Заколдованный замок - Эдит Несбит

— Конечно, выбраться отсюда нетрудно, — бормотал Джеральд. — Мы можем высмотреть с берега садовника или лесничего и позвать его на помощь. Но тогда все откроется — и с привольем нашим будет покончено.

Все угрюмо согласились.

— Вперед — и веселее! — воскликнул Джеральд, в котором ожил дух прирожденного полководца. — Мы выберемся из этой заварушки — выбрались же мы из всех остальных. Вперед, солнце светит! Скоро вам снова будет тепло и весело, верно?

— Ага! — горестно отвечали они.

Солнце поднялось у них над головой, и сквозь большую расселину в горе сильный поток света устремился прямо к их острову. Желтый, почти горизонтально идущий луч прорвался между мощных стволов и ударил детям в глаза. Это явление (а также то, что Джеральд плохо смотрел себе под ноги, как утверждал потом Джимми) и стало причиной неожиданной неприятности, которая произошла с возглавлявшим маленькую печальную процессию Джеральдом. Он споткнулся, ухватился за дерево, но не смог удержаться на ногах и с воплем провалился куда-то подл землю. Шедшая за ним след в след Мейбл тоже едва удержалась на ногах, когда прямо перед ней разверзся подземный ход с отвесно уходящими вниз ступенями, давно поросшими мхом.

— Ой, Джеральд! — окликнула она прирожденного предводителя. — Ты не ушибся?

— Ничуть, — сердито отвечал из темноты Джеральд, который на самом деле ушибся, и достаточно сильно. — Тут ступеньки, а потом какой-то проход.

— Как всегда! — заметил Джимми.

— Я знаю, что здесь есть подземный коридор, — заявила Мейбл. — Он идет под озером прямо в Храм Флоры. О нем даже садовники знают, но они боятся спускаться туда, потому что там, как говорят, водятся змеи.

— Значит, этим путем мы и выберемся. Ты могла бы и раньше об этом подумать, — донесся голос Джеральда.

— Я не хотела об этом думать, — возразила Мейбл. — Этот проход идет туда, где Головастик нашел свою замечательную гостиницу.

— Я не пойду, — решительно отказалась Кэт. — Сразу же предупреждаю, что в темноту я не пойду!

— Очень хорошо, крошка, — ответил ей Джеральд строго, и в то же мгновение его голова внезапно вынырнула из отверстия в земле. — Никто и не просит тебя спускаться в темноту. Мы оставим тебя здесь — придется тебе подождать, пока мы вернемся на лодке и спасем тебя! Джимми, фонарь! — и он протянул руку.

Джимми вынул из-за пазухи (где герои всех сказок, начиная с Алладина, хранят свои волшебные светильники) велосипедный фонарь.

— Мы прихватили его, чтобы не свернуть себе шею, наткнувшись под кустом рододендрона на длиннющую Мейбл, — объяснил он.

— А теперь… — сурово произнес Джеральд, зажигая спичку и открывая толстое круглое стекло фонаря, — Не знаю, что собираетесь делать вы, но лично я сейчас спущусь по этим ступенькам и отправлюсь по коридору. Даже если мы и найдем знаменитую «гостиницу» Головастика, я не вижу в этом большой беды.

— А что толку? — слабо сопротивлялся Джимми. — Ты ведь все равно не сможешь отворить дверь Храма Флоры, даже если до нее доберешься.

— Посмотрим! — возразил Джеральд звучным командирским голосом. — С внутренней стороны двери, быть может, найдется секретная пружина. В прошлый раз у нас не было с собой фонаря, чтобы хорошенько оглядеться.

— Если я чего-нибудь и боюсь, так это подземелий, — заявила Мейбл.

— Ты-то ведь не трусиха! — польстил ей Джеральд, будучи не только воином, но и дипломатом. — Ты-то ведь у нас умница, правда, Мейбл? Мне ли этого не знать! Возьми, пожалуйста, Джимми за руку, а я буду держать за руку Кэт. Пошли!

— Я не хочу, чтобы меня держали за руку, — не растерялся Джимми. — Я вам не младенец.

— Но Кэтти ведь хочет, чтобы ее держали за руку? Бедняжка Кэт! Добрый братик Джерри будет держать свою маленькую сестричку Кэт за руку!

Но тут и притупилось отточенное острие сарказма — ибо, когда Джеральд в насмешку протянул сестре руку, она с благодарностью ухватилась за нее. Она была слишком несчастна и растеряна, чтобы распознать его настроение, как ей это обычно удавалось. «Спасибо, Джерри, милый, — пролепетала она, — Ты и в самом деле очень хороший, и я изо всех сил постараюсь не пугаться». Пожалуй, не меньше чем на минуту Джерри хватило стыда от мысли, что на самом деле он был «не очень хорошим».

