Тайна короля (СИ) - Савченкова Алена

— Почему же? — удивилась леди Рутвель.

— Потому что старый Тоб уже двадцать лет, как слепой, леди, — ответила та, отдергивая ее. — И глухой, — докончила она, указав на старца с окладистой бородой и глазами, будто подернутыми тончайшей пленкой.

Алекто безнадежно смотрела на сидевшего напротив на кровати старика, который глядел перед собой незрячими глазами.

Его губы время от времени шевелились, словно он что-то напевал или бормотал, но она не могла разобрать что.

Леди Рутвель ждала за занавеской, и, судя по редким фразам, ее беседа с женщиной, оказавшейся кем-то вроде ухаживающей сиделки, тоже не клеилась.

Алекто шевельнулась на кровати — фактически плоском деревянном ящике, наполненном соломой, с двумя овечьими шкурами поверх. Чувствуя себя неловко, она все же попыталась задать Старому Тобу несколько вопросов, но в ответ получила лишь то самое бормотание, относившееся скорее не к ней, а к жизни в целом.

Только старая ротта на стене напоминала о прежнем ремесле хозяина. Но и она была такой темной и пыльной, что о прежних ее блистательных днях напоминали разве что поблекшие золотистые узоры.

Алекто покрутила фигурку, ради которой пришла.

— Что ж, извините, что побеспокоила. — Она начала было подниматься, одновременно потянувшись, чтоб положить ее в кошель, когда та проскользнула меж пальцев и гулко ударилась о пол. Алекто потянулась поднять ее, но узловатые пальцы ее обогнали.

Старик покрутил поделку, тщательно ощупывая, и лоб собрался в морщины.

— Четырехголовый?

— Да. — Алекто села обратно. — Вы что-то о нем знаете?

Старик пошевелил бровями.

— Огненный бог…

— Нет-нет, это "тварь о четырех головах", как в вашей песне. — Она совсем позабыла, что они не ведут беседу, а каждый говорит сам по себе. — Вы можете что-то вспомнить об этом?

Пальцы ковырнули фигурку.

— Огненный бог и четыре Покровителя, — внятно повторил старик, и Алекто умолкла, глядя на него.

Не успела она опомниться, как он потянулся к стене и, сняв инструмент, перехватил его с ловкостью, могущей быть лишь у людей, десятки лет посвятивших своему ремеслу.

Пальцы нежно пробежали по струнам, словно будя ротту. И Алекто показалось, что инструмент преобразился: он уже не казался таким темным, да и облупившийся лак придавал ему скорее благородство. Лицо старика тоже изменилось, сбросив те самые два десятка лет, которые он провел в тишине и темноте.

Немного освоившись, пальцы тронули струны уже смелее, и Алекто замерла, услышав низкий густой голос, лишь на дне которого что-то едва слышно дребезжало — недостаток, которого, верно, не было в расцвете славы и молодости музыканта.

Полились слова, и с первых же она поняла, что это та самая песня — о твари о четырех головах.

— Вам не по нраву прогулка?

Я подняла голову. Черные волосы короля, в которых застряли снежинки, трепал ветер.

— Боюсь, сегодня слишком холодно, ваше величество. Да и избыток людей меня утомляет.

— Вас не интересуют ни ювелирные украшения, ни сладости на площади?

— К первым я никогда не питала слабость, а вторым предпочитаю мясо.

— Тогда наши пиры должны вам нравиться.

— Они мне нравятся, ваше величество.

— Это связано с вашей дочерью?

— Пиры, сир?

— Ваше грустное настроение.

— Алекто виновата в нем не больше, чем мое неумение поддерживать в себе хорошее расположение духа.

— Тогда, быть может, его поддержит выполнение моего обещания?

— Какого?

— Помните, я сказал, что покажу вам свое любимое дерево. Оно тут, неподалеку. Мы успеем обернуться к тому моменту, когда все снова соберутся, чтобы двинуться в обратный путь.

Я с трудом сдержала порыв отряхнуть снег из его волос.

— Обещания надо выполнять, сир, — слегка поклонилась я.

— Тогда идемте. — Он уверенно двинулся к проулкам.

— Вы так идете, словно хорошо знаете эти улицы.

