М - значит молчание - Сью Графтон

— Он был известен?

— Да. Чет Креймер сообщил его на одном из первых допросов. Потом я связался с отделением по розыску пропавших автомобилей в Сакраменто и попросил их проверить по компьютеру, не попадался ли им этот регистрационный номер. Я надеялся на успех, но такого номера в компьютере не было. Поскольку машина Виолетты так и не была найдена, ее скорее всего переправили за океан.

— Вы полагаете, что Креймер дал вам правильный номер? Все, что ему надо было сделать, — это изменить одну цифру, и компьютер бы выдал ответ, что такого номера нет.

— Возможно. В таком случае этому человеку совсем не нравится ваше копание в прошлых делах. Будьте осторожны.

— Буду.

— И держите меня в курсе новостей.

— Обязательно.

Я остановилась возле придорожного магазина, купила несколько сандвичей, две бутылки колы и поехала из Санта-Марии по 166-му шоссе к его пересечению с Нью-Кат-роуд. К тому моменту этот маршрут уже был мне известен, и я не обращала особого внимания на дорогу. Мой мозг обрабатывал информацию, которую я накопила за последние два дня. Я не намного приблизилась к разгадке, но по крайней мере рассортировала всех игроков.

Я добралась до усадьбы Оттвейлеров в 11.15. Риелтор прибыл почти одновременно со мной и въезжал на подъездную аллею. Тэннье представила его как Билла Бойнтона, одного из двух агентов по продаже недвижимости, которого рекомендовал накануне Пэджет. Я сказала ей, что купила сандвичи, и оставила ее поговорить с агентом, а сама воспользовалась возможностью осмотреть дом изнутри. С крыльца я могла видеть, как двое мужчин работали на краю участка — вырубали разросшиеся кусты. Участок теперь был расчищен от фундамента дома до конца двора. Земля казалась голой и будто стеснялась без всех этих высоких сорняков, зарослей ежевики и кустарника.

С первого взгляда я согласилась с Пэджетом, считавшим, что дом невозможно восстановить. Неудивительно, что брат Тэннье хотел его продать. Первый этаж имел вид очаровательной городской усадьбы. Тут еще сохранились следы былого великолепия — лепные потолки с витиеватыми медальонами и искусно сделанные карнизы, но в большинстве комнат многолетние протечки и запустение сделали свое дело.

Когда я дошла до лестницы, то почувствовала едкий запах обугленного дерева и поняла, что полы наверху наверняка испорчены не только пожаром, но и водой из пожарных шлангов. Я поднялась наверх, держась за когда-то красивые дубовые перила, которые теперь были почерневшими от сажи и времени. Под ногами хрустело битое стекло. Из стен торчала арматура. В самой большой спальне в передней части дома я вздрогнула, увидев свернувшегося в углу бродягу. Подойдя поближе, я увидела, что это всего-навсего старый спальный мешок, возможно, оставленный кем-то, без приглашения вошедшим в дом в поисках ночлега. В большом стенном шкафу по краям полок было написано: «Односпальные простыни», «Двуспальные простыни», «Наволочки», — сюда горничные складывали выстиранное и выглаженное белье.

На третий этаж пройти было невозможно. На оставшихся ступенях висела желтая запрещающая лента. Зияющие дыры указывали путь, по которому огонь пробирался в комнаты верхнего этажа, пожирая свою добычу. Было что-то невыносимо жуткое в этих разрушениях. Я вернулась на второй этаж и обошла его еще раз, останавливаясь у окон, чтобы посмотреть наружу. Помимо поля, простиравшегося по другую сторону дороги, смотреть было особенно не на что. Пластиковая пленка для защиты от сорняков, видневшаяся между рядами новых побегов, своим блеском производила иллюзию льда. Ближе к дому видны были результаты борьбы Тэннье с запустением — кустарник вырублен и расчищены дорожки, выложенные камнем с мозаичным рисунком. Огород, правда, зарос сорняками. Куст с мелкими красными помидорами разросся вдоль деревянной скамьи, украсив ее своими плодами наподобие игрушек на рождественской елке. Угадывались очертания бывших здесь когда-то клумб, тут и там виднелись карликовые деревья, в свое время переставшие расти из-за недостатка солнца, которое не пропускали заросли кустарника.

Слева я заметила неправильной формы впадину, которая когда-то могла быть прудом или сточной канавой. В начале 1900-х годов, когда был построен дом, здесь еще, наверное, не было канализации. Справа была навалена целая гора вырубленного кустарника. Выкорчеванные с корнем растения были усыпаны ярко-синими цветами размером с кочан капусты. Мне стало не по себе при виде загубленной красоты — кусты были виноваты лишь в том, что слишком разрослись.

