Дагестанская сага. Книга I - Жанна Абуева

И Ансар сам отправлялся на рынок, или копал огородные грядки, или белил в саду деревья – работа в доме всегда находилась.

Но ему бывало нестерпимо обидно от того, что сын не проявляет особого интереса ни к его жизни в ссылке, ни к его теперешнему положению.

Имрана увлекали совсем другие вещи, и на укоры родителей он, приподняв недоуменно брови, отвечал: «А разве я не работаю? И разве нет от меня никакой пользы для семьи?» И тогда Ансар замыкался в мрачном недовольстве или отправлялся к соседу, чтобы отвлечься с ним сражением в нарды.

В душе он понимал, что сын не может и не обязан жить в полном соответствии с отцовскими желаниями и инструкциями, он имеет право на определённые свободы, ведь возраст у него такой, когда жизнь повёрнута лишь своей солнечной стороной и всё в ней представлено в самом радужном цвете. «Но я-то почитал своего отца!» – говорил себе Ансар, совсем забыв, что когда-то разорвал помолвку с отцовской племянницей.

Он пытался поговорить с Имраном о его планах на будущее и был сильно обескуражен последовавшим беспечным ответом:

– Да нет у меня пока никаких планов!

– Но ты же должен думать о том, как будешь жить! Когда-то у тебя ведь появится семья, родятся дети…

– Ну, папа, до этого ещё далеко, я об этом пока не думал…

– А надо бы, сынок, всю жизнь ведь не будешь фотографом! Тебе нужна солидная профессия!

– Какая, например?

– Ну, такая, которая принесёт тебе уважение людей и сможет всегда прокормить и тебя, и твою семью… Хотя бы профессия ювелира!

– Что ты, папа, мне это не интересно!

– А что тебе интересно?

– Что-нибудь такое… творческое… Я люблю музыку, песни!

– Об этом забудь. В нашем роду артистов не было и не будет никогда! Пой себе на здоровье дома, но больше нигде!

Сказал, как отрезал. Разговор не получился, и отец с сыном разошлись по разным комнатам, преисполненные досады и недовольства друг другом.

Когда отгремели звуки свадебной музыки и довольные гости разошлись по своим домам, когда были убраны столы и вычищены котлы, Айша ощутила, как опустел дом без Малики. Раскладывая по местам посуду, она всё думала о дочери, тоскуя по ней и одновременно радуясь за неё.

В доме ещё гостили родственники, которых свадьба Малики собрала под крышей ансаровского дома. Они прибыли из Кумуха и Махачкалы, Пятигорска и Баку, Каспийска и Тбилиси, и повсюду царило оживление, весёлый гвалт детских голосов, мужские перекуры, женские пересуды.

В разное время судьба разбросала их по разным странам, одних она закинула в Азербайджан, других – в Грузию, третьих – в Ставрополье, и вот теперь все они, обрадовавшись хорошему поводу для встречи, собрались все вместе после длительной разлуки, и не было конца взаимной радости и взаимному узнаванию.

Одна из сестёр Ансара, Тамари, жившая в Баку, приехала вместе с мужем и двумя детьми-подростками, сыном Гусейном и дочерью Айшат, с которыми она общалась главным образом по-азербайджански, лишь изредка вставляя в речь лакские слова. Все эти дни Айшат без устали нахваливала Азербайджан, говоря, что лучшего места на всём Кавказе нет, с чем категорически не соглашался троюродный племянник Ансара, с малых лет проживавший в Тбилиси и поменявший своё дагестанское имя Абдулпатах на грузинское Вахтанг. Новоявленный Вахтанг говорил с ярко выраженным грузинским акцентом, то и дело вставляя в свою речь междометие «Вай ме!», отражавшее по-грузински весь спектр эмоций от удивления и до восторга.

Приехали на свадьбу и те из махачкалинских родственников, которые в давнем семейном конфликте приняли сторону Ансара, подставив себя тем самым под шквальный огонь критики от Забидат.

Не было лишь родственников Айши, высланных в лихие годы из Дагестана.

Погостив немного, родня разъехалась, и остался лишь двоюродный брат Ансара Шапи, живший в Кумухе и приехавший на свадьбу вместе с женой Аминат.

– Решили задержаться ещё на денёк, кое-чего прикупить у вас тут в городе! – сообщила деловито Аминат, по привычке ощупывая быстрым взглядом своих маленьких прищуренных глазок обстановку вокруг.

– Очень хорошо! – Айша, приветливо улыбнувшись, подлила ей чаю и принялась замешивать тесто для чуду. Увлекшись занятием, она не сразу поняла, о чём Аминат вполголоса втолковывает за столом её мужу.

– Она ведь, бедная, до сих пор тебя любит! Плакала, когда тебя сослали. А вот жену твою и её детей проклинает на чём свет стоит. Говорит, из-за неё всё так вышло…

Айша так и застыла со скалкой в руке, охваченная смешанными чувствами обиды, неловкости и возмущения.

