Стамбульский экспресс - Грэм Грин

— Тогда ладно.

Доктор Циннер посмотрел, как он уходит, и с тяжелым вздохом повернулся к остальным:

— Ну вот.

Он вздохнул, пожалев о потерянной уверенности в себе. Борьба возобновлялась. Бежать, если возможно, был его долг. Но побег вызывал у него отвращение.

— Секунду, — сказал Грюнлих. У двери продолжался скрип.

— Снаружи никого нет. Охранники по другую сторону пути. Когда выйдете, поверните налево и еще раз налево между зданиями. Машина на шоссе.

— Я все это знаю, — сказал Грюнлих, и другой шуруп, звякнув, упал на пол. — Готово.

— Вам бы следовало остаться здесь, — сказал доктор Циннер, обращаясь к Корал.

— Но я не могу. Мой друг там, на шоссе.

— Готово, — повторил Грюнлих, сердито взглянув на них.

Все трое собрались возле двери.

— Если начнут стрелять, бегите зигзагами, — посоветовал доктор Циннер.

Грюнлих толкнул дверь, и ветер стал наносить в нее снег. Снаружи было светлее, чем в зале; лампа начальника станции по ту сторону пути освещала видную в окно фигуру охранника. Грюнлих первый нырнул в метель. Он пригнул голову почти до колен и понесся вперед, словно мяч. Остальные последовали за ним. Бежать было нелегко. Ветер и снег, их враги, соединились, чтобы гнать их назад: ветер не давал им бежать быстро, а снег слепил глаза. Корал тяжело вздохнула: она наткнулась на высокую чугунную колонну с хоботом, как у слона, служившую для подачи воды в паровозы. Грюнлих был далеко впереди, доктор Циннер немного отстал. Она слышала, как он тяжело дышит. Снег заглушал их шаги, и они не решались громко окликнуть шофера автомобиля.

Прежде чем Грюнлих достиг прохода между зданиями, хлопнула дверь, кто-то закричал, раздался выстрел. Первый рывок Грюнлиха ослабил его силы. Расстояние между ним и Корал уменьшалось. Охранник выстрелил дважды, и Корал услышала свист пуль высоко над головой. Она подумала, не нарочно ли он стреляет выше цели. Еще десять секунд, и они забегут за угол, скроются у него из виду, но их заметят из машины. Она услышала, как снова открылась дверь, пуля взметнула снег возле нее, и она побежала изо всех сил. Девушка была почти рядом с Грюнлихом, когда они добежали до угла. Доктор Циннер вскрикнул позади нее, и Корал подумала, что он ее подгоняет, но прежде, чем обогнуть угол, она оглянулась и увидела, как он обеими руками схватился за стену. Она остановилась и позвала: «Герр Грюнлих!» — но тот, не обратив на нее внимания, завернул за угол и исчез из виду.

— Бегите дальше, — приказал доктор Циннер.

Свет, сиявший на горизонте, меньше закрытом облаками, померк.

— Обопритесь на мою руку, — предложила она.

Доктор послушался, но он был слишком тяжел для нее, хотя и пытался помогать ей, держась рукой за стену. Они добрались до угла. На расстоянии около ста метров, сквозь мглу и снег, мерцали задние огни машины. Корал остановилась.

— Не могу, — сказала она.

Он не ответил ей, но, когда она отняла руку, соскользнул на снег. Несколько секунд она раздумывала: может, оставить его здесь? Она убеждала себя: он-то ни за что не стал бы ее ждать. Но ей не угрожала большая опасность, а ему угрожала. Она заколебалась, нагнувшись, чтобы разглядеть его побледневшее морщинистое лицо, и увидела, что усы его в крови. Из-за угла донеслись голоса, и она поняла, что у нее нет времени принимать решение. Доктор Циннер сидел прислонившись спиной к деревянной двери, закрытой на засов, она втащила его вовнутрь и снова закрыла дверь, но не решилась опять задвинуть засов. Кто-то пробежал мимо, шумел мотор машины. Потом машина заворчала сильнее, и, удаляясь, ворчание превратилось в шепот. Сарай был без окон; стало совсем темно, и покидать доктора теперь уже было поздно.

Она пошарила у него в карманах и нашла коробку спичек. В одном конце сарая было сложено что-то, доходившее до половины его высоты. Чиркнув другую спичку, она увидела набитые чем-то мешки, нагроможденные в два ряда до высоты в двойной человеческий рост. В правом кармане доктора Циннера оказалась сложенная газета. Она оторвала страницу и скрутила ее в жгут — теперь света было достаточно, и она могла оттащить доктора в угол сарая; она боялась, что в любой момент охранник может открыть дверь. Но доктор Циннер был слишком тяжел для нее. Она поднесла горящий жгут бумаги к его глазам, чтобы посмотреть, не потерял ли он сознание, — едкий дым привел его в чувство. Он открыл глаза и с изумлением посмотрел на нее.

