секцию. А Вася в машине остался. Приношу покупку, расцеловала мужа, а ему не терпится посмотреть на нее, развернуть. Гляжу, а он уголочек от упаковки освободил и чего-то там копошится. «Чего ты все выдергиваешь», – говорю. А Вася в ответ: «Брак тебе подсунули. Выдираю белые волоски из норки». – «Какой брак? – говорю. – Много ты понимаешь: наоборот, чем больше у норки белых ворсинок, тем она качественнее». Приехала, надела, чувствую, что Васе шуба тоже по мозгам ударила. Впечатлила. Радовался как ребенок: «Ну да ладно, может, ты еще чего-то там приметила?» Я удивилась, но не растерялась и говорю: «Накидка подходящая продается». А он: «Так чего не купила? Надо было и ее брать». Вынимает деньги: «Иди, покупай. На генеральшу будешь похожа». Я смеюсь, что и так жена генерала, только литературного… И тут Вася, совсем уже разойдясь, вдруг размышлять стал: «Ну, теперь и мне надо дубленку купить». А по тем временам если дубленка на плечах – значит, мужик не хухры-мухры. Снова звоню Жанне, а она в ответ: «Мы тут Коке (Коле, значит) дубленку купили, но он ее два раза надел и другую хочет». Я вцепилась: привози, примерим на Васю. Вася снова приезжает со съемок, примеривает. Обнова сидит на нем идеально: таким он тогда красивым смотрелся, элегантным, все перед зеркалом крутился…»