Жила-была девочка: Повесть о детстве прошедшем в СССР - Виктория Трелина

– Марина-а, половина двенадцатого, – протяжно кричит она.

Королёва злится:

– Знаю я, ба. Иди, спи.

Но через некоторое время бабулина голова снова высовывается из дверного проёма:

– Марина-а, начало первого.

И как я раньше не замечала этой схожести бабки Зининых выглядываний с настенными часами. Всё-таки Белый такой остроумный. Просто кладезь юмора. Я тоже хочу научиться так реагировать на жизнь. Буду записывать его приколы в тетрадь.

…….

– Надо их как-то проучить, – негодует Маринка, – со мной никто никогда так не обращался.

– Надо, – соглашаемся мы с Нинкой, – только как?

– Не будем с ними общаться некоторое время.

Нет уж, несколько дней не видеть прикольных красавчиков, не чувствовать их запах. (Они все душатся одной туалетной водой, и если пару раз за вечер, балуясь, дотронуться до Дэна или Игоря, ладони начинают пахнуть этим одеколоном и их сигаретами. Уже дома – в кровати мы с Нинкой долго обнюхиваем свои руки, пахнущие всеми мальчиками сразу). Я слишком долго сидела взаперти, и сейчас, когда наконец-то каждый вечер нас выпускают на улицу, добровольно отказаться от этого удовольствия? Нет уж, лучше я буду терпеть их невинные шутки до конца лета. Ведь новый учебный год не сулит ничего интересного. Из мальчишек в классе останутся только Лифанов, и Сащин с Рустамом. Любить некого, а очень хочется. Разве что в Виталика влюбиться. Может быть, когда уедут городские, он и понравится мне. На безрыбье, как говорится…

…..

Мы сидим возле кладбища, и следим за домом Тихоновых. Все пацаны сегодня там. Ленка с Танькой визжат и смеются. Их развлекает Дэн. Макс и Игорем курят. Нам хорошо видны огоньки от их сигарет. Светка с Белым стоят чуть поодаль – у скирда сена. На душе довольно паршиво. Чем эти три дурочки лучше нас? Почему, к ним вся шайка относится нормально. Видимо, Белому нравится губастая Светка, и он не позволяет прикалываться над остальными двумя сёстрами.

– В августе девки уедут на море, – сообщает Королёва, – так что эти станут бегать к нам, как миленькие, только будет поздно…

– Почему поздно? – уныло спрашивает Нинка, она не спускает глаз с Дениса, весело размахивающего руками.

– Завтра ко мне приедет городской парень – Андрей, – улыбается Маринка, – меня познакомил с ним Женя.

Я заметила, что у Королёвой всегда так получается: все её бывшие женихи между собой – друзья.

– Ты его любишь? – спрашиваю я неохотно.

– Он мне нравится, – поправляет меня Королёва, – сильно. А любовь – это слишком громкое слово.

Она снова начиталась какой-то романтики. В последнее время Королёва увлеклась женскими книжками серии «Анжелика», и все её высказывания, как будто из любовной пьесы.

– На чём же он приедет? – недоверчиво спрашиваю я, только потому, что надо о чём-то разговаривать. Её Андрей меня не интересует, прежде всего, потому, что его интересует Королёва, а, следовательно, я – снова не в его вкусе. Когда только парни поймут, что Маринка – фальшивая?

– На мотоцикле. Он приедет с другом – с Сашкой. Хочешь, я тебя с ним познакомлю?

Вот это другое дело.

– Познакомь, – я пытаюсь скрыть заинтересованность, чувствующуюся в голосе.

– Только ты ресницы накрась, и спортивные штаны не надевай, – поучающим тоном наставляет меня Королёва.

Меня бесит это в ней. Я считаю, что достойна любви в любом виде, и если я кому-то не нравлюсь ненакрашенной, вряд ли этот кто-то создан для меня. У меня и без туши выразительные карие глаза, не то, что у Королёвой, её светло-голубые.

Маринке я этого всего, конечно, не говорю. Я вообще ничего не отвечаю, тем более, что Белый со своей командой, проводив Тихоновых, направляется в нашу сторону.

– Что у меня на голове? – начинается суетиться Нинка.

– Волосы, – отвечаю последней шуткой месяца, и остаюсь довольной собой.

Главное, и пацанов сейчас встретить беззаботно и с юмором.

– Ну что, вы, ракухи? – Белый начал отпускать свои шуточки ещё издалека, – почему я не вижу радостных лиц?

Значит, он считает, что мы им всегда рады. Какая самоуверенность! Хамство!

Хотя, почему? Ведь это – правда. Мы, как последние подхалимки, сидели здесь – ждали их, делая вид, что просто балдеем от кладбищенских пейзажей.

– Начинается. Пошлите отсюда, – сквозь зубы процедила Королёва.

