Бремя равных - Вячеслав Назаров

И опять непонятная тревога толкнула Тараса. Во всей этой рыбалке было нечто неправильное, отсутствовало привычное, само собой разумеющееся, как соленость воды или постоянство пассата. И он снова оглядел небо в поисках того, чего там не было… И уже близко в памяти это мелькнуло, затрепыхалось, блеснуло серебром на солнце — и тут четверка возвращающихся “Флайфишей” спугнула догадку, как настороженного мальчика.

“Флайфиши” развернулись и пошли над флотилией, едва не задевая мачты. И — захлопали выстрелы! Как над акульей стаей!

“В кого это они?” — опешил Тарас и машинально выключил “погремушки”.

— Флагман — “Флайфишам”. Почему стреляете?

— Приказ Базы: поддержать флотилию огнем с воздуха.

— Проспитесь! Каким огнем?

— Комов приказал стрелять по дельфинам пиропатронами, чтобы временно вывести их из строя…

— Какими еще к дьяволу пиро… База! Комов!

— Комов слушает.

— Ты что там, окончательно рехнулся? Разве можно стрелять в дельфинов? Прекрати это, слышишь?

— А вы не вмешивайтесь, Тарас Григорьевич. Я приказал стрелять не пулями, а пиропатронами. Это ампулы горючей липучкой. Она не дает ожогов, только яркое пламя. Дельфины боятся огня. Нечто вроде нервного шока. Конечно, процедура неприятная. Но это единственный шанс спасти хотя бы остатки улова.

Он был рядом с “Удачливым” — грузный белый гигант. Уже два алых цветка распустились на его теле темно-вишневые глаза затягивала пелена оцепенения; он из последних сил боролся с первородным ужасом, леденящим кровь; опускался на несколько метров и вновь напрягая деревенеющие мышцы, всплывал, не в силах сбить пламя, — неузнанный предводитель с отметиной на лбу.

— Шлюпку на воду! — скомандовал Тарас и с неожиданной для его возраста прытью сбежал с мостика.

Фрэнк Хаксли был почти счастлив. В однообразной работе “рыбогляда” не часто выпадает такая удача пережить день, полный неожиданностей и даже приключений, не уступающих подвигам его любимых киногероев. И хотя палить по дельфинам должен был Бэк, пилот тоже взял пневморужье. Все было: плавучие крепости аборигенов, дельфины — подводные чудища и он — вездесущий Гарри с верным бластером в правой руке.

— Смотри, шеф, белый дельфин!

— Где!

Вместо ответа Бэк выстрелил.

Фрэнк тоже заметил длинное белое тело, рывком ушедшее под воду, но тут же всплывшее снова.

— Межзвездный вампир!

Пилот, придерживая штурвал левой рукой, заложил вираж и выстрелил с правой: огненная кувшинка закачалась на волне. Промах, а это для Гарри непозволительная вещь, и Хаксли снова заложил вираж, опустив машину ниже, прицелился поточнее…

— Есть!

И “Флайфиш-131” пошел на разворот…

Раненый альбинос смотрел на приближающуюся шлюпку гаснущим красным глазом. Может быть, он и хотел бы исчезнуть, скрыться от новой беды, но не мог — шок сковал его тело, а может быть — старому капитану хотелось в это верить, — он чувствовал, что люди не сделают ему ничего плохого.

Дельфин словно ждал шлюпку — едва его белый бок коснулся борта, силы оставили гиганта и плавники бессильно обвисли.

— Линь! — скомандовал Тарас. — Найтовь к борту. Живо.

Загорелые шершавые руки ловко просунули тонкий канат под передние плавники, захлестнули петлей на хвосте, притянули белую покорную громадину к шлюпке.

— Минут через десять — пятнадцать должен очнуться. Подождем…

Флотилия возвращалась на Базу, как похоронная процессия. Тралы были испорчены, трюмы — пусты. Косяк исчез, словно растворился: ни гидролокаторы других баз, ни “рыбогляды” даже остатков не нашли.

По этому случаю, а также по случаю возможного официального выхода на пенсию старого капитана в кают-компании “Онеги” состоялся прием. “Удачливый” показался рыбакам маловат для раута на капитанском уровне.

Согласно ситуации, Тарас Григорьевич был грустен и молчалив. Закусывали, словно издевались над собой, консервами “Тунец в собственном соку”.

— Одного я не могу понять, — сказал вдруг Тарас. — Чего-то не хватало в сегодняшнем лове, чего-то очень знакомого…

— Рыбы, — засмеялся кто-то с набитым ртом.

— Птиц не хватало сегодня, ни чаек, ни даже фрегатов, — пропел со своего места Тасис.

— А я-то, старый осел… — Тарас вскочил, опрокинув стул. — Конечно, птицы! Они же за нами, как приклеенные, ходят! А сегодня — ни одной!

— Ну и что?

— А то, что даже птица не трогала эту рыбу! Ни чайки, ни фрегаты, ни альбатросы, а они любую падаль склюют! Значит, было в этой рыбе что-то такое… Правда, наука помалкивает. Только кажется мне, что дельфины нас, дураков, от какой-нибудь неизвестной науке пакости оберегали. А мы их…

В кают-компании воцарилось неловкое молчание.

Нина появилась так же внезапно, как исчезла. На и был мягкий купальный халат.

— Толя, готовьте кресло.

Пан поднял голову.

— Нина, что вы хотите?

— Связаться с Уиссом на пента-волне.

— Ни в коем случае! Вы помните, что было в прошлый раз?

— Помню. Но мы должны знать, что случилось!

— Пента-волна слишком опасная штука. Нет, Нина, ни рисковать незачем. Надо искать другие пути.

— Иван Сергеевич, вы отлично знаете, что других путей нет. А сидеть и ждать вот так — бессмысленно, потому что мы не знаем причин, из-за которых Уисс изменил свои намерения. С кем он говорил? В чем опасность Третьего круга и связана ли она с будущей передачей? И возможна ли вообще теперь передача? Если возможна, то когда?

— Не знаю. Ума не приложу. Все так долго готовилось к путешествию и к сегодняшнему дню… И ты, и Уисс… И в самом начале — провал… Уиссу могло помешать только что-то очень серьезное… Но что?

— Никто, кроме Уисса, на эти вопросы не ответит, Иван Сергеевич. А что касается прошлого раза — полно: Уисс теперь и сам будет осторожнее, тогда он просто не рассчитал мощности сигнала… Нельзя медлить. Происходят какие-то события, возникает новый фактор, а мы прячемся за Уисса и ждем, когда он сам разрешит наши проблемы.

— Ну хорошо. Только будьте осторожнее, Нина. Не перенапрягайтесь. И, пожалуйста, без обратной связи…

— Как получится.

— Никаких “как получится”. Договорились?

— Договорились, Иван Сергеевич… Толя, кресло готово?

Нина сбросила халат. Коричневый купальник сливался с цветом загорелой кожи, и в потоке зеленого света ее фигура казалась отлитой из меди. Она постояла на носу корабля с минуту и медленно села в кресло. Толя и один из лаборантов захлопотали над ней. Провода постепенно обвивали ее тело, впиваясь присосками электродов в виски, в шею, в руки, в живот, в ноги.