Да, это правда, что из-за неё Кумсият осталась безмужней, но… проклинать детей?! Их-то за что? Как же можно так?!

– Как можно так?! – услышала она возмущённый возглас Шахри. – Это кем же надо быть, чтобы детей проклинать! Столько лет прошло, а они всё не угомонятся! Не любил её Ансар, не любил… и не хотел! Так судьба сложилась. И бросьте-ка все эти разговоры! В конце концов пусть бы вышла замуж за кого-то другого! Разве Айша виновата, что никто не захотел жениться на дочери Забидат? Пусть Кумсият винит свою мать, у которой язык больше, чем она сама!

Выпалив все эти гневные слова, Шахри подошла к Айше и встала рядом с ней. Аминат попыталась что-то ответить, но Шапи тут же цыкнул:

– А ну помолчи, женщина!

Не говоря ни слова, Ансар вышел из-за стола и, подойдя к жене, крепко обнял её за плечи и поцеловал в висок.

– Я благодарю Всевышнего за свою жену и никогда, ни одной минуты не жалел о том, что встретил её. Надеюсь, что и она не жалеет!

Взволнованная Айша, не привыкшая к такому открытому проявлению чувств, улыбнулась Ансару и сказала:

– И я… ни одной минуты!

Глава 12

– Не подскажете, где здесь живут Ахмедовы?

Молодой человек в военном кителе и фуражке был так хорош и обходителен, что Вера Васильевна, которую соседи звали просто тётей Верой, не удержалась и, легко поднявшись со скамеечки и сунув в карман кулёчек с семечками, с готовностью предложила юноше провести его к нужному дому. Молодой человек стал было отказываться, но Вера Васильевна уже бодро семенила рядом с ним по мощёной мостовой.

– А вы кто им будете? – с нескрываемым любопытством осведомилась старушка, и, пока юноша собрался ответить, она уже засыпала его новыми вопросами.

– Ты, сынок, небось, служил где-то? Я гляжу, форма на тебе красивая! Это что же, морская, что ли? Вот мой Андрюшка, например, служил в десантниках. Туда, говорят, только здоровых берут, а он у меня вымахал под два метра, вот и взяли. Теперь живёт в Прибалтике, Клайпеда называется. Женился, меня к себе зовёт, да чего туда перебираться, я уж привыкла здесь! Огород у меня хороший, и сад, и цветочки растут знатные! Никуда, говорю, не поеду, мне и тут хорошо живётся! А вот и дом тебе нужный! – спохватилась Вера Васильевна. – Чуть было не прошли!

– Спасибо, бабушка! – поблагодарил вежливо юноша и неуверенно направился к калитке, а Вера Васильевна, оставшись стоять на дороге, смотрела ему вслед, пока он, поправив фуражку, не постучал несколько раз в выкрашенные в зелёный цвет деревянные ворота.

– Ты толкай, сынок, толкай калитку-то! – крикнула Вера Васильевна. – У нас тут люди весь день двери открытыми держат! Запросто заходи, и всё!

– Спасибо! – снова сказал юноша и последовал совету старушки.

Войдя во двор, он огляделся и, услышав голоса, направился в глубь двора к большому дому, где рассчитывал встретить близких по крови людей.

Сквозь застеклённые окна веранды Айша увидела, как во двор вошёл усатый человек в военной форме, и на какое-то мгновение ей почудилось, что это… нет, это невозможно… её отец, Ибрагим-бек! Женщина рванулась к двери, рывком распахнула её перед молодым человеком и застыла, поражённая необычайным сходством, а он, волнуясь не меньше и не отрывая глаз от её лица, произнёс неуверенно:

– Здравствуйте, тётя Айша!

Затем, явно нервничая, сказал:

– Вы меня, конечно, не узнаёте. Я Магомед, сын вашего брата Сурхая…

Ошеломлённая Айша вскрикнула и, протянув вперёд дрожащие руки, заключила в свои объятия того, кто принёс ей долгожданные вести, которых она ждала на протяжении долгих десятилетий. Вести о её родителях.

Приезд Магомеда взволновал весь дом. На дворе стояла глубокая ночь, а они всё не расходились, окружив гостя и слушая, затаив дыхание, его рассказ о жизни в киргизской ссылке. Айша, боясь пропустить хоть одно слово, одной рукой крепко держала руку племянника, словно опасаясь, что он исчезнет так же внезапно, как и появился, а другой то и дело проводила по его чёрным, совсем, как у её брата Сурхая, волосам и впитывала в себя каждую чёрточку и каждую деталь его внешности.

Среднего роста, крепкий и подвижный, Магомед необычайно походил на своего деда Ибрагим-бека и даже разговаривал точно так же, как он, взвешенно и степенно. Лицо юноши с большими выразительными глазами и тонкими губами под неширокой ниточкой усов, носом с горбинкой и высоким чистым лбом, вместе с его небольшими изящными руками выдавали в нём благородное происхождение, которое ещё более подчёркивалось горделивой и прямой осанкой.