Моя тетя выращивала во дворе гортензии примерно такого же цвета, только не такие роскошные, как эти. Соседские гортензии были бледно-розовыми, и тетя Джин гордилась своими яркими цветами. Секрет в том, говорила она, что нужно закопать в почву гвозди, которые способствуют изменению оттенка — от розового до ярко-синего.

И тут на меня снизошло озарение — Господи, почему до меня так долго доходило то, что было просто, как дважды два?! Я уставилась на продолговатую впадину, и факты, как звенья одной цепи, соединились в единое целое. Это же место, где Винстон видел машину Виолетты! Среди куч мусора, тяжелой строительной техники и ярко-оранжевых колпаков, сказал он. Там дорога была перекрыта — проезд закрыт. Никаких признаков Виолетты, никакого собачьего лая, но с того вечера «бель-эйр» никто никогда больше не видел.

Возможно, потому что она была здесь. Зарыта. И все эти годы ярко-синие гортензии питались ржавчиной.

20

Я доехала до сервисной станции и позвонила по телефону-автомату Шеферу. Я рассказала ему о своей догадке и спросила, как мы можем подтвердить или опровергнуть ее. Шефер отнесся к этому скептически, но сказал, что у его друга есть металлоискатель. Он согласился позвонить ему. Если его друг будет не против, они встретятся с нами на краю усадьбы Тэннье как можно быстрее. Иначе он подъедет сам и оценит ситуацию.

Я не сказала Тэннье о своих подозрениях, но теперь, заварив эту кашу, испугалась, что выставлю себя полной дурой. С другой стороны, в моей жизни бывали ошибки и похуже.

К тому времени как я снова подъехала к дому, Тэннье закончила переговоры с Биллом Бойнтоном, и он уехал.

— Куда вы делись? Я думала, что мы пообедаем.

— Да, конечно. Но я хочу, чтобы вы посмотрели кое на что.

— Может, сначала все же поедим?

— Это не займет много времени.

Она последовала за мной, и я указала на злополучную впадину, привлекшую мое внимание. С высоты она просматривалась гораздо отчетливее, особенно с полумертвыми кустами гортензии, сваленными в кучу на одной ее стороне. Вблизи казалось, что крот прорыл под землей туннель через участок. Поверхность почвы была неровной, и поэтому впадина казалась небольшой вмятиной на окружавшей ее лужайке. Это было все равно что смотреть на ночное небо, стараясь определить созвездие Тельца по его очертаниям. Я никогда не видела в нем ничего хотя бы отдаленно напоминавшего это животное, что приписывала своему бедному воображению. А тут я, учуяв след, как гончая собака, спросила:

— Знаете, что это такое?

— Помойная яма?

— Я думаю, что это могила Виолетты Салливан.

Тэннье с ужасом уставилась на меня.

— Вы надо мной смеетесь?!

— Мы это проверим.

Мы сидели на ступеньках крыльца, поджидая Тима Шефера. У Тэннье пропал аппетит, и нам обеим не хотелось разговаривать.

В 13.10 Шефер в своей «тойоте» 1982 года въехал на аллею. Мужчины вышли из машины, одновременно хлопнув дверцами, и направились к крыльцу. Шефер нес лопату и длинный тонкий прибор, похожий на трость с наконечником. Он представил своего друга, которого звали Кен Райс, добавив несколько строчек его биографии, чтобы мы знали, с кем имеем дело.

Ему, как и Шеферу, было за восемьдесят, и он ушел в отставку после тридцати восьми лет службы в департаменте полиции Санта-Марии. Работал там сначала в качестве офицера патрульно-постовой службы, а затем в отделе по борьбе с наркотиками. В последние двадцать лет его страстью были поиск и извлечение из-под земли закопанных реликвий, кладов монет и других видов сокровищ. Мы пожали друг другу руки, а затем Райс обратился к своему детектору, похожему на две половинки ящика с инструментами, соединенных металлическим стержнем.

— Посмотрим, что мы имеем.

Мы вчетвером прошли через сад к боковому дворику. Я шла по пятам за Райсом, как любопытный маленький ребенок.

— Как работает этот металлоискатель?

— У него есть передатчик и приемник направления, соединенные между собой проводами. Заряженный прибор создает электромагнитное поле, которое проникает в почву. Такой прибор используется рабочими коммунальных служб при поиске подземных труб. Когда металлоискатель натыкается на металл, сигнал прерывается и создает аудиоответ.