Тайна короля (СИ) - Савченкова Алена

— Омод, — прошептала она, легонько проведя кончиками пальцев по его лицу, словно до конца не веря, что это он.

И по его выстуженной сегодняшней прогулкой в столицу душе разлилось тепло.

— Это я, — осторожно перехватив ее руку, он поцеловал кончики пальцев. — Как ты?

— Я все время сплю. Ее величество дала мне какое-то питье… Я его пью и сплю. — Лицо девушки озарило светлое выражение. — Она принесла другую мазь, чтоб руки скорее заживали.

Ингрид попыталась разогнуть пальцы, но Омод легонько накрыл их.

— Не нужно, просто отдыхай.

Ингрид наконец проснулась окончательно и огляделась.

— Почему ты пришел?

— Потому что хочу быть рядом с тобой.

В ее глазах дрогнули огоньки.

— Значит все было не напрасно… — прошептала она.

Омод, потянувшийся было поворошить угли, замер.

— Что было не напрасно?

На лице Ингрид плясали красные отсветы.

— Это. — Она подняла перебинтованную руку. — Если бы я их не обожгла, ты бы не приходил ко мне и не был так внимателен.

Омод медленно отпустил кочергу и повернул к ней лицо.

— Если бы ты их не обожгла?

Какое-то время на ее лице отражалось непонимание. Наконец, его сменило осознание.

— Нет, я не хотела сказать…

— Ты обожгла их, — произнес Омод, вставая, так что Ингрид, ойкнув, упала с его колен на пол, — чтобы я был рядом?

— Нет, ты все не так услышал.

— Кажется, я услышал все именно так.

Ингрид умоляюще смотрела на него снизу вверх, а Омод впервые в жизни почувствовал желание ударить. Ударить кого бы то ни было.

— Лживая.

— Нет.

— Эгоистичная.

— Омод…

— Обманщица.

Швырнув кочергу в угли так, что Ингрид вскрикнула, он широким шагом покинул лекарскую.

— Вы уже отдохнули после прогулки в столицу?

Омод обернулся к матери, которая вошла в покои, тихонько притворив дверь.

— Я не отдыхал, — ответил он, снова поворачиваясь к карте, пестревшей флажками.

— Над чем вы трудитесь?

— Над разграничением земель, о котором я говорил вам в прошлый раз.

— Помнится, вы хотели уступить рудники Бассетам, а виноградники обменять на каменоломню, — заметила она, вставая рядом и внимательно изучая карту.

— Я был слеп. Мы не должны отдавать свое. Рудники и виноградники при правильном использовании могут удвоить поступления в казну.

— Но ведь это может усилить напряженность с Бассетами и Флемингами, — мягко заметила мать, проводя по его волосам, и Омод, раздраженно мотнув головой, стряхнул ее руку.

Она удивленно на него взглянула. Опомнившись, он вздохнул.

— Мне нет дела до их мнения. А если им не по нраву напряженность, то две сотни конных и пять сотен наших пеших воинов понравятся еще меньше.

Удивление матери росло.

— О чем вы говорите, ваше величество?

Омод прошел к столу и отпил вина.

— Боюсь, наша политика была слишком мягкой, и вы пока просто не привыкли к новому курсу.

— Я не привыкла к тому, что мой сын пьет до ужина и угрожает нашим соседям войной.

— Никто им не угрожает, — резко заметил Омод, обернувшись. — Я лишь защищаю свое.

Бланка снова повернулась к карте.

— Посмотрите, быть может, если мы уступим вместо виноградников вот эту лесистую часть, а рудники заменим на шахту, это послужит компромиссом, — передвинула флажки она.

Стремительно подойдя к карте, Омод воткнул их обратно.

— Я не ищу компромисс. Я ищу наилучший выход.

— Разве он не заключается в компромиссе?

Омод помолчал, глядя на нее.

— Простите, я совершил ошибку.

— И вы легко можете исправить ее прямо сейчас.

— Совершил ошибку, когда стал докучать вам государственными делами, — медленно произнес Омод.

Мать неуверенно посмотрела на него.

— Вы женщина, умная добрая женщина с большим сердцем, которое мешает увидеть положение вещей ясно.