— Я хочу спрятать вас среди мешков, — прошептала она.

Он, казалось, не понял ее, и она медленно и отчетливо повторила эти слова.

— Ich sprech kein Englisch,[16] — проговорил он.

«Ох, зачем я не бросила его. Могла бы быть уже в машине. Он, наверное, умирает, совсем не понимает, о чем я говорю». И она пришла в ужас при мысли, что останется в сарае наедине с мертвецом. Пламя погасло, его заглушила зола. Стоя на четвереньках, она нащупала газету, оторвала страницу, сложила ее и снова скрутила жгут. Она забыла, куда положила спички, и на четвереньках стала шарить по полу вокруг себя. Доктор Циннер начал кашлять, и что-то зашевелилось на полу возле ее рук. Она подумала, что это крыса, и чуть не вскрикнула от страха, но когда наконец нашла спички и зажгла жгут, то увидела — это шевелился доктор. Он зигзагами отползал в конец сарая. Она пыталась помочь ему, но он, видимо, не замечал ее присутствия. Во время этого медленного передвижения доктора по полу она удивлялась, почему никто не заглядывает в сарай.

Доктор Циннер совершенно обессилел, когда дополз до мешков; он уткнулся в них лицом, изо рта у него бежала кровь. Опять вся ответственность легла на нее. Она подумала, не умирает ли он, и приблизив губы почти к самому его уху, спросила:

— Позвать на помощь?

Она боялась, что он ответит по-немецки, но на этот раз он произнес совершенно ясно:

— Нет, нет.

«В конце концов, он же доктор, он должен знать», — подумала она.

— Чем я могу вам помочь?

Он покачал головой и закрыл глаза; кровь перестала бежать, и ей показалось, что ему лучше. Она стащила мешки из верхнего ряда и стала сооружать нечто вроде пещеры достаточной величины для них обоих, ее и доктора, и нагромоздила мешки у входа — так, чтобы от двери их никому не могло быть видно. Мешки с зерном были тяжелые, и Корал не успела закончить работу, когда услышала голоса. Она залезла в нору, скрестив пальцы на счастье, дверь отворилась, и фонарь осветил мешки над ее головой. Затем дверь закрылась, и снова наступила тишина. Она долго не могла набраться мужества, чтобы закончить свою работу.

— Мы опоздаем на поезд, — сказал Майетт, глядя, как шофер безуспешно крутит заводную ручку, — стартер не действовал.

— Назад я вас повезу быстрее.

Наконец машина начала просыпаться, заворчала, заснула и опять проснулась.

— Теперь-то мы поедем, — сказал шофер, влезая на свое сиденье и включая фары, но, пока он убеждал мотор работать без перебоев, сзади, во мгле, раздался какой-то хлопок.

— Что такое? — спросил Майетт; он подумал, что это выхлоп машины.

Затем хлопок повторился, а немного погодя раздался другой звук, словно из бутылки вылетела пробка.

— Стреляют на станции, — сказал шофер, включив стартер. Майетт оттолкнул его руку.

— Мы подождем.

— Подождем? — повторил шофер, — Это солдаты. Нам лучше убраться отсюда, — торопливо объяснил он.

Он не подозревал, как Майетту хотелось последовать его совету. Майетт был напуган: в отношении к себе солдат он почувствовал тот самый настрой, который может повести к погромам, — но все же продолжал упрямиться; он не был полностью уверен, что сделал все возможное для розыска девушки в Суботице.

— Они идут сюда, — сказал шофер.

Кто-то бежал по дороге со станции. Вначале снегопад скрывал его от них. Потом они увидели зигзагами бегущего к машине человека. Он добежал до них поразительно быстро; маленький и толстый, он хватался за дверь, стараясь влезть в машину.

— В чем дело? — спросил его Майетт.

У незнакомца слегка заплетался язык.

— Уезжайте отсюда быстрее.

Дверь заело, он перевалился через верх и, задыхаясь, плюхнулся на заднее сиденье.

— Есть там кто-нибудь еще? — спросил Майетт. — Вы один?

— Да, да, один. Поезжайте отсюда быстрее.

Майетт обернулся назад и попытался разглядеть его лицо.

— А девушки там нет?

— Нет. Никакой девушки.

Где-то около станционных зданий вспыхнул огонь, и пуля царапнула крыло автомобиля. Шофер, не ожидая приказаний, резко нажал ногой, и машина рванулась с места. Она рикошетом перескакивала по шоссе из одной ямы в другую. Майетт снова стал всматриваться в лицо незнакомца.

— Вы ведь были в Стамбульском экспрессе?

Человек кивнул.

— И вы не видели девушки на станции?

Тот вдруг разговорился: