Акварель для Матадора - Вячеслав Курицын

Прометей в ответ зашипел и грозно мявкнул. Он не одобрил появление эфэсбэшной делегации.

— А мы уверены, что тогда, из леса, Гаев поехал прямо домой? — вдруг спросил Малыш.

Старлей Рундуков вздохнул и повторил то, что говорил ночью у Барановского:

— По информации агента номер… По твоей, то есть, Малыш, информации, Гаев, пряча что-то под плащом, сел в лесу в свой лимузин… Кроме него, в машине был шофёр Панов, секретарь Козлов и доктор Зенкин. Все они поехали к Гаеву домой. Потом Козлова отвезли домой, в руках у него ничего не было.

— Этого я уже не видел, — сказал Малыш.

— Я видел, — сказал Рундуков, — а доктор Зенкин вышел с докторским чемоданчиком, на него тут же напали хулиганы, но в чемоданчике были только инструменты… А машину на первом углу осмотрели гаишники. Вернее, Витька Коноплянников с пацанами. Значит…

— Значит, надо искать здесь, — вздохнул Малыш, — но мы ищем с морковкиного заговенья, а толку хер.

Прометей неожиданно взвыл, как Патриарх, у которого отобрали храмовые льготы. Метнулся к двери.

Малыш толкнул Шлейфмана в один конец коридора, Пусю в другой и растянулся с оголённым стволом за большим красного дерева комодом.

Малыш снял пистолет с предохранителя. Дверь отворялась медленно. Планка прицела плясала на уровне дверного глазка.

В дверном проёме показался секретарь Гаева Козлов. Прометей перешёл с благого мата на гулкий мурлык. Прометей тёрся о брюки секретаря Козлова, как сыр о тёрку.

Малыш убрал шмайсер в карман и шагнул в коридор.

Козлов вскинул руки, словно бы увидел привидение.

— Привет, дядя, — дружелюбно сказал Малыш, — я с Лубянки. У меня тут учения. А ты что делаешь в чужой квартире? Ребята, выходите встречать гостя.

Козлов, трясясь от страха, вытащил из кармана пальто банку «Вискас».

— Здоровый кот без всяких хлопот, — пробормотал Козлов, указывая на Прометея.

Никто не заметил, как Пуся подкрался к Козлову сзади, схватил его короткими ручками поперёк живота и нежно прижался к плечу.

— Чего это с «носом»? — спросил Малыш. — Чего надо, найти не может, так с горя опидорел?

— Ну-ка, ну-ка, — вдруг шагнул вперёддоктор Шлейфман, — расстегните-ка, голубчик, пальто. Вот так. А теперь расстегните рубашку, покажите доктору животик…

Анисимов заявил, что ему нужно хотя бы полчаса подремать.

— Воздух крошит металл, а герой устал, — улыбнулся Гаев. — Господин генерал, осталось совсем недолго…

Гаев сам накрыл Анисимова шотландским пледом в крупную клетку. Такую крупную, что на плед влезло всего четыре штуки.

Гаев присел у иллюминатора, замахнул ещё рюмку, лязгнул челюстями по огурцу. Внизу тянулись клетчатые, как плед, поля. Зелёные, чёрные, жёлтые. Гаев плохо различал виды сельскохозяйственных культур. По меже полз игрушечный трактор.

В кабине пилота раздалось многоэтажное восклицание. Поминались репа, оральный секс и дальние страны. Гаев поспешил в кабину.

Пилот, молодой лётчик из питерского авиаклуба, указал Гаеву на стремительно приближающуюся красную точку.

— Что это? — не понял Гаев.

— Это самолёт, — пояснил пилот, — какой-то угрёбыш несётся прямо на нас. Похоже, он в жопу пьян.

Красная точка росла в размерах. Гаев уже мог рассмотреть очертания летательного аппарата. Маленький спортивный самолётик.

— Может, лучшей и нету на свете калитки в Ничто, — пробормотал Гаев.

— Куда калитки? — не понял пилот.

— Да нет, это я так… Ни хрена он, паря, не пьяный…

Маленький красный снаряд ломил на таран.

— Ну так сворачивай, блядь, сворачивай, — вдруг заорал Гаев. Он понял, что до столкновения остаются считанные секунды…

Пилот вдруг заплакал. Нижняя губа его сильно дрожала, и он безуспешно пытался прикусить её верхними зубами.

Гаев уже мог различать через стекло лицо вражеского лётчика. Гаев присвистнул. Матадор…

Гаев сунул руку в штаны, почесать взопревшие яйца, и обнаружил, что в штанах нет члена. Вернее, он был, но совсем маленький, скукожившийся, как сухофрукт, жалкий отросток.

Ссохся от страха.

Хнычущий пилот вдруг кубарем покатился по полу. В кресло перед панелью управления грузно рухнула туша генерала Анисимова.

— Параша! Молокосос! Педрила! Мудозвон! Хуелуп! Сраная харя! — трудно было понять, кому адресовались грозные ругательства генерала.

