Моя профессия ураган - Люда и Игорь Тимуриды

Люди бесятся, когда йоги говорят им, что иногда Они имеют абсолютное зрение.

То есть видят и синтезируют образ на любых расстояниях, откуда еще не рассеивается свет, что тебе телескоп. И видят любые микрообъекты, от которых еще идут лучи! И Йоги или астрономы древности были куда мощней любых телескопов. Ибо степень их увеличения теоретически была бесконечной… Не только потому, что они улавливают любой свет! Но еще потому, что Йог синтезирует картину, а не фотографирует ее. Он может синтезировать ее непрерывно за десятки лет, все более углубляясь в информацию… Впрочем, каждый синтезирует реальность… Откройте один глаз, а, потом закрыв, другой.

Вы увидите, что изображения разные. Но как только вы открыли оба глаза — вы получили одно. Или если вы низко наклонитесь над книгой, вы можете увидеть странную картину мутирующих букв, когда они становятся странными иероглифами, в которых накладываются разные признаки. Но если вы поведете глазами, вы, скорей всего теперь увидите обычную картинку. Йог же синтезирует изображение не за секунду, а иногда за час, за день, за год, за десять лет наблюдения — это его Синтез, как простое зрение. Потому бессознательно анализируя и синтезируя информацию широкого спектра и долгого времени, Йог, часами или днями наблюдающий объект, может видеть простыми своими глазами такие объекты, о которых и понятия ученые не имеют. Он видит объекты, которые даже в идеально построенный телескоп сотни метров зеркал увидеть было бы невозможно, ибо это информационный анализ. Ибо кванты, идущие от атома, это те же кванты, которые мы видим от макро тела.

Тренировка телескопического зрения проста. С одной стороны это зрительное воображение удаленных известных объектов, когда ты представляешь его в воображении до мелочей, причем лучше с открытыми глазами, глядя на него, будто ты видишь. Второе — это обратная связь — ведь ребенок распознает лучше то, что он может ощупать руками, проверить. Потому рисунки паралитиков часто отличаются отсутствием размерности, когда разные предметы по размеру изображаются одинаковыми. И потому прооперированные и прозревшие слепые с детства, как это ни странно, видят здания и деревья только на высоту руки, хотя ничто не мешает им видеть. Это парадокс, но у них нет модели в сознании, поэтому она это не распознает. Ибо то, что мы видим — это модель Сознания, это просто Сознание, Синтез. Именно синтез нашего опыта, когда Сознание помещает "я" само в себе, как во сне. Я движется в себе. Хотя одновременно это распознанный внешний мир — такая диалектика. Если со стола, где есть прозревший слепой, поднять за ниточку ложку, то она для него исчезнет. Ибо у него нет построенной модели, что происходит с предметами, когда они поднимаются в пространство и он не может дотянуться до них рукой и ощупать — у него совершенно иной мир, хотя он прозрел и видит как человек. Впрочем, интересно, что кошки тоже могут в упор не видеть, именно не видеть некоторых принципиально незнакомых им предметов. И третья особенность тренировки, после обратной связи (старший тэйвонту примитивно больно лупит люты, тут же нанося удар, если тот неправильно увидел, заменяя собой обратную связь) это выявление подсознания, бессловесного разума, хокасина. Того, который охватывает явления в одном мгновении озарения без последовательности в мыслечувстве, которое, как ни странно, можно удерживать в этом охвате, хоть оно и не последовательно, а едино в своем охвате тысяч признаков — оно есть и аппарат, и его приказ — закон организма. Ибо именно подсознание должно построить модель. Именно оно должно смоделировать навык. Потому йоги, как и тэйвонту, так быстро обучаются всему с первого раза — у них сознание просто слито с внутренним аппаратом.

Ужасно, когда мне надоело впустую заниматься Белочкой и получать в ответ он нее фырканье и попытки укусить, и я оставила ее и занялась более благодарным и любящим Даром, она сама стала приходить и требовать, осторожно кусая меня за руку и тяня меня за собой. Чтоб я на ней каталась, ее ласкала, и вообще, занималась только ей. А когда я все-таки садилась на Дара, она злобно фыркала и пыталась меня укусить, а потом дулась — мол, не подходи… И приходилось тратить много времени, утешая ее обиду…

Если хочешь быть любимой, сделай так, чтоб в тебе нуждались, а не навязывайся сама — усвоила я.

Хуже всего, что они меня ревновали друг к другу, и кто бы говорил, Белочка больше.

— Зверюги мои, не могу же я разорваться, — говорила я им ворчливо, почесывая сразу обоих за ушами…

Что они со мной творили, когда я не откликалась на их внимание! Один раз, задремав на берегу реки на солнышке, отпустив их пастись, пока доходяга отходил, я проснулась оттого, что эти негодяи, ухватив зубами за носки обуви, тащили меня в разные стороны.

