Красный властелин - Сергей Шкенев

Смех смехом, но единственный нужник на пятьсот человек (если с управлением считать) поневоле настраивал мысли на определённый лад, и посетить сей уединённый уголок хотелось вне всякой зависимости от желаний организма. Просто закрыть за собой дверку, накинуть крючок и остаться на целую минуту наедине с самим собой, отгородившись пусть тонкой, но всё же преградой от пропитанной запахом скрываемого страха массы. Это ли не счастье?

Всего минута на человека — задержавшихся ждали крупные неприятности. Командирам полагалось проходить вне очереди, но Михась так и не заметил никого, кто бы воспользовался этой привилегией. Со своими-то как раз понятно — старший сотник со своей жизнерадостностью попросту не обращает внимания на мелкие неудобства, Матвею Барабашу не позволяет гордость кадрового военного, а профессор Баргузин наверняка применил магию.

Кочик хихикнул, представляя, как на пиктийцев падает жёлтый дождь.

— А ты молодец, командир, не унываешь, — заметил помощник Михася, назначенный из числа осуждённых. — Давно воюешь?

— С лета начал.

— И до сих пор живой.

Уважительный взгляд заместителя, приговорённого к исправительно-искупительной службе за самовольный расстрел двадцати дезертиров, говорил о многом. Из встретивших войну с самого начала осталась едва ли пятая часть, и редко можно было встретить бойца с опытом хотя бы в три-четыре месяца. А этот ещё молодой, но уже хлебнувший сполна… Лет двадцать командиру полусотни, не больше? Полностью седая голова, холодный взгляд — с ним можно выжить.

— Что? — Михась приподнял голову, считая удары колокола.

Один… два… три… четыре… частая дробь. Водяная тревога!

— Максим, выстраивай цепочку!

— Есть, командир! — заместитель козырнул по новой моде и принялся пинками поднимать подчинённых. — Хватайте вёдра, мать вашу с кагулом видели!

Водяная тревога не делает различий между учебным и боевым походом. В первом случае ещё хуже, он подразумевает возвращение домой, и вычерпывать воду приходится с удвоенным энтузиазмом, подкреплённым желанием выжить. Монотонная работа — принять ведро, передать его впереди стоящему в цепочке, подхватить следующее. Как же не вовремя ослабли от ударов проклятых волн не менее проклятые заклёпки! Впрочем, они всегда слабнут в самый неподходящий момент.

Ещё ведро… повернуться… передать… подхватить…

— Михась, не спи! — прибежавший Матвей Барабаш сбил Кочика с ритма. — Командиров полусотен к тысяцкому!

Какого хрена? Раньше воевода Алехио Ченчик не опускался до бесед с младшим командным составом, и его размещение на десантном корабле никак не отражалось на… Да ни на чём не отражалось! Разве что на количество акул за бортом — с верхней палубы можно блевать не в бадейку, а благородно, прямо в воду, рыбам на радость. Плавников пятнадцать постоянно мелькает в волнах. Сам не видел, но моряки разносят слухи со скоростью молнии.

— Быстрее, товарищ десятник! — поторапливал Барабаш. — Ты профессора не встречал?

— Только что здесь был.

— Кому я понадобился?

Командование бригады посчитало учёную степень Еремея и приобретённый им боевой опыт достаточным основанием для нарушения всех Наставлений, и теперь профессор превосходил в звании своего бывшего командира — Матвей всего лишь младший сотник. А подчинённые Баргузина очень удивились, узнав, что командир не из кадровых армейцев, а из резервистов мирного времени. Может быть, укреплению репутации поспособствовал случай с выброшенным за борт заместителем? Так не нужно было кидаться с ножом, будучи пойман за руку при продаже пайков корабельному провиант-подмастерью. Вот тот не сопротивлялся и отделался всего лишь сломанным носом. И заменил собой выбывшего подельника. Разумеется, не в должности заменил.

— Ерёма, всех полусотенных к тысяцкому, — повторил Барабаш. — И очень мне это не нравится.

— Чуешь что?

— Ага, печёнкой и седалищной частью спины.

— Ладно, разберёмся.

— Твои слова да Владыке в уши.

— Обойдётся Владыка без моих слов, — непонятно усмехнулся Баргузин. — Сами справимся в случае чего, чай, не дети.

В кают-компанию можно попасть, не выходя на верхнюю палубу, но Михась упросил старших товарищей сделать небольшой крюк и осмотреть закреплённый самоход. Вольдемар Медведик настоял перед командованием бригады на включении противодраконьей установки в состав своего подразделения, но взвалил заботы и ответственность за состояние на десятника Кочика. Вот и приходилось пользоваться любым подходящим моментом для проверки, а то мало ли чего… Бойцы из третьей роты, говорят, на борт лошадь с телегой протащили, так её моряки прямо на следующий день сожрали. Нет, телегу просто в воду выбросили.