Матадор понял, что самолёт с волком на борту не собирается избегать тарана. Красный самолётик резко ушёл вправо. В ту же секунду самолёт с волком нырнул в противоположную сторону.

Матадор заложил над полем длинный вираж, чтобы осмотреться и снова выйти на ударную позицию.

Он увидел, что самолёт противника уже набрал высоту и завис в десяти метрах левее и выше.

Самолёт с волчонком завис за левым плечом Матадора. Учитель говорил, что именно за левым плечом дышит обычно смерть.

Гаев, повинуясь приказу Анисимова, вытащил у него из кармана пистолет Макарова, открыл форточку и стал палить в красный силуэт.

Тень от самолёта с волчонком почти сожрала солнце. Матадор понял, что его загнали в ловушку. Или он должен нырять вверх и таранить вражеское брюхо. Или ему придётся клюнуть носом землю.

Поле оборвалось, мимо неслись наперегонки редкие берёзки. Самолёт с волчонком вжимал Матадора в смерть. До земли оставалось не больше пятнадцати метров.

Матадор, сметая верхушки берёзок, бросил руль влево. Самолёт вверху дёрнулся, но повторил манёвр. Самолёт сверху вновь стал теснить Матадора к земле. Матадор видел его грязное брюхо.

Теперь противники летели прямо в солнце. Жёлтый пожар заливал обзор. Медовые блики топили зрение. Матадор зажмурился.

— Залупа! Говнеро! Глистоед! Шноговняк! — орал на всю кабину раскрасневшийся генерал Анисимов. Руки его уверенно сжимали штурвал. Противник уже почти царапал брюхом землю.

Солнце било в глаза. Медовые блики топили зрение. Из марева вдруг выскочил, как чёртик из табакерки, ястреб с широко расправленными крылами.

Ястреб с кривым клювом вонзился в стекло. По стеклу пополз пернатый винегрет. Генерал Анисимов сбросил скорость. Сзади скулил в луже мочи юный пилот. Гаев целовал вытащенный из зарослей чёрных волос на груди массивный золотой крест.

Самолёт с волчонком сбросил скорость. Матадор резко дёрнул на себя ручку управления, и красный самолётик ушёл в небо по высокой дуге.

Мёртвый ястреб застилал полгоризонта. Проклятый враг уже выходил из мёртвой петли и пристраивался в хвост самолёту с волчонком.. Матадор хладнокровно откинул фонарь, выбросил вперёд руку с коротким «Узи».

По обшивке самолёта с волчонком застучал крупный град. Генерал Анисимов счёл за благо плюхнуть машину в тихое озерцо.

— …сенсационное сообщение. По-прежнему чрезвычайно богат внутренний мир русского человека. Эта запись сделана в рентгеновском кабинете. Посмотрите, что обнаружено внутри этого господина…

Арина сделала паузу. Сейчас гаевский редактор поймёт, что происходит что-то не то, и вырубит её из эфира…

— В желудочной полости — небольшая ёмкость, что-то вроде пластикового пакета. В ней — загадочная жидкость красного цвета…

Арина напряжённо смотрела на монитор. Всё в порядке. В аппаратной воображают, что речь идёт о каком-то казусе под рубрикой «Всякая всячина». Ещё три фразы. Их надо выпалить автоматом.

— Разгадка оказалась неожиданной. Эта жидкость — концентрат легендарного наркотика Акварель. Он обнаружен в желудке господина Козлова, личного секретаря Самсона Гаева, президента нашего телеканала. Кассета…

Редактор в ужасе закрыл Арину первой попавшейся заставкой. Как на заказ, это оказалась антинаркотическая реклама. Могильные крестики, выложенные из шприцов и иголок.

…Перед глазами кресты и крути… Напряжение последних дней… Какие-то люди вбегают в студию… Мобильный телефон надрывается…

Арина нажала кнопку приёма. Арина выставила телефонную трубку навстречу разъярённым секьюрити.

— Стоять, падлы, — раздался из чёрной мембраны хриплый и твёрдый голос. — Меня зовут Матадор. Кто тронет девчонку, будет иметь дело со мной.

С утра Мэр вписывал Президента ехать молиться куда-то в Сокольники. В честь двухсотлетия Пушкина там забабахали церкву из хрусталя.

Президент обещал поехать в Сокольники, но передумал. Сказал, что уже дважды на этой неделе молился. Президент решил ещё раз обдумать историю с наркотиками и новыми Указами.

Президент уже больше часа листал докладные и закладные записки. Президент медлил с окончательным решением.

Может, всё-таки вызвать Барышева? Отложить встречу с Анисимовым? Отставить пока Указ? Президент сомневался. Неужели Барышев вынашивал планы наркотического бизнеса?

Сам Президент, что называется, никогда не брал в рот. Как-то это гаденько, подленько — колоть или курить наркотик… Есть в этом что-то увёртливое, пакостливое. Если ты мужик — так наверни стакан без закуси, и вся недолга.