Королева Жанна. Книги 1-3 - Нид Олов

Двое других были Каролина Альтисора, графиня Менгрэ, и фрейлина Анхела де Кастро. Жанна теперь почти не ходила вечерами к фрейлинам — у нее было чтение поинтереснее «Нравоучительных и боголюбивых новелл», которые все никак не могла домучить Эмелинда. Однажды она все-таки зашла на полчасика. Благочестивая христианка как раз прочла новеллу о мощах — средней части креста Господа нашего с Голгофы — хранящихся ныне в Тралеоде. Анхела заметила, что видела подобные мощи во всех городах Испании, Италии и Франции, где только она бывала, и что если все эти обломки собрать и понаделать крестов, на них можно будет распять человек сорок. Эмелинда возразила ей довольно запальчиво, что то были католические мощи, подлинность коих есть ложь, — и тогда графиня Альтисора сказала, что всякая церковь имеет предовольно обмана и мерзостей, в какой бы форме она ни поклонялась Иисусу. Мадемуазель Эмелинда скорчила рожу, но не посмела препинаться.

Теперь, когда их стало пятеро, Жанна загорелась идеей основать орден Воителей Истины, чтобы уж играть в науку по всем правилам. Эта идея пришлась весьма по вкусу молодым дамам и девицам. Магистром выбрали, конечно, Ее Величество. В своем интимном кабинете, в полночь, королева посвящала своих верных в рыцари ордена. На аналое, под двумя свечами, лежала книга Коперника; все по очереди становились на колени, клали руку на книгу и произносили текст присяги «Клянусь искать Истину, клянусь найти Истину, клянусь защищать Истину». Затем Жанна отрезала у всех, и у себя в том числе, по локону и вложила между страницами.

Устав ордена был предельно коротким «Пред Ликом Истины все равны». Собираясь на свои заседания, они называли друг друга по именам Всем им ужасно нравилось играть в науку, и эта игра была не так уж невинна: дамы и девицы были неплохо начитаны, обладали критическим умом и подчас изрекали самую вопиющую ересь.

В начале февраля они узнали о диспуте и, после некоторых колебаний, решились на приключение. Принцесса подготовила карету, оружие и слуг, Жанна самолично придумала костюмы для членов ордена — из предосторожности их шили не королевские, а принцевы портные; был обсужден вопрос об именах и прочих деталях… короче говоря, все жили предвкушением славной проделки. Не было забыто и самое главное — возражения на тезисы. Изящные женщины рылись в книгах, словно крючки-схоласты…

Эта славная проделка, по крайней мере для Жанны, кончилась не так, как она ожидала. От радостной, почти детской ясности, которая далась ей с таким трудом, она снова соскользнула в пучину смятенных чувств и томления духа.

Томление духа владело не только ею. Был еще один человек, который если и не томился духом, то уж во всяком случае нервничал. И это был не кто иной, как сиятельный герцог Марвы.

Никто, разумеется, не подозревал об этом, не говоря уже о причинах тревоги, томившей его. Однако циник и пустозвон Грипсолейль, нарвавшийся на дуэль из-за своей болтовни, был абсолютно близок к истине, когда от нечего делать трепал языком на Садовой лестнице Аскалера. герцог Марвы именно намеревался заставить королеву платить.

В одном ошибался Грипсолейль. Герцог Марвы полагал, что королева обязана платить ему не за раскрытый заговор, вернее, не только за раскрытый заговор. Это были уже проценты. Королева была обязана Лианкару прежде всего тем, что она вообще стала королевой.

Если бы не он, она вряд ли стала бы королевой, во всяком случае не так легко, как стала Ибо именно он огласил имя наследницы престола, якобы излетевшее из уст умирающего короля Карла. Он держал тогда в своих руках судьбу Виргинии — и ее собственную судьбу Если бы он не назвал тогда ее имени, о ней могли бы и вовсе не вспомнить, она так и засохла бы пустоцветом в своем замке Л'Ориналь. Но он поставил на нее. Это от него первого услышала она слова: «Ваше Величество, вы — королева Виргинии». И даже карета, в которой ее привезли в Толет, была с его гербом. Он был ее ангелом-хранителем в первые, самые трудные для нее дни, он водил ее под ручки, она говорила с его слов. После всего этого разве не должен он был стать ее тенью, ее сущностью, ее вторым «я»? После всего этого разве не должна была она стать воском в его руках?

Но чтобы добиться всего этого прочно и бесповоротно, надо было низвести ее с пьедестала девственности, надо было стать ее мужем, то есть владеть ею физически, и он проводил эту линию с первого же дня.

