Магический камень апостола Петра - Наталья Александрова

– Значит, «Три сестры»… – протянул капитан, не поняв шутки, – ну что ж, спасибо вам и на том, попробую найти эту тетю Зину… а сейчас я с вами прощаюсь, у меня еще дел много.

– И что – вы меня не арестуете?

– Нет, а зачем? Вот из города пока лучше не уезжайте, может быть, я вам еще какие-нибудь вопросы задам!

– Не беспокойтесь, не уеду, – поморщилась Маргарита, – мне некуда уезжать!

«Ой-ой-ой, какая трагедия, – подумал капитан, – просто мексиканский сериал!»

Несомненно, горе этой женщины было искренним, и любовь ее была бескорыстной, но отчего-то капитана Перченка ее чувства не трогали. Ну, неглупая же вроде женщина, врач-кардиолог, должна хоть немножко в людях разбираться. Так нет, до того голову потеряла, что в явный криминал ввязалась, и велел бы ей этот Канарский убить кого-то – так и убила бы. Нет, ну каким людям серьезных больных доверяют…

По дороге капитан пытался подвести предварительные итоги. Получалось неутешительно. Что с того, что Канарский собирался инсценировать свою смерть? Убили-то его по-настоящему…

Так что пока нет в деле никаких подвижек, в общем-то, ничем эта врачиха не помогла. Да еще и Алиса Канарская исчезла. Не подалась ли в бега? Нужно ее в розыск объявлять, так ведь начальство ни за что не согласится… а стружку снимут ясно с кого – с Перченка.

Но капитан был мужчина упрямый, так просто не сдавался. И решил поискать последнюю ниточку – эту самую тетю Зину, может, она что-то знает?

Явившись в родное отделение, капитан Перченок первым делом прошел к кабинету начальника. Нормальный человек сам по собственной воле к начальству не пойдет. Перченок вполне сознавал, что делает. Ему нужна была секретарша Верочка.

Верочка была известна по всему отделению как отъявленная театралка. Это про нее известный критик Белинский сказал, точнее, спросил: «Любите ли вы театр так, как люблю его я?»

Верочка была влюблена в театр, любовь эта была у нее одна и на всю жизнь. Она посещала театры не реже раза в неделю, она заранее подгадывала отпуска к всевозможным театральным фестивалям, она могла сорваться и улететь в другой город, если там шел какой-нибудь спектакль, который никак нельзя было увидеть в Петербурге.

Она знала по именам всех артистов, помнила все спектакли и кто когда кого играл, а когда, к примеру, известный артист отсутствовал по причине болезни или съемок и его заменял кто-то из второго состава. Театр с успехом заменял ей семью. Кино Верочка не очень признавала, а телевизионные сериалы терпеть не могла.

– Вера, – сказал капитан Перченок, опасливо покосившись на дверь кабинета начальства, – ты мне очень нужна!

Верочка оторвала глаза от компьютера и выразительно поглядела на капитана.

– Петя, – сказала она тихо, – ты бы лучше шел к себе. А то там, – она кивнула на дверь, – очень напряженная атмосфера. Так что лучше на глаза ему не попадаться.

– Я по делу, – Перченок тоже понизил голос.

Верочка знала, что если капитану что-то нужно, то просто так он не отстанет, поэтому отъехала от стола, затем крутанулась в кресле вокруг своей оси и посмотрела на капитана снизу вверх очень внимательно. Глаза у нее были светло-голубые, цвета талой воды в весеннем ручье. Перченок не сам придумал такое красивое сравнение, это начальник выдал такой поэтический комплимент, когда поздравляли Верочку с днем рождения.

– Слушаю тебя, Петя, – сказала Верочка.

– Вера, ты так любишь театр… – начал Перченок.

– Ой, только не говори, что ты собираешься пригласить в театр знакомую женщину! – рассмеялась Верочка.

– А что такого? – удивился капитан.

– А то, что если она такая же, как ты, то ей будет скучно, она будет недовольна, и после спектакля вы обязательно поссоритесь. А если она разбирается в театре, то тем более будет недовольна, потому что ты пригласишь ее на заведомо плохой спектакль. Нет уж, Петя, ходите лучше в кино. Или там на Киркорова…

Перченок представил, что сказала бы Аня, если бы он пригласил ее в театр. Сказала бы, что время зря тратить не собирается, вообще не пошла бы с ним.

– Ты права, Вера, – улыбнулся он, – но я к тебе как к эксперту обращаюсь. Вот скажи, ты знаешь, в каком театре идет спектакль «Три сестры?»

– Знаю, конечно, – удивилась Вера, – а тебе зачем?

– Для дела, – строго сказал Перченок, – так что отвечай быстро и по существу.

