Страж морского принца - Дана Арнаутова

– Разумно, – согласилась двуногая. – Ваше высочество, а кто эта Миалара, от которой вы меня столь благородно защитили?

– Издеваешься? – зло спросил Алестар, не сводя глаз с очередной трепыхающейся сетки.

– И не думала, – заверила двуногая с явной насмешкой. – В самом деле, кто?

– Дочь третьего советника Лорасса. Та еще… мурена. Погань завистливая, вечно пыталась между нами с Кассией грязи в воду налить. Очень ей хотелось в моих фаворитках поплавать. Если бы не ее отец…

– Отправлять в опалу дочь королевского советника ради меня… – негромко сказала двуногая. – Стоит ли?

– Стоит, – уверенно отозвался Алестар. – Дело не в тебе, а в том, что она оскорбила мою избранную. Не мог же я ей это спустить?

– Да, пожалуй, – спокойно согласилась двуногая. – Ваше высочество, позвольте вас оставить? Я немного устала.

– Позволяю, – рассеянно отозвался Алестар. – Кари проводит…

И тут до него дошло, что он только что сказал, и даже не в злой горячке, а просто так, походя. Дура-а-ак… Внутри сразу стало горячо, будто хлебнул тинкалы со специями, он даже задохнулся от стыда и еще чего-то, незнакомого, щемящего, почти мучительного. Поймал двуногую за руку и потащил за собой, бросив встревоженной охране:

– Здесь подождите!

Втолкнул в проем между двух высоких стен постоянных загонов, прижался всем телом, притиснув к стене, обняв за плечи, и горячечно зашептал в ухо:

– Тихо, погоди… Не бойся, я ничего не сделаю… Ничего, слышишь? Я просто… Я отпущу… сейчас… потерпи немного, прошу…

Даже сквозь рубашку ее тело было горячим и таким… правильным. Алестар чуть не застонал от ощущения этой невозможной правильности, без которой непонятно как до сих пор обходился. Вот словно его когда-то разорвали пополам, а теперь вернули недостающую часть, и та мгновенно приросла, так что как теперь отделиться снова?

Он уткнулся губами куда-то ей в шею под ухом, изнывая от невозможности получить больше. Вот прямо сейчас, здесь, в теплой темноте, скрывающей их от всего мира. Он бы сделал все очень ласково! Так нежно, как никогда!

– Я… отпущу… – повторил он отчаянно, – сейчас… не бойся. Просто…

– Прилив, – ясно и холодно отозвалась двуногая. – Я понимаю, Невис рассказывал о запечатлении.

– Прилив, да, – безнадежно прошептал Алестар, гладя напряженные плечи ладонями. – Я ничего… не сделаю. И знаешь, я бы все равно не дал никому тебя обидеть. Я охоту бросил, чтобы наверх, к тебе… Ты же никого там не знаешь, не знаешь, какие мы бываем.

– Я знаю, – прозвучало из темноты негромко и тускло.

– Нет, – простонал Алестар. – Нет же… Не суди всех по мне, слышишь? И в Бездну Миалару. Она волоска твоего не стоит. Я глупость ляпнул, дело не в том, что ты избранная. Я бы все равно…

– Это запечатление, принц, – тихо сказала двуногая, не сопротивляясь, не пытаясь отодвинуть Алестара или уклониться от его губ, скользящих по шее и плечу под расстегнутой рубашкой. – Это говорите не вы. Просто прилив. Отпустите, прошу. Сходите к наложницам, что ли…

– В Бездну наложниц, – упрямо проговорил Алестар срывающимся голосом. – Сам знаю, что запечатление. Подлость… Я не на тебя злюсь, понимаешь? Даже когда говорю… Не на тебя. Запечатление – это подлость. Я бы тебя просто отпустил, клянусь. А вместо этого мучаю. Погоди, я сейчас… Сейчас отпущу…

Он всхлипнул, мучительно и остро ненавидя себя за постыдную слабость, мольбу в голосе, за то, что сейчас что угодно отдал бы, чтоб впиться в эти узкие, чуть припухлые темные губы поцелуем, раздвинуть их кончиком языка, запустить ладони под рубашку и ниже, спуская штаны со стройных бедер… Нельзя! Нельзя-нельзя-нельзя… И он лишь прижался губами еще плотнее к бьющейся под тонкой кожей жилке, изнемогая и не в силах оторваться. Показалось, сам раскалился так, что еще немного – и вода рядом закипит. Все вокруг плыло в сладком горячем мареве, жарком, бесстыдном… Алестар снова всхлипнул, потянувшись к двуногой уже не телом, и без того прижатым теснее некуда, а как-то иначе: внутренним существом, как тогда, дыша за двоих… И провалился в пустоту.

