Слуга Божий - Яцек Пекара

— Ну… с ними, — повел он рукой вокруг.

— Да ты сдурел! — Я даже не рассердился на него. — Говорить с мертвыми? Этого ты хотел бы, Курнос? Мечом Господа клянусь, чего я с вами вообще связался?

Встал и отошел от него. Увы, я не мог поговорить с мертвыми. Их духи носились где-то неподалеку, исполненные гневом, болью, печалью и непониманием. Призывать этих духов было столь же безопасно, как войти в клетку с разъяренными медведями. Впрочем, медведи-то в худшем случае убили бы меня, месть же духов умерших может быть много страшнее. Не говоря уж о том, что некромантия запрещена святыми основами нашей веры. Конечно, мы, инквизиторы, имеем право нарушать законы во имя высшей необходимости. Однако, вне всяких сомнений, нынче о такой необходимости речь не шла. Но даже если бы сумел совладать с духами убитых, наверняка подобные развлечения не понравились бы моему Ангелу. А гнев Ангелов — страшнее всего зла, которое вы сумеете себе вообразить, и всего зла, вообразить которое не сумеете.

И когда я отходил от Курноса (все больше удивляясь, как он вообще решился предложить нечто подобное), внезапно увидал трех всадников, что сопровождали запряженную двумя лошадьми телегу. Кавалькада приближалась с севера.

— У нас гости! — крикнул я.

Курнос и близнецы взглянули в указанном мною направлении. Потом мы четверо встали посреди селения, подле обложенного камнем колодца, у которого все еще лежали останки молодой женщины.

— Одеты в цвета, — вполголоса произнес Курнос. И действительно, трое конных явно носили цвета кого-то из магнатов: темно-зеленые куртки с амарантовыми нашивками, а кони — ухоженные, с богатой упряжью. На телеге ехало еще трое — вероятно, слуги. Но я отметил, что все они были хорошо вооружены: мечами и копьями. Солнце висело за нашей спиной, оттого пришельцы заметили нас позже, чем мы их. Но наше присутствие их явно обеспокоило. Задержались и совещались некоторое время, а потом снова двинулись к деревушке. Но на этот раз изменили порядок. На козлах остался только возница, а двое спрыгнули на землю и пошли подле телеги. Всадники остались чуть позади.

— Снять их? — спросил Курнос.

— А может, сперва поговорим? — предложил я. — Или ты сегодня окончательно сдурел?

Курнос что-то проворчал недовольно, а близнецы рассмеялись в два голоса.

На краю села телега задержалась, а все шестеро мужчин подошли к нам. Старались быть осторожны, хотя вид близнецов их явно позабавил. Тот, что постарше — светлобородый, с мордой мумифицированного стервятника, — что-то проговорил вполголоса, показывая на моих товарищей пальцем, и все засмеялись.

«Смейтесь, смейтесь, — подумалось мне. — Если уж дойдет до дела, охоту смеяться вам отобьем». Потому что я, милые мои, брал с собой близнецов не из-за внешнего вида или дружественности. Первый и Второй не только обладали необычными способностями, которые простой человек мог бы назвать магией. Оба были убийцами. Опытными, лишенными сантиментов и крепкими, словно прибрежные скалы.

— Кто вы такие, люди? — закричал светлобородый.

— Сам сперва ответь, — отозвался я спокойно.

— Я лейтенант Ронс из стражи господина графа де Родимонда, — ответил, а на его бледных скулах проступил румянец. — И говори поскорее, кто ты сам, пока я не приказал вас убить.

Курнос рассмеялся и откинул капюшон. Это произвело впечатление. Всегда производит.

— Что здесь произошло? — Я повел рукою вокруг. — Почему эти люди погибли и откуда здесь взялись вы?

— Во имя Господа, человече. — Конь лейтенанта загарцевал, пришпоренный. — Ты не услышал, что я сказал? Говори, кто ты!

— Я Мордимер Маддердин, — сказал, вставая с колодезного круга. — Лицензированный инквизитор Его Преосвященства епископа Хез-хезрона.

Некоторое время он глядел на меня изучающе.

— Уматывайте отсюда, — сказал наконец. — Инквизитор или нет, здесь тебе делать нечего.

— Нечего? А может, все же кое-что найдется? — сказал я холодно, потому что не нравились мне ни этот человек, ни его тон. — Твоему господину придется ответить на несколько вопросов.

— Граф не говорит со всяким отребьем, — рявкнул товарищ лейтенанта, молодой человек с гладко выбритыми щеками и небесно-голубыми глазами.

— А ты кто? Его куколка? — буркнул Курнос.

Юноша поднял коня на дыбы и двинулся к Курносу. Я встал у него на пути.

— Мир! — крикнул насмешливо. — Мир между христианами!

— Оставь! — крикнул товарищу лейтенант. — Если хочешь, — повернулся в мою сторону, — можешь поехать с нами. Но сразу скажу, инквизитор, господину графу не по нраву подобные тебе.

Я же был рад, что он не выбрал драку. Уж не знаю, решил ли, что попытка убийства инквизитора сильно навредит ему, или понял, что инквизитор и его товарищи не будут легкой добычей. Так или иначе, он показался мне человеком, поступающим рассудительно. А то, что профессия моя не радовала ни его самого, ни его людей, меня не удивило. Благородные вообще недолюбливают инквизиторов. Но даже величайшие и благороднейшие гордецы полагают себя выше нас лишь до тех пор, пока не оказываются на палаческом столе и пока им не начинают рассказывать о предназначении наших инструментов.

— Мы не для того, чтобы нас любить, — ответил я с искренней улыбкой. — Мы для того, чтобы давать людям сладкую радость признания в грехах. А здесь я вижу их немало, — снова обвел вокруг рукою.

— Ага. — Лейтенант соскочил с седла. — Грузите трупы, — приказал слугам. — Не задавай мне вопросов, инквизитор, потому что не могу на них ответить. А если господин граф решит, что ты достойное орудие, может, и раскроет тебе, что здесь происходит.

— Все мы лишь орудия в руках Господа, — ответил я, глядя ему прямо в глаза; он же не стал отводить взгляда.

А я знал, что в имении графа стану искать ответ на один вопрос: как случилось, что телега труповозов и солдат господина де Родимонда прибыла в село через несколько часов после резни? Особенно если учитывать, что до замка был день дороги.

Во время путешествия к летнему двору графа (как называл имение лейтенант Ронс) не случилось ничего, достойного упоминания. Товарищам лейтенанта и слугам, должно быть, запретили говорить с нами, поскольку откликались они, лишь когда к ним обращались, да и то без охоты и сквозь зубы. Но и я не лез к ним в душу. В конце концов, все узнаем, как доедем. А пока мы пребывали в любезной компании пары десятков трупов (я заметил, что слуги собрали все тела, оставленные нападавшими в селе), и было сущим счастьем, что дорога коротка, а на улице — довольно холодно: в ином случае мое деликатное обоняние было бы обречено на определенное неудобство. Я, конечно, не слишком впечатлителен, но предпочитаю запах лесов и полей смраду разлагающихся тел. А есть люди, которым этот смрад не помеха. Как, например, мой дорогой Курнос, который и сам-то обычно воняет, будто позавчерашний труп.