Я проснулась в Риме - Елена Николаевна Ронина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ясно.
– Ты не знаешь Лоллобриджиду?
– Почему, знаю.
– Она тебе не нравится.
– Нравится. А на нее я тоже похожа?
– Нет, почему? Просто мне показалось, что тебе про кино интересно. И потом… – Марко смешно растягивал второе «о», повышая при этом тон голоса. – Это метафора. Ты занимаешься не своим делом.
– Откуда ты знаешь, чем я занимаюсь? – Юля слегка напряглась. Что это? Почему он ее все время провоцирует? Может, он – шпион? Сейчас начнет выпытывать, куда они комплектующие продают! А с другой стороны, ну кому они нужны?
– Я не знаю, чем ты занимаешься конкретно. Да какая разница? Но ты сидишь, что-то пишешь, куда-то звонишь. Я так это вижу. А ты прекрасно умеешь организовать праздник. Все сделать красиво и душевно. И еще атмосфера. Ты создаешь атмосферу. А это редкость. Мало кто может. Ваш директор Грязев мне показал эти бумажки с рисунками.
– А, стенгазеты.
– Да! На стенках! Да! Это очень смешно!
– Спасибо, мне тоже нравится. Но только за это не платят.
– Это странно. Это мне непонятно. Нужно заниматься тем, что приносит радость и удовлетворение. И деньги. Да. Деньги – это в первую очередь.
– Знаешь, Марко, моя работа мне приносит большое удовлетворение. Во всяком случае, два раза в месяц, когда я получаю зарплату. Радость, наверное, не приносит, ты прав. Поэтому я ее немножко себе добавляю сама.
– Капито! Понял. Хорошо. Ладно. Сейчас я тебе покажу, когда и радость, и удовлетворение. Да, так бывает. Собственно, я затем тебя и позвал. И люди, которые у меня работают, они очень любят эту работу. Это для меня важно.
Марко выдал Юле белый китель и маленькую шапочку со словами:
– У нас все по нормам.
Как же смешно было слышать от итальянца наши русские термины.
Последний раз на общественной кухне Юля был пионеркой в детском лагере. В памяти остались грязь и запах скисшей капусты. Где-то раз в три дня в порядке живой очереди каждый пионер был обязан чистить картошку. Эта картошка вроде как была уже почищена чудо-автоматом. Картошка после такого автомата была слегка фиолетового цвета, но это никому не мешало. Автомат же не мог удалять глазки, вот этим и занимались отдыхающие пионеры – удаляли глазки. Они сидели на перевернутых ящиках по трое-четверо и неторопливо маленькими ножиками ковыряли картофелины.
– Зачем столько много картошки?
– А суп? А пюре? Вы, между прочим, едите три раза в день.
– Мы будем есть реже.
Те воспоминания давили и по сей день и вызывали только содрогание.
У Марко на кухне царил идеальный порядок. Просто стерильный. Белый кафель на полу и на стенах, вся поверхность из нержавейки.
– Как чисто, – ахнула Юля.
– Естественно. Мы же за еду отвечаем. Причем у нас всю поверхность, которая выше пояса, моют повара. Ниже – уборщицы. Никогда ножи или кастрюли мы не доверим мыть нашим уборщицам. Они – хорошие женщины, но они не понимают ответственности, а это очень важно.
– Что, прямо ты моешь кастрюли?
– Прямо я не мою, но если нужно будет, то помою. У нас есть градация. Есть повар, который отвечает за рыбные блюда, есть за мясные, за супы и закуски, и за десерты. У них есть помощники. Это очень важно. У каждого повара есть куда расти. И потолка нет никогда. Ты всегда можешь достичь большего.
Юля рассматривала помещения. Отдельное помещение для рыбы, отдельное – для десерта. Горячая комната, где находилась огромная плита. Везде ей улыбались, называли свои имена, показывали работу. Она очень быстро запуталась с именами, но поняла, что никто от нее разговоров не ждет, все были заняты делом.
– У нас все идет в дело. Рыба. Хвосты, головы, плавники мы вывариваем десять или двенадцать часов. И это основа для рыбных супов. То же с мясом. Такие концентраты. У нас много заготовок, которые потом мы используем для приготовления блюд нашего меню.
– А меню кто придумывает?
– Всегда только шеф-повар. Это самое главное, сделать меню, на которое бы шли наши гости. Кстати, за предыдущие два дня у нас побывал почти весь ваш коллектив.
– Да ты что?! А ведь не рассказывали! Вот это да!
– Инкогнито! Да, и Юрий заказал большой банкет на февраль.
– У него юбилей.
– Да. Мы будем закрывать ресторан. Уже в конце января он придет заказывать специальное меню для своего праздника.
– Здорово.
– Да, я очень доволен. Давай так. В одиннадцать у нас обед. Это всегда так. Мы начинаем работать в двенадцать, и перед открытием ресторана мы должны плотно поесть. Иначе у сотрудников может случиться голодный обморок. А пока у нас очень много работы. Давай я тебя прикреплю к сотруднику, который отвечает за салаты. И посмотришь, как он работает. Да? Си?
– Да! Си!
Юля удивлялась на доброжелательность и улыбчивость, на бесконечную взаимовыручку и готовность подменить, заменить. Нет времени? Давай я! Не успеваешь? Я на подхвате. Через какое-то время Марко запел:
– Санта Лючия! Санта Лючия!
Сотрудники дружно подхватили. То есть пели тут все, не только Марко, и делали это мастерски. Так же, как и готовили.
Юля научилась делать вяленые помидоры. Сначала шумовкой окунаем маленькие помидоры в кипяток, потом делаем четырехугольный надрез сверху, и как лепестки, шкурка снималась легко и красиво. А дальше – разрезаем на дольки, сахар, соль, специи и на три часа в духовку.
Вокруг себя она видела практически одержимых людей. К продуктам они относились бережно и с уважением. Чистка, мойка – все с пиететом, зря ничего не выкидывалось. А процесс приготовления – священнодействие.
– А к чему столько досточек?
– Так все же продукты разные. Рыба, мясо, овощи, хлеб. Вареное, жареное.
– И прям все на разных досточках?
– Но мы же хотим, чтобы блюда у нас разные получились и чтобы тирамису не пахло рыбой.
– Ну, тирамису – это понятно.
– А остальное – все то же самое! Никакой разницы.
После трудового дня Юля устала как собака, домой ползла еле живая, но на обратном пути заехала в ближайший магазин, купила новые досточки и ножи. И она поняла, что ей хотел сказать Марко. Да, они работают тяжело, она даже не представляла, как тяжело. Но у всех была цель, работники кухни совершенно четко понимали, что они хотят. И работа доставляла им радость. А уж творчества в процессе было хоть отбавляй. Счастливые люди. Да уж, ее работа – она другая.
= 34 =
Ускользнула Юля