– Ну, сейчас «Три сестры» идут в Молодежном театре, в Малом драматическом, в Театре на Фонтанке…

– Ой! Это же сколько сестер получается! – всерьез ужаснулся капитан. – Неужели ты всех видела?

– Больше тебе скажу, – невозмутимо ответила Вера, – еще Екатеринбургский театр драмы привозил в этом году «Трех сестер», а также знаменитый режиссер Римонас из Литвы приезжал на гастроли, у них тоже «Три сестры».

– Так… Значит, всего пятнадцать штук… – помрачнел Перченок, – с ума сойти можно.

– Тебе зачем все эти сестры? – участливо поинтересовалась Вера. – Поделись, а то вон аж побледнел от расстройства.

Капитан не ответил, он напряженно вспоминал. Что еще говорила про спектакль Маргарита? Что-то про Москву… это не то… ага, в прошлом году, и это была…

– А у какого театра в прошлом году была премьера этих самых «Сестер?» – выпалил он. – Не помнишь?

– Отчего же не помню, помню. В прошлом году премьера «Трех сестер» была в Театре на Фонтанке. У них каждый год премьера, сейчас, например, Шекспир, «Генрих Четвертый».

– Ты меня Шекспиром не путай! – отмахнулся капитан. – Говори быстро адрес этого самого театра.

– Записывай, – тут же отозвалась Вера.

– Вера! – ожил интерком у нее на столе. – Вызовите ко мне Перченка срочно!

– Ты меня не видела! – шепнул капитан Перченок и выкатился из приемной.

Алиса пришла в себя – и тут же об этом пожалела: реальность обрушилась на нее пульсирующей головной болью, мучительной тошнотой и болью во всех мышцах.

Она попыталась понять, где находится, попыталась вспомнить, что предшествовало этому пробуждению, – но в голове снова забилась боль, и она отступила. Ей захотелось снова погрузиться в теплую темноту беспамятства. Но беспамятство не принимало ее обратно, как тяжелая темная вода не принимает легкое тело.

Через несколько мучительных секунд – или минут? А может быть, часов? – через какое-то время, наполненное болью и тошнотой, она сделала еще одну попытку: попробовала открыть глаза.

Дневной свет показался ей ослепительным, он ударил по глазам, как резиновая дубинка. Алиса застонала и снова закрыла глаза.

– Ага, ты, кажется, приходишь в себя! – раздался рядом незнакомый голос. От этого голоса, от самого его звука боль и тошнота сделались еще сильнее.

– Мне плохо… – простонала Алиса.

– Бывает, – она почувствовала прикосновение к губам чего-то холодного и поняла, что это стакан. Сделала несколько жадных глотков – холодная, чуть горьковатая жидкость влилась в горло, и почти сразу ей стало легче.

Выждав для верности еще несколько секунд (или минут, или часов), она снова открыла глаза – на этот раз более успешно.

Алиса находилась в незнакомой пустой комнате.

Эта комната была настолько пустой, что в ней не было даже обоев. Гладкие серые бетонные стены, прямоугольник окна – тоже пустой, без стекла и даже без оконной рамы.

Сама она сидела в старом тяжелом кресле с высокой спинкой.

Рядом, на жестком стуле, сидел мужчина в темных очках.

– Где я? – проговорила Алиса, с трудом справившись с голосом. – Кто вы?

– Слишком много вопросов, – незнакомец чуть заметно скривил губы, обозначив улыбку.

Алиса хотела поправить волосы, которые лезли в глаза – но с удивлением поняла, что не может пошевелить рукой, потому что ее руки привязаны к подлокотникам кресла.

Попыталась шевельнуть ногой – и тут же убедилась, что ноги ее тоже связаны.

– Черт! – выпалила она скорее удивленно, чем возмущенно. – Это что – шутка такая? Развяжи меня немедленно!

– Может быть, и развяжу, – мужчина снова обозначил улыбку, – но не сразу. Тебе придется это заслужить.

– Развяжи меня, козел! – завизжала она и попыталась пнуть его ногой – но только причинила себе новую боль: веревки врезались в ногу, особенно какой-то узел…

– Держи себя в руках! – проговорил мужчина. – Это в твоих же интересах!

Алиса несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, досчитала до десяти. Говорят, это помогает успокоиться, взять себя в руки. Хотя ей это не очень помогло.

Зато у нее в памяти всплыло то, что предшествовало сегодняшнему ужасному пробуждению.

Алиса вспомнила, как вышла из театра, села в свою машину, доехала до дома. Ее обычное место на парковке было занято. На ее месте стояла какая-то незнакомая машина. Должно быть, кто-то из гостей, не зная порядков, поставил сюда свое авто. Алиса подумала, что охранник, вместо того чтобы следить за порядком, как всегда, разгадывает кроссворды и что нужно нажаловаться на него управляющему.