— И что это вы со мной делаете? — строго спросила я, проснувшись.

Они в отместку только фыркнули и оба затащили меня в воду, так что я и одуматься не успела. Я только ахнула.

— Ах, вы ж, негодяи! — вскричала я. И давай брызгать на них прямо в глаза, бья по воде. — Я вам покажу!

Другой раз, когда они мне надоели, и я стукнула их по носу, желая хоть немного отоспаться, они в отместку, охватили губами мою косу, и так оттягали меня за волосы — только держись!

И вообще, когда Белочке казалось, что я ей занимаюсь мало, она подходила ко мне и щипала меня подмышками, особенно если я валялась в траве… А уж когда она опускалась рядом со мной и мы начинали возиться все трое! Шуму, визгу, ржания, смеху было столько, что мы, наверное, распугивали зверей на всей округе…

А купаться они любили, пожалуй, даже больше меня… Я не могла не смеяться до упаду, когда они оба пытались утопить меня, и, как я не отбивалась от них, брызгая им в морду, только смешливо фыркали, пытаясь меня поймать в воде…

Впрочем, особое удовольствие мне было гонять по каменным почти отвесным насыпям и утесам на Даре с его нечеловечески изумительной реакцией, рассчитывая путь так, чтоб у него было место, куда поставить стопы… Или же брать препятствия один за другим, шугая даже через его же кобыл! Мощный он был и реакция безумная — я однажды проскакала во весь опор на узкой тропинке над обрывом, мгновенно заставляя его подчиняться мельчайшим моим командам даже тогда, когда он сам не успевал сообразить…

Глава 24

Все это было бы прекрасно, если бы в один день я не проснулась, разморенная на солнышке бабьего лета, прямо днем, оттого, что меня грубо ткнули носком.

— Белочка, отстать! — сонно отмахнулась я, привыкнув, что они меня тыкают.

Но меня ткнули еще сильней. И вот тогда-то я и проснулась оттого, что надо мной стоял тэйвонту, и тыкал меня носком ботинка под ребра. Ни лошадей, ни фига вокруг не было и близко…

— Ты кто? — недоуменно спросил он.

Я похлопала ресницами, пытаясь отогнать чудное видение. Рассчитывая, если я сильней проснусь, то этот мерзкий кошмар двухметрового роста сам исчезнет.

Но он не исчезал!

— Что за гадость мне снится? — сонно вопросила я, пытаясь протереть глаза.

Гадость не исчезла, зато появилось острое и реальное ощущение удара сапога по ребрам.

— Ты кто? — наконец, вскакивая, как Ванька-встанька, выплюнула я.

— Гадость… — честно сказал он. Нет, он сказал протяжно и удивленно, даже вопрошающе, вот так: — Гадость?!?

Я ахнула.

— Гадость? — переспросила я, потрусив в кошмаре головой и уже забыв, что я сама сказала только что. Боже, какой кошмар!

Я даже не сразу поняла, что это он не отвечал мне, а удивленно и недоуменно, ошарашенный такой моей наглостью, словно повторил мое оскорбление, от шока не восприняв новый вопрос. А словно пробуя старое на вкус — гадость?

Но в голове все еще плыло, сон еще тянулся за мной и, спросонок я это не сразу поняла, и потому растеряно ляпнула:

— Это что, имя?!?

Теперь он стоял и смотрел на меня, широко раскрыв глаза и даже засунув кулак в пасть, как деревенский дурачок. Интересно, видел ли он раньше такую дуру?

Как назло, был жаркий день, плащ Радома висел себе на дереве вместе с оружием, а я тут загорала, выкупавшись, хоть вода была и холодной…

Тэйвонту же еще раз внимательно осмотрел меня и изменился в лице, вскрикнув:

— О Боже! Ты же…

Я никак не могла прийти в себя, ибо нити сна тяготили мозг, и я не могла от него избавиться. Было так отвратительно чувствовать себя беспомощной… А он уже невидимым жестом выхватил оружие, вскидывая его на меня…

Я так и не узнала, кто я, ибо налетевший Дар, блаженствовавший где-то в пойме, сбил его чудовищным ударом копыта в хребет, а вторым попав по голове. Хотя я сказала себе, что я дура. Я еле успела откатиться, чтоб не попасть и самой в эту веселую молотилку…

Почему-то сверхбойцы-тэйвонту, когда даже видят коня без всадника, удивительно легкомысленно к нему относятся. У них ведь — реакция! И это вместо того, чтоб подумать, что и у коней бывают кони уникумы — насвистывая, размышляла я.