Так или иначе, но, повернувшись спиной к золотым лучам восхода, все четверо спустились по каменным ступенькам в подземелье, представлявшее из себя сухопутный тоннель под водой. Тьма вокруг них постепенно сгущалась, и показалась особенно беспросветной в тот миг, когда вместо блистательного рассвета путь им осветил почти бессильный свет фонарика. Ступеньки привели их в начало подземного коридора, где им пришлось разгребать засохшие листья — наследие не одной осени. Затем коридор резко повернул, и снова показались ступени — вниз, вниз, вниз, — а дальше коридор был совершенно пустой и прямой. Снизу, сверху и по бокам он был выложен плитами мрамора, на редкость чистого и даже как будто светящегося. Джеральд сжимал руку Кэт, чувствуя, против ожидания, одну только нежность к сестренке и ни капли досады.

А Кэтлин, в свою очередь, удивлялась тому, что она почти — ну почти совсем не боится!

Огонь пузатого фонаря отбрасывал на мраморный пол теплый круг желтоватого, смутного света, и все четверо в молчании следовали за этим пятном. Внезапно в полной тишине пламя фонарика резко поднялось вверх, как поднимается огонек свечи, если вынести его на улицу, скажем, для того, чтобы поджечь хлопушку, или взорвать начиненный порохом вагончик, или с какой-либо иной благовидной целью. С изумлением, любопытством и даже трепетом, но без всякого страха все четверо озирались по сторонам. Они стояли в огромном каменном зале, свод которого опирался на два ряда круглых колонн. Каждый уголок этого зала был наполнен светом — нежным, ласковым, словно льнущим к тебе светом, который заполняет твое существо подобно тому, как морская вода наполняет самые глубокие, самые тайные подводные пещеры.

— Какая красота! — прошептала Кэтлин, и ее учащенное дыхание коснулось уха Джеральда. Мейбл ухватила Джимми за руку, бормоча: — Я буду держать тебя за руку — я должна держаться за что-нибудь глупое, иначе я не поверю, что все это правда!

Зал, посреди которого они стояли, был самым прекрасным местом на земле — во всяком случае, ничего более красивого они в жизни не видывали! Я не стану описывать его, ибо каждый из детей видел его по-своему, а вы бы не поняли меня, даже если бы я по отдельности рассказала вам о впечатлениях всех четверых. Достаточно сказать, что весь зал опоясывали арки — так вот, эти арки показались Кэтлин мавританскими, Мейбл увидела в них стиль Тюдор, Джеральд счел их норманскими, а Джимми они напомнили готические своды старой церкви, что была расположена неподалеку от их дома. (А если вы совершенно не разбираетесь в архитектуре и арках, спросите своего дядюшку, который коллекционирует древности, и он наверняка сумеет все объяснить). Сквозь эти арки можно было увидеть многое — о, очень многое! Под одной аркой открывался выход в сад, поросший маслинами, и там, держась за руки, стояли двое влюбленных под огромной итальянской луной; за другой аркой бушевало море, швыряя во все стороны корабль — хрупкую добычу волн. А за третьей они увидели короля, восседавшего на троне, а вокруг него всю придворную свиту. А за четвертой аркой… За четвертой аркой и вправду виднелась отличная гостиница, на крыльце которой стоял достопочтенный Головастик — похоже, он только-только вышел погреться на солнышке. Еще они видели мать, склонившуюся над деревянной колыбелью, художника, созерцающего картину, которую только что довершила его еще не просохшая кисть, полководца, вернувшего свои знаменам победу и теперь умирающего на поле битвы, и все это были не картинки, но самая подлинная жизнь — подлинная и, со всей очевидностью, бессмертная.

Было там и множество других картин, которые представали перед зрителями в рамах сводчатых арок, и все они являли собой те минуты, когда жизнь наполняется пламенем или тихим светом — минуты, которые без устали ищет душа человека и которые судьба непременно подарит ему. Потому и отличная гостиница была среди этих картин — ведь на свете есть немало людей, которым не нужно от жизни ничего, сверх «вполне приличной гостиницы».

— Как я рада, что мы пришли сюда, как я рада! — бормотала Кэт, крепко держа брата за руку.

Они медленно шли по залу. Джимми, державший в руке фонарик, совсем забыл про него — его желтый свет казался просто нелепым в лучах этого мощного, блистательного света.

Они дошли почти до противоположного конца зала, когда поняли, откуда идет этот свет. Он рождался и исходил во все стороны из одного строго определенного места, и в этом месте стояла та статуя, которую Мейбл «понятия не имела где искать» — статуя Психеи. Медленно, изумленно и радостно приближались они к ней, а подойдя совсем близко, увидели на ее высоко поднятой светящейся руке темный обруч кольца.