Вроде бы всё нормально? Ну, матросня, только попробуйте что-нибудь сотворить!

К тысяцкому успели без опозданий, но Вольдемар уже собирался отправиться на поиски:

— Где вас кагулы носили?

Профессор пожал плечами:

— Чего волнуешься, воеводы всё равно ещё нет. А внизу, между прочим, водяная тревога.

— Знаю.

— Так какого хера мы тут делаем?

— Мы собрались в ожидании мудрых приказов.

— Разве такие бывают?

— Конечно! Только глупые мы — никогда их не понимаем.

— А если понимаем, то обязательно неправильно.

— Примерно так, да. Ладно, давай послушаем, вот он идёт.

Тысяцкий явился позже всех, давая командирам время настроиться на рабочий лад. Ченчик вошёл походкой целеустремлённого и уверенного в себе человека, готового в любой момент вступить в бой. Об этом говорили и воронёная кольчуга двойного плетения с начищенными до блеска зерцалами, и пояс с мечом и кинжалами, и перевязь с тремя малокалиберными огнеплюйками в кобурах, и шлем с поднятым пока забралом. Герой и надежда Роде-нии. Не меньше! Любимый дедушка, устроивший Алехио на хорошую должность в бригаду специального назначения, наверняка бы гордился внуком, если б смог увидеть. Ничего, скоро вся страна услышит и ахнет в восхищении!

— Итак, мной получен приказ! — тысяцкий не стал растекаться мыслию и сразу взял кагула за вымя. — Приказ о высадке на пиктийское побережье и захвате плацдарма. Нам выпала великая честь ознаменовать трёхтысячную годовщину основания Цитадели ударным ратным трудом, товарищи!

— Без всякой тренировки и средств усиления? — с места выкрикнул Медведик.

Ченчик поморщился. Ему сразу не понравился вечно улыбающийся старший сотник, и будь его воля… Но тот назначен командованием бригады, так что приходится терпеть выскочку. Остаётся надеяться — недолго терпеть.

— Приказы не обсуждаются, они выполняются!

Не объяснять же тупому ротному необходимость проявления разумной инициативы? Вдруг он такой же трус, как начальник штаба тысячи, не далее как час назад попытавшийся убить своего командира ударом циркуля в ухо? И особистом ещё грозился, сволочь, еле скрутили.

Кстати, особист тоже не сможет помешать подвигу — измученного морской болезнью сотника ещё утром опоили отваром синского мака, и до самой высадки он безопасен. А уж славу от удачно проведённой операции как-нибудь поделят — Алехио никогда не считал себя жадным человеком. Коллективное геройство — оно тоже геройство, и нет в том умаления чести каждого участника.

— Вы отказываетесь выполнять приказ, товарищ старший сотник? — воевода бросил на Медведика победный взгляд.

Вольдемар промолчал.

— Не отказываетесь, — удовлетворённо кивнул Ченчик. — Есть ещё недовольные и сомневающиеся? После задания можете пожаловаться хоть самому Верховному Главнокомандующему, но пока…

Пауза, может быть, и показалась бы многозначительной и зловещей. Но тысяцкий сам испортил впечатление — мощно отрыгнул, распространяя на десять шагов вокруг запах используемого для поддержания здоровья и бодрости духа легойского игристого. Но если посмотреть на вопрос с другой стороны, то с чего бы командиру тысячи нагнетать обстановку? Ротные, а их всего-то трое, и полусотники числом аж в девять человек не должны бояться! В их обязанности входит уничтожение проклятых имперцев под мудрым руководством Алехио Ченчика! Э-э-э… в том смысле, что пиктийцами руководит кто-то другой. Что же до приказа о высадке… разве не это собирался предпринять Владыка, отдавая распоряжение построить десантные корабли? А путь к победе начинается с маленького шага! И кому-то нужно сделать его первым!

Обер-кадет Юлиус Камерун всегда мечтал о подвигах и потому с детства не видел жизни своей без службы в драконирском полку. Покойный отец, сгоревший в небе над Тиураной в войне с солнцепоклонниками, являлся примером для подражания — уговоры матери пойти в целители успеха не имели. Кого лечить-то? Истинные аристократы сами владеют магией и болеют разве что с похмелья, а заниматься чернью, пусть и за хорошие деньги… Слава Благому Вестнику, поместье ещё в состоянии поддерживать достойное существование семьи без столь сомнительных и неблагородных источников дохода. Впрочем, есть ещё лишённые дара дворяне, да. Но им нужнее заклинание эвтаназии, чем родовитый лекарь.