Магнатъ - Алексей Кулаков

– Руки.

Живо повернувшись в сторону стола, Васильев не без наслаждения пронаблюдал, как литератор тут же поспешно скрестил запястья за спиной, а затем, когда на них легла веревка, послушно улегся на пол, в изобилии усеянный мелкими и не очень осколками стекла. Всем троим надели мешки на головы, а на освободившемся столе аккуратно разложили два Кнута, десяток бумажных пачек с патронами и удивительно замызганную Плетку. Отдельным рядком – пять ножей и длинное трехгранное шило.

– Замер.

Один из братьев рискнул пошевелиться, чуть сгибая затекшие от долгой неподвижности ноги, и тут же сдавленно закхекал сквозь тряпичный кляп, содрогаясь всем телом – у сапога, что прилетел ему в бок, был удивительно твердый и острый носок. Подполковник тем временем плотоядно поглядел на солидную стопочку исписанных листов, увидел приглашающий жест Долгина, и немедля проследовал с ним на свежий воздух:

– Собственно, мы с ними закончили. Ваши дальнейшие планы?

– Не совсем понял, Григо…

– Без имен, пожалуйста.

– Кхм, виноват. Так какие планы вы имеете в виду?

– Они нужны вам живые и на свободе, или собираетесь посадить их в тюрьму?

– Пожалуй что второе. Этот ваш опросник, конечно, дело хорошее, но все же…

– Воля ваша. До утра за домом присмотрят, а там уж вы сами как-нибудь. Кстати, будете допрашивать, начните с самого старшего – остальные не то что грамоту не разумеют, они и двух слов толком-то связать не в состоянии.

Вернувшись в дом, жандарм первым делом прибрал чистосердечное и почти добровольное признание трех уроженцев Лифляндской губернии. Затем собрал в предупредительно оставленный поблизости мешок оружие, после чего довольно вздохнул – ночь, определенно, удалась. Повинуясь очередному жесту, он отступил в темный угол, где и наблюдал последний акт этой драмы: его спутник надел черную полумаску (мужчины в черной одежде носили немного другие, прикрывающие все лицо), тут же с голов захваченных латышей убрали мешки и подтянули их до сидячего положения, прислонив друг к другу. Потом выдернули кляпы и обманчиво-легкими шлепками взбодрили, подготовив тем самым к дальнейшему общению:

– Ну что, вы были хорошими мальчиками, и мы, как и обещали, оставим вас в живых. Люди ведь без рук живут? Живут, да еще как, даже детей строгать умудряются.

– Ты обещал!!!

Очередной легкий шлепок, после которого один из братьев на пару мгновений потерялся, напомнил о том, что кричать все же не стоит.

– Разве ж я соврал? Ни единого раза.

– Ты обещал.

Бывший писатель говорил тихо, и исключительно по делу, поэтому репрессий не последовало.

– Очень уж на вас уважаемые люди обиделись. Наказать просили.

Все трое ощутили у своих шей холодную, и весьма острую сталь, и в глазах двоих тут же появилась тоскливая обреченность – напротив них был такой же, как и они. Даже хуже, отнимающий чужую жизнь спокойно и расчетливо, словно выполняющий давно привычную работу.

– Ну, раз вам так дороги руки, будем прощаться? Да вы не бойтесь, тут кладбище рядом, так что похороним по-людски.

Третий брат все еще надеялся на лучшее, хотя его и самого уже отчетливо потряхивала мелкая дрожь:

– Мы сделали, что ты хотел. Обещал!

Долгин всей фигурой изобразил сомнение и раздумья.

– Тоже верно. Хм, пожалуй есть для вас одна возможность. Если будете совсем уж хорошими мальчиками, может и сдадим вас полиции. Целыми и почти здоровыми. Расскажете там о своих подвигах, сдадите подельников, и на каторгу с чистой совестью.

Подполковник в первый раз видел такое, чтобы три здоровых лба так откровенно радовались полиции и перспективе проехаться в Сибирь, или на Сахалин.

– Но учтите. Будете молчать, или сбежите до суда…

Шеям всех троих стало вдруг очень горячо. От собственной крови, выступившей из неглубоких, но очень длинных порезов.

– В Варшаву больше не возвращайтесь. А еще лучше, работайте за границей, тогда точно не увидимся. Понял меня, Лацис?

Мешки и кляпы вернулись на место, затем руки и ноги братьев связали за спиной, не забыв накинуть петельку и на шеи – так, что каждое шевеление лишь туже ее затягивало. Еще пяток минут, и в доме остались только его временные хозяева, терпеливо дожидающиеся того светлого мига, когда придут их арестовывать. Молчаливые мужчины в черном как-то незаметно растворились в ночи, и оставшиеся вдвоем Долгин и Васильев вновь, как и в самом начале, зашагали по улице в ночь. Прогулка их несколько затянулась – извозчики не баловали своим вниманием окраинные трущобы, так что пришлось как минимум полчаса старательно перебирать ногами. Впрочем… Прогулка им была не в тягость. Один время от времени поглаживал пиджак на груди (как раз там, где во внутреннем кармане лежали свернутые листы) и побрякивал содержимым мешка, а второй просто мечтательно улыбался, явно представляя себе что-то очень хорошее. Наконец, вдали показался экипаж с придремавшим прямо на облучке извозчиком. Еще один, еще, и сразу три на другой стороне улицы.