– Нет, девушки, сегодня никто никуда не уйдёт, пока не поцелует нас, каждого, – Макс широко улыбается, показывая симпатично выпирающие клыки.

– Ага, щ-щас, аж два раза, – огрызнулась Маринка.

– Почему же два? Пять. Каждого из нас вы целуете по пять раз, – Белый наклонился к сидящей на корточках Нинке, – согласны?

– Нет! – выкрикнула Королёва, – Что за отношение, я не понимаю? Вы не парни, вы не умеете обращаться с девушками. Вы недостойны наших поцелуев.

Боже мой, Марина, откуда ты набралась этих цитат? Неужели думаешь, что твоё выступление кого-то тронет за душу? Я отворачиваюсь от подруги, чувствуя, что сейчас грянет, ставший привычным, гогот.

– А чего ты кипишуешь? – почти нежно спрашивает Белый, – вон Тихоновы не возмущались: поцеловали всех, и домой потопали.

– А ты не сравнивай нас с Тихоновыми, – не унимается Маринка.

– Да, ну что ты? Я и не думал об этом, – успокаивающим тоном доктора-нервопатолога отвечает Белый.

У меня по коже прямо мурашки побежали, что-то такое ядовитое было в его голосе. Он даже не берётся сравнивать нас с Тихоновыми: то есть, они ни в какое сравнение с нами не идут. Они – супердевочки, а мы, значит, – полный отстой.

Игорь корчится в приступе смеха, держась за живот. Виталик усмехается, жуя спичку.

Сволочи! За что они так с нами? Я бы, может быть и согласилась на поцелуи. Чёрт возьми, мне самой этого очень хочется! Но не в такой ситуации. Я резко поворачиваюсь спиной и направляюсь на низ.

– Вит, – кричит мне в след Нинка.

Я оборачиваюсь. Сестру за руку держит Белый. Нежненько так держит, улыбаясь.

– Иди, иди, – кивает он мне, – а Ниночка со мной останется, правда солнышко?

Ясное дело, что без девчонок я никуда не уйду. Что я скажу дедушке и бабке Зине?

– Белый, а давай я ей засос поставлю? – Макс хватает Королёву за широкую котоновую куртку и притягивает к себе.

– Нет! – пищит Маринка, и смеётся то ли от щекотки, то ли идея Макса ей пришлась по душе.

Я понимаю, что уйти нам, правда, будет тяжело. Ёщё и потому, что мы сами, кажется, этого не очень хотим.

Эх, мальчишки, какие же вы все замечательные и обаятельные, но почему вы относитесь к нам так несерьёзно? Ведь могло бы быть всё совсем иначе.

Хотя, если бы городские были вежливыми джентльменами, вряд ли они были бы так дороги нам. Почему девичья психика так устроена? Ведь эта мальчишки нам и нравятся именно за то, что они такие… Такие недоступные, вредные и крутые.

«Как же мир бестолково устроен,Не могу я смириться с ним:Кого любишь, тот недостоин,А кто любит – тобой нелюбим».

Такое стихотворение у меня в гадалке написано на первой страницы. Это немного из другой оперы, но тоже очень верно подмечено.

Как всё сложно в этом мире. Вот стою сейчас и не знаю, как себя вести. Можно гордо уйти, поссорившись с этой компашкой навсегда, чтобы они пожалели, что так обращались с нами. Но ведь не пожалеют, им всё по барабану. Они же от скуки к нам ходят. А для нас, первый год вышедших «в свет», эта шайка – смысл жизни.

– Ну что, будете целовать? Или вас сегодня бабушки до утра отпустили? – продолжает потешаться Макс.

По-моему, Максу и впрямь этого хочется? Да и вообще, вряд ли они выдвинули бы такое требование, если бы сами не желали этого. Почему, мы решили, что они издеваются? Просто их тянет к нам, но подойти по-другому парни стесняются.

– Может, согласимся? – шепчу я Королёвой.

– Никогда, – патетично и громко заявляет она, тем самым подставляя меня.

– Ну и будешь сидеть здесь всю ночь, – Белый подкуривает, освещая свои пальцы красным светом. На мизинце у него кольцо. Такое я видела у Светки Тихоновой. Интересно, она добровольно отдала его?

Белый уже никого не держит, только командует:

– Жжёный, не пускай их. Макс дай спички.

Кажется, настроение у главаря падает. Я знаю, если, Белый перестал ухмыляться, игра может перейти в серьёзную войну. Однажды в таком настроении, он залепил Улиной по щеке. Нам это не грозит, всё же Маринка Улина у него на особом счету. Но Лёшкина серьёзность, заражающая остальных, меня пугает.

– Лёш, можно мы пойдём? Ну, правда, хватит прикалываться. Проявите хоть каплю уважения. Уже третий час, – я пытаюсь договориться нормально.

– А здесь никто не прикалывается, – очень серьёзно отвечает Белый, – мы к вам нормально обратились – вы отказались. Это вы нас не уважаете.