Лианкар-мужчина был не менее опытен, чем Лиан-кар-политик, он был француз, и ему была прекрасно известна наука побеждать женщин. Он с первого взгляда определял, какая женщина поддастся на лесть, какая — на мольбы, какая — на пренебрежение или еще более изощренные приемы. Таков был путь к сердцу женщины. Для того чтобы добраться до других мест женщины, о которых не принято говорить вслух, — нужна была сила. И такая сила у него тоже была.

Итак, на этот раз перед ним оказалась девственница, недотрога, весьма неглупая, и кроме того, королева — обстоятельство, которое поначалу он сбрасывает со счетов.

Однако делать этого было нельзя. Девственница повела себя как королева гораздо раньше, чем он ожидал Прежде всего, он оказался оттесненным на второй план — Вильбуа обошел его каким-то непонятным сверхъестественным образом. Ему и в голову не приходило, что она сама, через две-три недели после своего появления в Толете, могла выбрать из всех окружавших ее не его, который от нее почти не отходил, а именно Вильбуа, который к ней почти не подходил Он отлично видел, что все его искусство обольщения, которое он пробовал на ней в замке, ничего не стоит С таким же успехом можно было бы попытаться обольстить мраморную статую. Тогда он подвел под Вильбуа хитрую мину и спровадил его в Италию. Он все замечал, в том числе и те взгляды, которые она кидала на Вильбуа Если этот рыцарь без страха и упрека еще не был соперником, то он мог стать им. Его надо было убрать — и Лианкар его убрал.

Затем некоторое время ему везло. Очень кстати подвернулся мятеж этой дурацкой Волчьей Лиги, и тогда он стал играть вернейшего слугу, он доказывал ей, что он ничуть не хуже, а гораздо лучше, чем Вильбуа. Военные дела в Италии были успешны, и это была заслуга Вильбуа — хорошо, но это было далеко, а здесь? Мятеж был блестяще подавлен, и это сделал он. Она стала настоящей королевой — с его помощью. Дружбы Виргинии искала протестантская Англия; королева Бесс писала юной царственной сестре, королеве Джоан, преласковые письма, ободряя ее и обещая сделать все возможное, чтобы Франция не помешала Виргинии как можно ближе подобраться к смрадной глотке антихриста-папы. Это сделала она — но ей помог он. Принц Вильгельм Оранский также предлагал ей союз и дружбу. Это сделала она — но ей помог он. Ренар, знавший цену времени, основал Компанию Кельхского канала, и этим сразу заинтересовалась враждебно молчащая Фригия; Рифольяр доносил из Атена, что у него уже спрашивали, на каких условиях Фригия может войти в долю, и что король звериных людей намеревается отправить к ней q'enqlemon, сиречь посольство, с приятными предложениями. Это сделала она — неужели она не понимает, что, не будь его, все развалилось бы у нее в руках, как непромешенная глина?

Нет, она понимала, она была ему благодарна. Она пожаловала его орденом Святого Духа. Королева ценила своего вернейшего слугу, но не более того. Дальше этого дело не двигалось. Она приобрела скверную привычку кидаться учеными шуточками, что страшно злило его. Так шло время, итальянская кампания близилась к завершению, скоро мог вернуться Вильбуа, а это в тысячу раз осложнило бы дело, если бы вообще не свело его на нет.

И вдруг он отметил, что девственница дрогнула. У нее уже было такое состояние — в замке, и тогда он думал, что она томится от предстоящей разлуки с Вильбуа Сейчас — Вильбуа не было Может быть, она томилась в ожидании Вильбуа, предчувствуя, что он скоро вернется?

Лианкар этого не знал, но все признаки любовной лихорадки были налицо, как и тогда, в замке. Она хорошела и расцветала день ото дня; все существо ее готовилось воспринять любовь. Чью? Это было не ясно. Ясно было только, что не его, не герцога Марвы любовь она готовилась принять. Значит, любовь предназначалась Вильбуа, конечно, только Вильбуа, никого другого герцог Марвы не мог себе представить.

Все приемы были испробованы, и ни один не дал результата. Осталось пустить в ход только силу. Украсть любовь у Вильбуа, пока он еще не вернулся. Иного выхода не было.

Герцог Марвы принял решение: второго марта. В этот день ей исполнялось девятнадцать лет. Предполагался праздник.

Праздник был великолепен. Аскалер сиял огнями иллюминации — на фасаде его переливалось девятнадцать красных «И». Утром была отслужена месса в соборе Омнад. Государыне преподнесли подарки — символические медальон с изображением ее в виде Пречистой Девы (младенец олицетворял Виргинию), оправленный в золото камешек, вынутый из первой лопаты земли при постройке канала через Кельх, и тому подобные многозначительные мелочи. Вечером в Аскалере был большой бал.