– Спасибо что приехали, Григорий Дмитрич.

– Да что вы, пустяки. Наоборот, хоть немного да отвлекли от нашей рутины…

Каждый свой плановый доклад Аристарх Петрович Горенов готовил очень обстоятельно, можно даже сказать – вдумчиво. Раскладывал документы на столе, пробегал взглядом по первым страницам и делал понятные только самому себе заметки и выписки в специальном рабочем блокноте (тоже, кстати, документ, причем строгой отчетности!). Затем складывал листки в стопочки, причем в строгом, раз и навсегда заведенном порядке… Привычка, оставшаяся с ним со времен его службы в Налоговом департаменте. Вот и сейчас, зайдя в кабинет к начальству, Аристарх Петрович был спокоен, собран и деловит, и точно знал, с чего начнет свой доклад, и чем его закончит. А если вдруг (хотя такого доселе и не случалось, но все же) что-то и запамятует, то его записи всегда ему помогут:

– Неохваченными нашими представительствами осталось пятнадцать губернских городов центра России – исключительно по причине кадрового вопроса.

– Все настолько плохо?

– Нет, Александр Яковлевич, просто для приискания кандидатов и их проверки требуется некоторое время. А учитывая, что биографиями будущих сотрудников теперь занимается еще и господин Купельников… В любом случае, за полгода справимся.

При мысли о своем конкуренте (если можно так сказать), Аристарх Петрович позволил себе немного сухой тон. Он, конечно, не сомневался в решениях начальства. Но и особого смысла в том, чтобы делать два раза одну и ту же работу, тоже не видел. Если только этот самый смысл не состоял в том, чтобы проверять уже ЕГО подчиненных.

– Что касается…

Директор-три скосил глаза в блокнот.

– Аналитического центра, то ремонт особняка закончен, подвалы оборудованы под архив, мебель, счетное оборудование и все прочее завезут на днях. К сожалению, со служащими все гораздо сложней. Есть двое довольно многообещающих студентов-математиков… Возможно, к ним через некоторое время добавится один архивариус весьма впечатляющих способностей, и бывший канцелярист Центрального статистического комитета, но… В любом случае, какие-либо внятные результаты от работы центра будут не раньше, чем через год.

– Прошу прощения. А нельзя ли поподробнее про этот центральный комитет? Признаюсь, слышу о таковом в первый раз.

– Эмм?.. Конечно. Изначально родился как небольшое отделение в одном из департаментов министерства внутренних дел, работа велась на основании губернских отчетов. Потом вырос в самостоятельное отделение, еще расширился, а лет сорок назад реорганизован собственно в комитет – поначалу временный, а затем и постоянный.

Хозяин кабинета досадливо покривил уголки губ, и проворчал себе под нос что-то вроде «А слона-то я и не заметил!».

– Это учреждение в единственном числе, или?..

– Что-то подобное имеется в министерстве финансов, а так же государственных имуществ – там, видите ли, своя специфика.

– Понятно.

Задумчиво протянув последнее слово, князь на минуту замолчал, а его подчиненный подтянул к себе ежедневник, готовясь записывать.

– Мое упущение, Аристарх Петрович. Как вы сами понимаете, нам нужны друзья и в Центральном комитете, и в его маленьких подобиях, а посему…

– Займусь этим вопросом безотлагательно.

Подождав дополнительных указаний (но так ничего и не дождавшись), Горенин перелистнул пару страничек в блокноте:

– Касательно Японии. Александр Яковлевич, считаю, надо запускать в работу вариант «Американец». Медленно, неторопливо, зато очень надежно.

Хозяин кабинета опять задумался, взвешивая все плюсы и минусы, а директор-три терпеливо молчал. В свое время, узнав, что его сиятельство сильно интересуется японской промышленностью вообще, и местами расположения заводов в частности, ему пришлось сильно поломать голову над удовлетворением столь неожиданного интереса. Осложненного к тому же тем, что (по словам все того же сиятельства) в Японии традиционно не любили чужаков, а уж любопытных чужаков в особенности. К счастью, конкретно английских и североамериканских предпринимателей в стране восходящего солнца все же привечали – потому как именно на их деньги (по большей части) и строились те самые заводы и предприятия. Следовательно, если в числе прочих появится еще один, предлагающий что-нибудь мелкое, и в то же время и достаточно нужное – никто за ним особо следить не будет. Единственной проблемой было придумать то самое «нужное». И придумать это должен был сам князь.