Скандальная связь - Джанет Маллани

— Гарри, вы только взгляните, море! Какой роскошный вид, вы не находите?

— Хотел бы я, чтобы мой отец видел это.

А потом я вспоминаю, что, когда отец умирал, мама взахлеб рассказывала ему, как повезет его на море поправить здоровье, и ищу носовой платок.

Софи ничего не говорит, но это и не нужно: на ее лице отражается такое глубокое сопереживание, что прикосновение ее руки к моей красноречивее всяких слов.

— Надеюсь, я от вас не заразилась, — говорит Амелия, равнодушная к тому, что проскочило между мной и Софи. — Я жуть как проголодалась.

— Ты говоришь, как… — Софи колеблется, но все же продолжает, — как твои вечно голодные племянники. Ого, Амелия, а ты ведь уже тетя! Как будто совсем взрослая.

— О да. Я и вправду тетя. А теперь еще и действительно совсем взрослая.

Софи касается ее запястья.

— Дорогая, если ты что-то хочешь мне сказать…

— Нет! — Амелия смотрит на меня. — Гарри, когда мы приедем?

В этот момент раздается звук рожка и кучер объявляет, что мы прибыли в Брайтон. Дилижанс сворачивает с людных улиц во двор гостиницы «Корабельная».

— Ой, Гарри, миссис Марсден, можно, мы сначала сходим на море? — Амелия скачет, как маленький ребенок. Вся тревога по поводу предстоящего воссоединения с семьей вмиг испарилась. Она запрокидывает голову и смотрит на чайку, скользящую в небе.

— Береги цвет лица, — улыбается Софи, глядя на нее. Мне она тихонько говорит: — Как вы думаете, это прилично, что она называет вас Гарри? Я сделаю ей замечание.

Мы оставляем багаж в гостинице, а сами отправляемся на набережную, где неспешно прогуливается высший свет. Надо будет еще найти Софи пристанище на ночь, если только лорд Шад не смягчится и не позволит ей остаться. Она, кажется, чувствует себя здесь весьма комфортно, хоть и одета очень скромно. Они с Амелией идут рука об руку, и их можно принять за пару служанок из хорошего дома, которые гуляют в свой выходной.

Я глубоко вдыхаю морской воздух, он прекрасно бодрит и вселяет воодушевление. Все будет хорошо. Здесь, на берегу моря, раскинувшегося как текучее, сверкающее полотнище синего шелка, все мои беды и печали отступают.

А тем временем Софи и Амелия, резвясь, как малые дети — даже со своим богатым и разносторонним жизненным опытом Софи не утратила детской способности радоваться самым простым вещам, — спускаются по истертой каменной лестнице на галечный пляж. Рыбак, который сидит на днище перевернутой лодки и чинит сети, внимательно осматривает щиколотки Софи.

Держась за руки, Софи и Амелия подбегают к самой кромке воды, прыгают и визжат, когда прибой хлещет их по ногам, и Амелия ловко вытаскивает из пены кусочек водорослей. Я подхожу к ним.

— Как чудесно! — восклицает Амелия и искренне верещит, когда волна бьет ее по ногам.

— Пойдемте, нам нужно к графу Бирсфорду.

Чем скорее мы покончим с этим делом, тем лучше. К тому же в этот час, когда благородные господа и ламы уже закончили прогулку вдоль моря и разошлись по домам, у нас больше шансов застать там лорда Шада.

— Ну да, — бормочет Амелия, потупившись.

Разумеется, ей страшно.

Софи стоит на линии прибоя. Она дерзко сорвала шляпку, и теперь ветерок треплет ее темные локоны. Я в который раз поражаюсь чистоте ее профиля, ее красоте, ее живости — лицо ее изменчиво, как небо и море, и на нем ясно отражается каждая мысль, каждое чувство.

Я совершил ужасную ошибку.

Пока что все идет хорошо. Кажется, я узнала нескольких великосветских львов на прогулке, но я одета так убого и мои спутники так скромны, что я, считай, вообще невидимка, и мысль эта очень меня обнадеживает. Когда-то — подумать только! — я бы оскорбилась, если бы меня не заметили и не узнали, меня, модную, влиятельную красавицу. Но у моего нынешнего положения есть неоспоримые преимущества: например, я могу теперь сколько угодно носиться по пляжу и наслаждаться плеском волн, шуршанием гальки под ногами и солнечным теплом.

Скандально известная миссис Уоллес, гораздо более изощренная в своих отточенных уловках, никогда бы так себя не повела. Она бы восседала в фаэтоне с последним любовником, разодетая в пух и прах по последнему слову моды, и прикрывалась бы от губительных для красоты солнечных лучей изящным зонтиком.

Я рада, что Гарри тоже повеселел. Его лицо сделалось чуть менее напряженным, и он даже улыбается, глядя на Амелию, которая промочила ноги, а теперь с пресерьезным видом запихивает в ридикюль охапку водорослей. Уж не знаю, что она собралась с ними делать, и боюсь, что они привлекут мух или завоняют через несколько дней, но молчу, чтобы не портить ей удовольствие. Ей еще предстоит столкнуться с гневом лорда Шада. Бедное дитя. Со своими детишками он очень добр, но вопрос чести сестры вполне способен повергнуть его в бешенство.

— Гарри, как думаешь, можно нам искупаться? — спрашивает Амелия. — А покататься на ослике? Мне бы очень хотелось. А еще я слышала, что в «Корабельной» проводят ассамблеи. И еще мне нужны зонтик от солнца и шляпа с широкими полями, и…

— Боюсь, наш визит сюда продлится очень недолго, — отвечает Гарри. — Завтра нам нужно возвращаться в Лондон.

— Очень хорошо, Гарри. — Слова Амелии могли бы выражать смирение, если бы она не вздохнула так тяжело и не закатила глаза к небу.

Боже мой, он собирается затащить меня в «Бишопс-отель» как можно скорее, чтобы я чинно-благородно отправилась в церковь, а он смог бы заказать оглашение помолвки. Но неужели он на самом деле верит, что лорд Шад отпустит свою сестру с нами в Лондон? Даже я не поручусь за своего отца в том, что он может составить Амелии достойную протекцию, а за его театр — в том, что там она в совершенстве овладеет актерским мастерством.

Он что, думает, что лорд Шад выгонит Амелию взашей? Как ни печально это признавать, но многие джентльмены его положения поступили бы с оступившейся незаконнорожденной сестрицей именно так.

Мы с Амелией приводим себя в порядок, насколько это возможно под порывами ветра, поднимаемся по каменным ступеням обратно на набережную и направляемся к дому, который летом занимал граф Бирсфорд с родственниками. Понятное дело, у Гарри есть адрес.

Дом впечатляет, и мы некоторое время мнемся снаружи, в восхищении разглядывая темно-зеленые перила и приятный бежевый оттенок камня, из которого сложен этот особняк. Вниз, к черному входу, ведет лестница. Там, судя по звуку, кто-то разгружает уголь и при этом громко насвистывает.

Амелия, кажется, растеряла все самообладание. Она цепляется за руку Гарри.

— Я не могу это сделать.