Любовь без обмана - Мередит Дьюран

Но когда он оторвался, чтобы вздохнуть, его ресницы затрепетали у ее лба, она ощутила, как его тело дрожит у нее под руками. Его широкие плечи, мускулистая спина, даже ягодицы дрожали. Она вернула ему поцелуй. Теперь он у нее в руках.

Эта мысль подействовала на Минну как нежное касание пальца между ног. Она выдохнула. "Ты мой". Она запрокинула его голову назад и нежно поцеловала его, слизнув соль с его губ. Если чувство долга не заставило его помогать ей, поможет соблазнение, которое будет хорошей проверкой его характера. Его губы слились с ее губами, он провел ладонью по ее телу от груди до талии и дальше до бедра, потом обратно.

Минна толкнула его в плечо, вынудив обернуться. Возможно, он не понял ее намерения; он не стал сопротивляться, и после еще одного толчка его спина была прижата к стене. Могущественный владелец дома подчинился ей как кукла, его руки тянулись к ней, когда она отступила, окинув его взглядом с головы до ног. Мускулистый, поджарый, широкоплечий, побежденный; ей хотелось рассмеяться; ах, бедняжка, ей хотелось поцеловать его в бровь и потрепать по щеке. Она взяла его лицо в ладони и снова поцеловала в губы, все дешевые романы вдруг приобрели смысл. Она поняла, почему там должно быть пикантное удовольствие в ответной дрожи и сопротивлении. Конечно, он поможет ей — у него, оказавшегося в ловушке, не окажется выбора. Его руки скользнули к ее ягодицам, он сжал их. В следующий момент он очень пожалеет об этом, а она будет наслаждаться, успокаивая его: "Не волнуйся, все хорошо". Но он уже у нее под каблуком и никогда этого не забудет.

— Подожди, — шепнул он.

— Нет, — шепнула она в ответ. И Фин послушался ее. Он крепче ухватил ее за волосы, а его язык вернулся к ее языку. Она сказала ему: — Коснись меня, — и почувствовала прилив восторга, когда его рука скользнула между ее ног, легко нажимая сквозь шелк. Ее и раньше там трогали, но никогда по ее просьбе. От этого она чувствовала себя могущественной Афродитой. Она оставила его губы и стала покусывать адамово яблоко. Под ее руками его бицепсы напряглись, а из горла вырвался воркующий звук. Да. Она укусила еще раз, легко посасывая. На этот раз он промолчал, и тогда она слегка подула на влажный кусочек кожи. Вот так. Он снова заворковал. А его пальцы там, внизу, стали толкать сильнее, задавая ритм, от которого у нее ослабели колени, желание переселилось само по себе вниз, от груди и живота в точку между ног. Пора опять посмеяться над ним, но, поискав свое чувство юмора, она нашла только желание поерзать на его ладони. Он был такой мускулистый, бедра у него как из гранита; насколько она может зайти в своем вызове, что заставило бы его оттолкнуть ее и выкрикнуть ее имя? С Генри в этом смысле было проще: ему никогда не удавалось ее удивить. Он служил своей цели, но никогда не делал ей сюрприза, даже на миг. Этот мужчина может. Эта мысль отрезвила ее. Да, этот человек может доставить ей кучу неприятностей. Она это делает по необходимости или потому, что его рука на ее холмике размягчила ей мозги? Удовольствие — это важно, но она не должна забываться.

Минна отскочила. Их взгляды встретились. С напускным спокойствием Минна ждала, что он будет делать дальше.

Он провел тыльной стороной ладони по губам.

— Ты вспомнила о морали? Какое разочарование! Такая слабая реакция настолько удивила ее, что она не сразу поняла всю абсурдность этого вопроса. Мораль? Он ведь целовал ее. И во всяком случае, когда ее только попросили согласиться побыть в заключении, а поиски ее матери могли быть в руках предателя, при чем тут мораль? Она была между Сциллой и Харибдой, так что если бы он вручил ей динамит, она зажгла бы спичку.

— Стоит напомнить об этом?

Его взгляд скользил по ней, уголки его губ вздрогнули.

— Слава Богу, нет.

Но когда он потянулся к ней, она отскочила. Одно дело — изучить свои возможности, и совсем другое — позволить ему диктовать условия.

— Так ты поэтому позволил мне выйти из моих комнат?

Он состроил гримасу и оттолкнулся от стены.

— Нет, — сказал он коротко. Он прошел мимо нее, а она повернулась, глядя ему вслед. Большинство его соотечественников предпочитают шагать на прямых ногах, выпятив грудь, но Финеас Гренвилл шел легко и непринужденно, как будто его мышцы достигли особого состояния, которого у других мужчин не было, позволяя ему не замечать силу притяжения и узкий костюм. Как гигантский кот, подумала она, и почти такой же неприветливый. И все-таки ее руки так и тянулись к нему, чтобы потрогать его бедра, просто чтобы узнать, как же двигаются там мышцы, когда он идет. Это было не ее распущенное воображение, его ягодицы действительно напрягались при каждом шаге. Спасибо Господу за его портного! Этот человек умел выставить напоказ свою красоту.

"Я действительно бессовестная", — подумала Минна, удивляясь тому, какой жар ощущает. Не механическая, но жидкая от желания, почти без костей.

Эта мысль заставила ее задуматься. Без костей, да. С этого и начинаются все неприятности: как только женщине захочется кланяться и сгибаться, чтобы приспособиться к мужчине. Без сомнения, Эшмор потребовал бы, чтобы под него подстраивались; она уже это поняла — он принадлежит именно к такому типу мужчин. Их большинство. "Любые правила, которые подойдут мне", — сказал Фин.

Фин взял отставленную чашку с чаем. Сделал глоток, поморщился и снова отставил чашку, чай ему не понравился. Взгляд, брошенный им через плечо, был непроницаемым. Он уже не казался сердитым, но на его квадратном подбородке все еще подергивалась мышца.

— Мы должны прийти к соглашению, — сказал он.

Это ободряло. Прежде он рассматривал один вид соглашения — односторонний.

— Значит, должны, — сказала Минна. Она потянулась к растрепавшимся волосам.

Пока она их приводила в порядок, Фин следил за движением ее рук. Ему нравились ее волосы. В свое время он зарывался в них лицом, и ощущение его дыхания на коже головы было первым напоминанием ей, что между ними существует нечто такое, чего она полностью контролировать не может.

— Конечно, нет смысла говорить о соглашении, если это будет означать только согласие искать мою мать. Тогда я должна быть послушной и согласной, как школьница.

Он фыркнул:

— Хотел бы я на это посмотреть.

Она отбросила локон за плечо.

— Я могу вести себя очень хорошо, если у меня на это есть причина.

Он сел, нет, упал в кресло, вытянул перед собой ноги, скрестил их. Еще один многообещающий признак — всего час назад он не сидел бы так свободно в ее присутствии.

— Мне льстит, что вы так высоко цените мои способности, но в настоящее время половина правительства занимается поисками вашей матери. И, — продолжил он, предвидя ее протест, — не все они отвечают перед Ридлендом. На самом деле вы можете спокойно отдыхать, будучи уверенной, что один-два из них, возможно, более честны, чем паршивый тезка вашего кота.