Он судорожно вздохнул, потом еще раз, и еще. Все вокруг было прежним: вода, темнота, горячее неподвижное тело в его руках. Но только если Алестар ощущал себя жаром, готовым согреть хоть все море вокруг, то она в его руках и под губами… Холод. Пустота. Провал куда-то, где нет ничего, кроме холода, пустоты и усталости. Она не сопротивлялась, о нет! Она просто тихо и безнадежно ненавидела, покоряясь и терпя его ласки, потому что так ей было велено – терпеть приливы чувств и желания между запечатленными. Терпела! И ждала, как ждут конца чего-то очень гадкого и изнурительного.

Алестар отпрянул, как обожженный. Сглотнул, не зная, что сказать и можно ли тут сказать хоть что-то. Попросить прощения? Сказать, что не хотел? Что не обидит, будет нежным и ласковым? Да кому нужна его нежность? Все, чего от него хотят – теперь-то он знал это так ясно, будто сам чувствовал, – чтобы не завалил по-настоящему. Хотя бы сегодня. А лучше – никогда. Иначе как бы не стошнило.

– Прости, – с трудом выговорил он онемевшими губами. – Прости… Плыви… Я… не хотел…

Тело, только что невесомо парящее, налилось свинцом, в висках застучали молоточки. Алестар медленно, с трудом убрал ладони, будто прилипшие к плечам его… избранной. Шевельнул хвостом, заставляя себя отодвинуться. С тупым запоздалым стыдом подумал, что даже он, иреназе, устал за целый день в открытом море, а что же говорить о человеке? О девушке, раненой и голодной, да вдобавок вынужденной терпеть рядом кучу ненавистных существ, ничем не выказывая истинных чувств. Да его одного рядом для нелегкого дня с лихвой хватило бы!

– Плыви, – беспомощно повторил он, первым выбираясь из укрытия. – Отдыхай… Я… позже вернусь.

Стремительно рванул на середину двора, еще не зная зачем, лишь бы подальше, и с ходу набросился на мальчишку-конюха, что тыкал острой палкой в шевелящуюся на дне сеть.

– Ты что делаешь?

– А что я, ваше высочество, – заныл тот, отплывая на пару взмахов хвоста. – Это же салру… Мне его сказали зарезать…

– Да хоть бы и салру! – рявкнул Алестар. – Зарезать, а не мучить! Исчезни с глаз моих!

Не глядя на бросившегося наутек мальчишку, он трясущимися пальцами распутал сеть. Точно, салру… Малек совсем… Да что за день такой поганый?

– Что такое салру? – послышался из-за спины бесцветный, смертельно усталый голос. – Я сейчас уплыву, правда…

– Салру – это салру, – вздохнул Алестар, поднимая за хвост слабо шевелящееся тельце, от которого в воде расплывалась кровавая муть. – Видишь, не серый, а серебристый. И полоса темная по хребту. Выродок. Не приручается. И даже в стае не живет. Вырос бы и ушел, стал охотником-одиночкой. Салру умные, гораздо умнее обычных салту. И быстрые. И выносливые. Но не приручаются, никак.

– А если просто отпустить? Как тех самок?

– Нельзя, – вздохнул Алестар. – Слишком маленький, один не выживет. Будет искать стаю, а там его сразу разорвут на части. Раненый, кровью пахнет. Даже в клетке не оставишь подлечиться, он еще рыбу есть не умеет. Таким малькам мать жует и отрыгивает. Я как-то в детстве пытался приручить, так чуть пальцев не лишился. Ладно, хватит мучить…

Он потянулся к поясу за ножом, салру, будто поняв его движение, заизвивался сильнее.

– Погоди, – вдруг просительно сказала двуногая. – Можно… я попробую? Клетка много места не займет…

– Приручить? – недоуменно оглянулся Алестар. – Я же сказал, не выйдет.

– А вдруг? Не приручить, так хоть подрастить немного и выпустить здорового. Все равно мне здесь нечем заняться. Можно? Я… прошу…

Просит? Это его бешеная двуногая, от любых угроз и боли становившаяся только злее и ядовитее, чего-то просит? Алестара снова обдало горячим, щеки запылали, жар покатился ниже, куда-то к сердцу.

– Да пожалуйста, – сказал он растерянно и торопливо. – Сейчас велю клетку… На, держи!

И пошутил, вымученно усмехаясь, чтобы скрыть непонятный стыд:

– Как раз по тебе питомец, тоже… неприручаемый.

– Вот и попробуем договориться, как два салру, – ответила усмешкой на усмешку двуногая, принимая тяжелое тельце.

На мгновение их пальцы соприкоснулись, и по всему телу Алестара снова прокатилась до унизительности сладкая истома.

Глава 15

Забавы продолжаются

В ночь после охоты рыжий в их общую комнату так и не явился. Не то чтобы Джиад его опасалась, просто слишком хорошо понимала, что рано или поздно снова придется лечь под принца. Лучше бы, конечно, попозже, но придется. Запечатление – счастье для избранных? А если оно связывает ненавидящих друг друга? Ох, и мерзкая шуточка богов тогда получается.