— Омод…

— Думаю, что впредь я не захочу утруждать вас обсуждением государственных дел, — продолжил он, проходя к двери.

— Но вы всегда делились со мной…

— Зато захочу наслаждаться видом прекрасных гобеленов, искусством создания которых моя мать так славится. И розами, — докончил он, распахивая ее.

— Омод…

— У меня еще полно дел.

Мать медленно двинулась к двери. Возле выхода остановилась, но Омод уже вернулся к карте и погрузился в размышления.

Алекто крутила четырехголовую фигурку в руках, ощупывая. В голове вертелись слова из песни Старого Тоба. Про Праматерь, Огненного бога и порожденных ими четырех Покровителей. Но в эти мысли постоянно врывались светлые волосы и прозрачные глаза.

Сверр…

Откинувшись на кровати, она посмотрела в потолок. Кто он, и почему судьба уже во второй раз так странно сталкивает их? Этот парень вел себя не слишком почтительно, но вместе с тем не ощущалось, что он собирался грубить ей. Скорее ему было безразлично, какого положения человек перед ним.

Размышления прервало гудение в камине. Поднявшись, Алекто приблизилась к нему и уже было потянулась помешать угли, когда одно из бревен громко треснуло, и в ее сторону выплеснулся целый сноп искр. Алекто, вскрикнув, отшатнулась.

Огонь же продолжил гореть как ни в чем не бывало. Рука почему-то потянулась к шее, на которой не висело ничего, кроме подарка Эли.

Алекто почувствовала себя неуютно. Она всегда ощущала что-то смутное вблизи каминов, будто не имела… права находиться рядом. Или будто что-то могло произойти, если она будет так стоять.

Шею сзади обдало холодной волной, и Алекто резко обернулась. Обычная комната казалась какой-то странной. И оставаться здесь больше одной не хотелось. Накинув теплую шаль, Алекто быстрым шагом направилась к двери. Она отыщет Каутина или леди Рутвель, или хоть кого-то.

Весь вечер за трапезой я смотрела на короля. Я пыталась пройти к нему до ужина, но стражник не пустил, сказав, что тот занят. Быть может, так оно и было, поскольку выглядел Омод уставшим. Тем не менее за ужином он был весел. Говорил о чем-то со своей свитой, поддерживал тосты и смеялся со всеми трюкам жонглеров. Каутин сидел рядом — похоже, его включили в какое-то общее дело, но за весь вечер он ни разу к нам не подошел, поэтому я не могла спросить его, в какое именно.

— Вы беспокоитесь? — спросила леди Рутвель.

— Всего лишь утомлена после прогулки в город.

Она проследила мой взгляд.

— Его величество ведет себя сегодня необычно.

— В самом деле?

— Да. Как правило, он более сдержан, а сейчас напоминает одного из мальчишек своей свиты.

Я с трудом отвела взгляд от короля, но уже через пару мгновений его притянуло обратно, что я обнаружила, лишь когда поняла, что опять смотрю на королевское место.

— Похоже, его мать озадачена не меньше, — продолжила леди Рутвель.

Бланка сидела немного задумчивая и тоже изредка бросала на сына взгляды.

— Не замечаю ничего необычного и в ней. Быть может, вы смотрите слишком пристально, леди Рутвель, — произнесла я с внезапным раздражением и поднялась.

— Алекто, — повернулась я к дочери, — сэр Вебрандт присмотрит за тобой и проведет после ужина в покои, если Каутин так и не присоединится к тебе. Идем, Эли, — протянула я руку.

— Но я еще не доел печенье.

— Доешь его как-нибудь в следующий раз.

— Но должны еще принести орехов в меду.

— С чего ты взял?

— Вон за тот стол принесли.

Я почувствовала, как у меня словно поднимается жар. Хотелось поскорее вырваться из этого зала.

— Пожалуйста, Эли, не спорь.

— Я могу отвести его после трапезы, когда сама буду возвращаться, — предложила Алекто, и я, кивнув, двинулась к дверям.

Голова раскалывалась остаток вечера и всю ночь. Снилось что-то мутное, и наутро меня уже бил озноб. Мне казалось очень важным помириться с Омодом.

— Миледи, к его величеству нельзя.

Я молча прошла мимо стражника и толкнула дверь.