— Я и знаю их хорошо, — заметил король. — Раньше я часто прогуливался здесь, желая изучить своих подданных.

— И как подданные на это реагировали?

— Они об этом не знали.

Я мельком глянула на шагавшего рядом юношу.

— Не узнавали своего короля?

— Не узнавали мальчишку в обычной одежде. Мне интересно было посмотреть, как ведут себя люди, не зная, кто я.

— И как они себя вели?

— Порой грубо.

— Что же интересного вы из этого вынесли?

— Их нужды, — пожал плечами король.

— И в чем заключаются нужды простого народа?

— Еда. Им нужна еда, и они любят развлекаться.

— Тогда знать мало чем от них отличается.

— Пожалуй. Сколько вы намерены пробыть в замке, леди Лорелея?

— Столько же, сколько продлятся праздники.

— А если я попрошу вас остаться еще?

— Тогда я с радостью останусь.

Мы вышли за пределы улиц и теперь двигались к открытой площадке в стороне, за которой начинался лес. На ее краю на возвышении росло то самое дерево, которое мы еще в самом начале видели издалека, со стены.

— Вы заинтересовались им в одну из своих вылазок? — спросила я, наблюдая за тем, как покачиваются нагруженные снегом ветви.

Ствол скрипел, словно жалуясь на эту тяжесть, а ветер дул так, что в ушах стоял свист.

— Когда еще был совсем мальчишкой, — кивнул Омод. — Видите ту развилку меж ветвей? С нее открывается прекрасный обзор на город и замок.

— Это место кажется довольно опасным. Ваша матушка разрешала забираться так высоко?

— Она об этом, разумеется, не знала.

— И как вы объясняли свои отлучки?

— Я их не объяснял.

Мы уже дошли до места, и я взглянула на дерево снизу вверх. Сейчас Омод напоминал мальчишку, хвастающегося своим ящиком с сокровищами, где у его простых сверстников хранится что-то вроде куска веревки, отломанной рукояти клинка и шлифованных камешков, используемых детьми, как плата в играх.

Я положила ладонь на холодную шершавую кору. Дерево было мощным, в несколько охватов.

— Смотрите, — позвал Омод, и я, обойдя ствол, обнаружила, что король уселся среди мощных корней, вздымающихся из почвы. — Я репетировал здесь коронацию.

Руки он устроил тоже на корни, напоминавшие подлокотники, а ноги упер в торчащую поперек из земли корягу. Нависающие сверху ветви напоминали балдахин, как у богатых сидений.

— Напоминает трон, правда? — спросил он, зажмурив от солнца глаз.

В этот момент он был так похож на Людо, что у меня защемило в груди.

— Правда, ваше величество, — прошептала я.

С ветки вспорхнула птица, и сверху посыпался легкий снег, отделяя его тончайшей завесой.

— Хотите тоже примерить?

— Думаю, этот трон только для вас, сир.

— Тогда идемте на мой обзорный пункт.

Он поставил ногу на выступ ствола, ухватился за ближайшую довольно крепкую на вид ветвь и протянул мне ладонь.

— Нет, сир, боюсь, те времена, когда я лазала по деревьям, прошли.

— Значит, они все-таки были? — как всегда, ухватил суть он.

— Вы очень внимательны.

— Если не быть с вами внимательным, то вас вовсе не поймешь, — пробормотал король и нетерпеливо встряхнул ладонью. — Ну же, идемте, вы должны это увидеть.

Поколебавшись, я все же вложила в нее руку и оттолкнулась ногой. То место на дереве располагалось довольно высоко, но с его помощью и благодаря кряжистости ствола подъем прошел благополучно, так что вскоре мы удобно устроились в развилке.

— Ваш обзорный пункт действительно на редкость удачен, — произнесла я, осматриваясь.

Отсюда был хорошо виден город — даже различалась главная площадь с торговыми лотками. Замок тоже виднелся, с поднимающимися дымками и пиками стражников, прогуливающихся по крепостной стене.

— А вот там наши границы с Бассетами, — указал Омод, устроив виввбай локоть на толстую ветвь. — Я еще рисовал карту владений, когда мне было десять.

— Вы ею пользуетесь?

— Теперь у меня есть более точные. Которые рисуют мои помощники.