Экспедиция в один конец - Андрей Молчанов

Через час он беседовал с архитектором — недоверчиво–замкнутым, желчным типом, убеждая его чистосердечно поведать о подоплеке несостоявшегося покушения.

— Поймите, — говорил Прозоров, — меня не интересуют ваши служебные — а значит, чего греха таить, коммерческие тайны. Не будь их — вы бы стояли на паперти. Кроме того, я не прокурор и никаких протоколов не веду. Мне важно одно: кто сделал на вас "заказ". Но если думаете, что способны разобраться с ситуацией самостоятельно, — пожалуйста! Только замечу: обычно люди вашего уровня и статуса наивно обольщаются в таком своем убеждении.

— Слон, — через силу произнес архитектор.

— Вот, уже хорошо. Теперь: а по поводу чего…

— Это все, что я могу сказать.

Прозоров добродушно рассмеялся:

— Слово "могу" лучше заменить на слово "хочу". Но в любом случае следует признать, что вы не из тех, кому требуется научиться укорачивать фразы до размера мысли. И все же… Давайте попробуем высказанную мысль развить…

— Это — все, — отрезал архитектор.

— Хорошо, как вам будет угодно! — И Прозоров откланялся, едва удержавшись напоследок от определения "самонадеянный дурак!".

Вечером, сидя в кабинете одного из начальников отделов РУБОП и пролистывая оперативную информацию по группировке Слона — сообществу немногочисленному, без территориальной принадлежности, но весьма агрессивному, Прозоров, в очередной раз отвлекшийся на писк пейджера, ознакомился с интересным сообщением: архитектор, вышедший перед ужином прогуляться с собачкой, убит снайпером. Он лишь тяжко выдохнул:

— Вот наглецы…

К ночи в РУБОП пришла долгожданная новость: по агентурным данным, килограмм пластида был куплен Слоном в Балабанове, где, как предполагалось, проживает его надежный оружейный снабженец. Личность снабженца покуда не установлена, но связь с ним, как доложил осведомитель, осуществляет некто Юра Ворона, бригадир группировки.

Несмотря на поздний час, Прозоров позвонил домой своему непосредственному начальнику генералу Ладыгину, доложив об оперативных достижениях прошедшего дня.

От генерала, склонного к действиям решительным и жестким, он услышал именно то, что и ожидал:

— Этого пернатого Юру задержи немедленно, предлог любой, и — к нам на объект. К нам, понял? Дальше — по схеме…

В два часа ночи Ворону, вышедшему покурить на падубу плавучего ресторана–казино, "свинтили" специалисты из ГРУ.

Обработку бандита, чье задержание обосновывалось хранением "замазанного" ствола и двух граммов героина, Прозоров начал уже в машине, следующей на спецобъект.

Ворона — тертый уголовный калач с тремя судимостями, узколицый, тщедушный, с постоянно вжатой в плечи маленькой головкой, методично поворачивающейся из стороны в сторону, — держался с невозмутимым достоинством искушенного в общении с правоохранителями ветерана криминального мира.

Выслушав формальные обвинения, лишь легонько поморщился, не удосужившись и вскользь прокомментировать их.

Это Ивана Васильевича, впрочем, ничуть не смутило.

— Хорошо, Юра, — сказал он. — Парень ты крепкий, умудренный всякими и разными поворотами судьбы, а потому отчетливо понимаешь: взяли тебя или для того, чтобы непременно посадить по высокому распоряжению, или чтобы получить от тебя полезную информацию.

— Путем рукоприкладства и угроз, — скучным голосом уточнил Ворона.

— Чуток ошибаешься, — возразил Прозоров. — Рукоприкладство по отношению к тебе, личности волевой, — способ неэффективный, а потому и вовсе не способ.

— Тогда начинайте угрожать, — сделал вывод Ворона.

— Как скажешь, — пожал плечами Прозоров. — Но прежде проясню для тебя две детали. Во–первых, здесь не милицейская шарашка с ограниченным беспределом, оглядками на законность — и повальным взяточестничеством.

— А что же здесь?.. — Ворона глумливым взором обвел помещение с крашенными масляной красками стенами, письменным столом, тремя стульями, телевизором на тумбочке и узким окном, задернутым с внешней стороны токопроводящей сеткой, составленной из крупных ромбовидных ячей.

— Во–вторых, — как бы не расслышав вопроса, продолжал Прозоров, — у нас с тобой очень мало времени на пустые беседы и увещевания. Ты вот с иронией говоришь об угрозах… Но только не понимаешь, что статьей я тебя пугать не собираюсь, тебе зона — что курорт для фраера. И находишься ты сейчас на территории полного произвола и беззакония. Впрочем, давай‑ка посмотрим кино. Снималось кино в этом здании, двумя этажами ниже, в подвальном помещении. Посмотришь кино, мы туда спустимся, чтобы ты лично убедился: съемки натурные, без декораций и актеров… — И он включил телевизор, оснащенный встроенным видеомагнитофоном.

Кино повергло Юру в состояние немой озадаченности.

— Не поверишь, но органический пепел — действительно сильнейшее удобрение, — подводя итог, задушевно проговорил Прозоров. — У нас тут клумба… Цветочки на ней — как в тропиках, залюбуешься! В общем, сам смотри, — добавил устало. — Выразишь готовность помочь мне в решении задачи — едем прямо сейчас забирать твою телегу со стоянки у казино. Не выразишь готовность — сам, думаю, справлюсь…

— Что надо? — кривя исполосованные шрамами губы, спросил Ворона.

— Обеспечить выход на Балабаново.

— Так… Как?

— Чтобы не подмокла кровушкой твоя репутация? Естественно, это мы придумаем. Главное в ином: твое согласие и готовность…

— Там, значит, это… — забурчал, ежась на стуле, Ворона. — Там, значит, базар. На базаре торгует Лешка. Или брат его. Я предварительно отзваниваю жди, мол, тогда‑то. После приезжаю, делаю заказ. Ствол или шашка…

— Или — пластид, — вставил Прозоров. Ворона стесненно кашлянул.

— Н–да, — произнес удрученно. — Какой товар есть, такой и есть.

— А все же? Откуда у него в последнее время взялся этот пластид?

— Хрен его знает, начальник, мы вообще‑то тротил ему заряжали, а он говорит: вот вам эта хренотень, еще круче, поскольку компактнее…

— Ну, приходишь, делаешь заказ, — сказал Прозоров. — Дальше?

— Дальше — расплачиваюсь. На следующий день подтанцовываю к нему по новой, он дает установку: езжай, к примеру, в лесок, гаму камня. Или у дуба поднимешь дерн, возьмешь, что надо…

— Вопрос: почему бы вам не подмять под себя этого Лешу и его брата? Денежный бизнес упускаете…

— Их чечены уже давно держат. Чего вязаться?

— Кто именно?

— Точно не знаю. Я с Лехой на зоне три года чалился, ему подогрев от черных шел… А потому ясно: в обойме человек, не бесхозный. Того и достаточно.

— За что архитектора списали?

— А?

— Бэ!

— А… Да я не в курсе, Слоновьи дела… Чего‑то он там строить решил, какой‑то гастроном, а по плану земля под коммерческую хату отведена… Обычные непонятки, в общем…

— Ты, конечно, понимаешь, что наш разговор записывается?

— Хрена ли там понимать…

Утром Ворона позвонил в Балабаново. Сказал:

— Леха, это я. Будь на месте, подъеду.

— Давай…

— Ну? — выжидательно посмотрел Прозоров на отекшую от бессонницы физиономию бандита.

— Все по плану, скачем.

Прозоров забрался на заднее сиденье джипа, Ворона уселся за рулем.

Вскоре под тяжелыми колесами упруго зашелестел асфальт ухоженной правительственной трассы, ведущей к Внуковскому аэропорту.

Связь с оперативной группой ФСБ, уже выехавшей в Калужскую область, где, собственно, и располагался поселок, Прозоров решил поддерживать по мобильному телефону.

Понимая, что может подвергнуться внезапной проверке, он не взял с собой ни документов, ни оружия и даже оставил на спецобъекте служебный нательный жетон, заменив невзрачный титановый прямоугольник на золотое распятие с бриллиантами, крепившееся на основательной, также драгоценной цепи.

Данное ювелирное излишество, мародерски конфискованное у убитого в стычке гангстера, было позаимствовано на Лубянке, где числилось как служебная принадлежность, необходимая для легендирования офицеров в случае их неформальных контактов с "братвой".

В течение дороги Иван Васильевич самым дружеским тоном успокаивал Ворону относительно полнейшей безопасности предстоящего мероприятия и клятвенно заверял его в надежной отмазке от каких‑либо подозрений после итогового задержания "оружейников" милицией.

— Спешить не будем: "руки — в гору, морду — в стену$1 — дело нехитрое и самое распоследнее, — говорил он. — Все сделаем ювелирно, они сами себя подставят, а уж то, что ты в стороне окажешься, — никаких сомнений!

Увещеваниям Прозорова бандит внимал хмуро.

— И в стукачи я тебя определять не намерен, — спешил подполковник развеять сомнения Юры. — Не та у тебя порода, не подходишь…

— Ну спасибо, начальник, сладко поешь…

— Пою не пою, а это — правда.