Том 9. Стихотворения 1928 - Владимир Маяковский

[1928]

Что такое парк?*

Ясно каждому,      что парк —место      для влюбленных парок.Место,   где под соловьемдве души       в одну совьем.Где ведет       к любовной дрожисеть  запутанных дорожек.В парках в этих         луны и арки.С гондол       баркаролы* на водах вам.Но я  говорю        о другом парке —о Парке   культуры и отдыха.В этот парк     приходишь так,днем     работы         перемотан, —как трамваи        входят в парк,в парк трамвайный            для ремонта.Руки устали?Вот тебе —     гичка!Мускул   из стали,гичка,       вычекань!Устали ноги?Ногам польза!Из комнаты-берлогииди  и футболься!Спина утомилась?Блузами вспенясь,сделайте милость,шпарьте в теннис.Нэпское сердце —         тоже радо:Европу   вспомнишь           в шагне и в стукне.Рада     и душа бюрократа:газон —      как стол        в зеленом сукне.Колесо —     умрешь от смеха —влазят   полные      с оглядцей.Трудно им —      а надо ехать!Учатся   приспособляться.Мышеловка —      граждан двадцатьв сетке   проволочных линий.Верно,   учатся скрыватьсяот налогов     наркомфиньих.А масса   вливается        в веселье в это.Есть  где мысль выстукать.Тут  тебе   от Моссоветарадио      и выставка.Под ручкой        ручки груз вамтаскать ли     с тоски?!С профсоюзомгулянье раскинь!Уйди,      жантильный,           с томной тоской,комнатный век         и безмясый!Входи,   товарищ,          в темп городской,в парк   размаха и массы!

[1928]

Рассказ одного об одной мечте*

Мне с лошадями          трудно тягаться.Животное    (четыре ноги у которого)!Однако я хитрый,       купил облигации:будет —      жду —         лотерея Автодорова.Многие отказываются,            говорят:«Эти лотереи      оскомину набили».А я купил       и очень рад,и размечтался      об автомобиле.Бывало,      орешь:      и ну! и тпру!А тут,     как рыба,      сижу смиренно.В час    50 километров пру,а за меня       зевак      обкладывает сирена.Утром —       на фабрику,         вечером —             к знакомым.Мимо пеших,      конных мимо.Езжу,     как будто         замнаркома.Сам себе       и ответственный, и незаменимый.А летом —    на ручейки и лужки!И выпятив    груди стальныерядом,   развеяв по ветру флажки,мчат    товарищи остальные.Аж птицы,    запыхавшись,          высунули языкикрохотными        клювами-ротиками.Любые   расстояния          стали близки́,а километры        стали коротенькими.Сутки удвоены!          Скорость — не шутка,аннулирован      господь Саваоф*.Сразу     в коротких суткахстало     48 часов!За́ день   слетаю      в пятнадцать мест.А машина,    развезши           людей и клади,стоит в гараже      и ничего не ест,и даже,   извиняюсь,          ничего не гадит.Переложим       работу потнуюс конской спины           на бензинный бак.А лошадь       пускай          домашней животноюсвободно       гуляет         промежду собак.Расстелется       жизнь,          как шоссе, перед нами —гладко,   чисто         и прямо.Крой    лошадей,      товарищ «НАМИ*»!Крой    лошадей,      «АМО*»!Мелькаю,       в автомобиле катямимо    ветра запевшего…А пока   мостовые          починили хотя бдля удобства        хождения пешего.

[1928]

Идиллия*

Революция окончилась.              Житье чини́.Ручейковою       журчи водицей.И пошел      советский мещанинуспокаиваться      и обзаводиться.Белые      обои    ка́ри —в крапе мух    и в пленке пыли,а на копоти    и гариГаррей   Пилей*         прикрепили.Спелой   дыней      лампа свисла,светом   ласковым           упав.Пахнет липким,          пахнет кислымот пеленок    и супов.Тесно править      варку,         стирку,третее   дитё родив.Вот ужо   сулил квартиркув центре       кооператив.С папой      «Ниву»          смотрят детки,в «Красной ниве» —         нету терний.«Это, дети, —      Клара Цеткин*,тетя эта   в Коминтерне».Впились глазки,          снимки выев,смотрят —    с час         журналом вея.Спрашивает       папу           Фия:«Клара Цеткин —       это фея?»Братец Павлик      фыркнул:          «Фи, какнемарксична эта Фийка!Политрук        сказал же ей —аннулировали фей».Самовар      кипит со свистом,граммофон    визжит романс,два знакомых коммунистаподошли       на преферанс.«Пизырь коки…         черви…             масти…»Ритуал   свершен сполна…Смотрят      с полочки       на счастьетри фарфоровых слона.Обеспечен    сном          и кормом,вьет очаг       семейный дым…И доволен    сам      домкомом,и домком        доволен им.Революция не кончилась.          Домашнее мычаньепокрывает    приближающейся битвы гул…В трубы   в самоварные         господа мещаневстречу   выдувают       прущему врагу.

[1928]