Слуга Божий - Яцек Пекара

— Знаю, — ответил. — Спасибо, Мордимер, — добавил через миг.

— Ага, Курнос, — снова глянул на него, — только не забудь потом мой плащ.

— Ясссное дело, — бормотнул, снова вглядываясь в Лоретту.

Я быстро пошел к лагерю. Когда прошел почти половину пути, услышал перепуганный женский крик:

— Нет, нет! Мо-о-ордимер!

На миг остановился, но сразу же закусил губу и пошел дальше.

— Ису-у-ус, прошу, не-е-ет! Морди-и-и… — Крик прервался так внезапно, словно кто-то закрыл ей рот.

Когда я добрался до нашей поляны, увидел, что близнецы уже приготовились в путь, а доктор Гунд сидит в седле своего коня.

— Ладно, парни, едем, — сказал.

— А чё там, типа, с Курносом? — спросил Второй.

— Развлекается, — усмехнулся я, хотя, не знаю отчего, усмехаться мне не хотелось. Но уже прошла вечность, и возвращаться было поздно. — Догонит нас.

— С той, типа, чародейкой? — услышал почти удивление в голосе Второго.

— А с кем же еще? С дуплом? — рявкнул я. — Едем!

Около полудня нас догнал Курнос. Сияющий и довольный.

— Помнил о плаще, — сказал он, подъехав ко мне и вручая сложенную ткань.

— Спасибо, — сказал я, а он широко усмехнулся и двинулся к близнецам.

Я развернул плащ и увидел полосу крови. Минуту вглядывался в багряный след на темной материи, потом перекинул плащ через седло.

Глубоко вздохнул и сильнее сжал поводья. Ни в чем не мог себя упрекнуть. Предупреждал ее, что мы не подходим друг другу, говорил, чтобы не ехала за нами, и уговаривал вернуться домой. Но Лоретта сделала выбор и должна была за этот выбор заплатить. Я лишь надеялся, что она осталась живой, но возвращаться и проверять не имел ни малейшего желания.

— Эй, Мордимер, — крикнул Курнос. — Может, споем?

— Отчего бы и нет? — ответил я вопросом на вопрос и глубоко вздохнул.

А потом мы запели, чтобы скрасить нудное путешествие и забыть о городке Фомдальз, в который наверняка никогда более не вернемся. Я был благодарен Курносу за то, что никогда не испытаю искуса выбрать дорогу, которая вела бы через этот городок. Если бы не он… как знать?

Я отогнал от себя глупые мысли и подхватил веселую песенку, которой некогда обучил меня славный бард Педро Златоуст. Ибо все мы были счастливы — и следовало с радостью принимать новый добрый день.

Сеятели ужаса

Погублю мудрость мудрецов и разум разумных отвергну.

Мы заблудились. Холерно заблудились. С рассвета ехали в столь густом тумане, что и морды коней едва различали. Туман, словно серые завесы газовой ткани, поднимался, закутывал, вползал меж ветвями деревьев и кустами, скрывал лесные тропки. Но мы уже крепко опаздывали, потому я принял ошибочное решение двигаться дальше. А стоило подождать. Разбить на поляне лагерь, разжечь костер и веселиться за баклагой вина. Увы. Даже Мордимер Маддердин ошибается. Я, конечно, лицензированный инквизитор Его Преосвященства епископа Хез-хезрона, но даже это не делает меня непогрешимым. В конце концов, все мы люди, а ошибаться — в природе человеков. Как и платить за подобные ошибки.

— И что теперь? — спросил Курнос, который ехал со мной стремя в стремя.

Из-под капюшона плаща я видел лишь резкий абрис его лица. И туман. Туман, в котором не ощущал даже специфического запаха — обычной приметы Курноса. Голос моего товарища доносился так, словно был он не на расстоянии вытянутой руки, но кричал с другого берега.

— Что теперь, что теперь?.. — пробормотал я раздраженно. — Кажется, ты знал, где у нас запад…

На западе был берег реки, и именно туда нам следовало добраться. Потом бы переждали туман и отыскали брод. А теперь лишь Господь ведал, не едем ли уже в противоположном направлении. Так или иначе, реки не было. Ни один из нас не знал окрестностей, да и в таком адовом тумане даже самый опытный проводник не сумел бы держаться нужного направления.

Я обещал себе, что остановимся, едва только чащоба старых деревьев и кустов уступит место хоть какой-то поляне или редколесью. Конечно, мы могли хоть сей же час остановиться и переждать, пока белый саван рассеется. Но парни не захотели бы. Предпочитали ехать. В любую сторону, только бы ехать. Я не разделял их страхов, поскольку ваш нижайший слуга суть человек не суеверный, однако признаю, что густой, влажный бело-серый туман наполнял беспокойством и меня. Сама мысль о том, что пришлось бы неподвижно сидеть в нем, пробуждала некое иррациональное неприятие. А я обычно привык прислушиваться к голосу инстинкта. Ибо не раз и не два он спасал мне жизнь. Не раз и не два также и подводил, но это уже совсем другая история. Конечно, я не верил в россказни, что туман якобы признак врат, открывшихся в иные миры, из которых приползают всяческие монстры, твари и чудовища. О таком могли болтать испуганные селяне, но не епископский инквизитор. Я прекрасно знал: чтобы проникнуть в наш мир, демонам не нужны туман, взрывы или фейерверки. Достаточно злой человеческой воли, поддержанной черной магией. Тьма и туман всегда пугают людей, поскольку в них известный мир утрачивает знакомые очертания. Может, лес, которым мы ехали, был прекрасен в солнечный полдень, но нынче казался местом враждебным, чуждым и, что уж тут говорить, пугающим.

Поэтому мы продолжали ехать: неторопливо, шаг за шагом, — и была надежда, что не произойдет с нами ничего плохого. Но скажем честно, не увидали бы и края пропасти, окажись она прямо перед копытами наших коней. А бедный Мордимер, понятное дело, ехал первым. За мной и Курносом волоклись на огромном кауром скакуне близнецы: всегда ездили на одном коне и даже имели специально приспособленное для этого седло.

— Может, задержимся? — предложил я вопреки собственным мыслям, а туман заглушил мои слова.

Но услышали. И ничего не ответили. Я мог попросту приказать: Курнос и близнецы были послушными ребятами. Но по какой-то неясной причине отдавать такое приказание мне не хотелось.

Внезапно мой конь фыркнул и затанцевал на тропе. Я натянул повод и легонько похлопал по шее.

— Ну, старик, — сказал я. — Что такое?

Но тот идти отказывался. Испуганно дергал головой, и я видел, как прядает ушами. Тогда я соскочил с седла и сразу же на что-то наступил. На тело. На мертвое тело. На мертвое тело молодого мужчины, если совсем точно.

— Что за дьявол?.. — Кинул вожжи Курносу и склонился над трупом.

Останки были обнажены, а само тело ужасно изорвано. И не клыками и когтями зверей, милые мои. Кто-то крепко изувечил того юношу. Выглядел куском мяса на бойне. Засохшая кровь, распоротое брюхо, почти оторванная в плече левая рука, череп разбит так, что правый глаз почти вылез из глазницы. В левом же зрачке, мертвом и пустом, застыл ужас.