Записки нечаянного богача – 3 - Олег Дмитриев

Артём, — кивнул Болтовский. — Я вам, конечно, не имею права об этом рассказывать, но вот в это примерно время из Минска вылетает вертолёт. И через час будет здесь. И я вас всех очень прошу перенести поездку на завтра. Темнолесье сотни лет стоит на одном месте, а такие события, как сегодня, бывают в жизни раз, и то не у каждого.

— Поясни для военных, этот вертолёт привезёт того, о ком я подумал? — напрягся Артём.

Рыгор тяжело вздохнул и согласно кивнул.

— То есть государственную награду Волкову будет вручать Сам⁈ — очнулся и Серёга.

Комитетчик вздохнул ещё тяжелее и кивнул ещё раз. Третий раз переспрашивать никто не стал.

— А можно как-нибудь сделать так, чтобы я где-нибудь в неприметном кабинетике медальку получил? — осторожно спросил я.

— Это орден, Дима. Зачем тебе кабинетик? У нас тут, на минуточку, сложнейшая, тщательнейшим образом спланированная межведомственная операция. Тут скорее стадиончик будет, а не кабинетик, — с недоумением посмотрел на меня Рыгор.

Внутренний скептик прищурился и весомо произнес фразу Марвина из фильма «Рэд», про отставных шпионов и спецагентов: «Мне нельзя светиться!». И я почему-то был с ним полностью согласен.

— Я скромный по натуре. И открытых пространств пугаюсь. И на камеры с микрофонами у меня аллергия с детства, — начал я. — Со стороны силовых ведомств России операцию курировал полковник Головин. С финансово-экономической — Сергей Павлович. Нафига я вам там? Для массовки?

— Ох как сложно с вами, буржуями, — закрыл глаза ладонью Артём. — Ну вот чего ты ломаешься? Уважаемый человек летит, всё бросил, схватил коробку с орденом — и в Могилёв. А тут, видите ли, награждаемому шлея под хвост попала, и он включил Надюху⁈

— Какую Надюху? — насторожился я.

— Из кино «Любовь и голуби». Глядел? Вот и ты так же: «Не пойду!» да «Не пойду!».

— Я уверена, что тебе лучше пойти, Дима, — раздался голос Дагмары. А внутренний скептик повторил жест Головина, закрыв лицо ладонью. Зная её прозорливость и вес в здешнем истеблишменте по обе стороны уголовного права — к ней не просто можно, а нужно было прислушаться. И я обреченно кивнул.

Но всё прошло на удивление оперативно, хотя и с размахом, конечно. Награждались, казалось, все: первые лица города и области, военные и милиционеры, руководство областного Комитета. Для каждого нашлись персональные напутственные слова. Телевизионщики крутились вокруг акулами, прицеливаясь круглыми глазами камер в каждого из присутствовавших.

Мероприятие по вручению государственных наград особо отличившимся гражданам Беларуси и братской России, судя по всему, с чьей-то лёгкой руки и головы как родное интегрировалось в предвыборную кампанию, которые в республике проходили регулярно, в соответствии с действующим законодательством. Оно, в свою очередь, никак не могло помешать гражданам волеизъявиться и делом доказать любовь и преданность национальному лидеру. Про которого, наверное, можно было рассказать много плохого, с сарказмом или злой иронией. Не знаю, я ничего подобного не заметил.

«Политика, мать её!» — со значением сплюнул внутренний фаталист. «Ближе к князьям — ближе к смерти!» — вспомнил старинную поговорку скептик. Поддерживали, как могли, в общем.

Статный и, кажется, вечный Батька вблизи внушал, конечно. Рыгору учиться и учиться. Он со своими двумя амплуа колобка и товарища Колоба здесь и рядом не стоял. Говоря на одном и том же языке с разными людьми политик обязан преображаться, но такого мастер-класса я сроду не видал. С чиновниками — сложные деепричастные обороты и канцелярские фразы, весом с давешний дубовый стол в корчме. С военными — родная речь в её лучших цветистых проявлениях, которые вгоняли в тоску даже ко всему привычных журналистов и операторов из «Пула Первого». Им же всё потом монтировать. С простыми людьми — натурально отец родной. При этом чувствовалось, по крайней мере мне, что тут не было фальши или наигранности — человек ответственно делал свою работу. И у него получалось.

Подойдя к нашей стайке из диверсантов, банкиров, нечаянных богачей, чекистов и слепой бабки, он, казалось, чуть призадумался. И было от чего. Наш кагал невыгодно отличался индивидуальностями. До нас впереди был ряд чиновников: одинаковые плащи, полосатые костюмы, блестящие ботинки, на животах стоят полулёжа, или лежат полустоя, галстуки, как большая внешняя дуга золотого сечения. За ними — силовые начальники: выправка, стать, суровая сдержанность и готовность немедля выполнить долг всеми имеющимися силами и средствами. Красота и порядок. И тут мы.

Головин в черном камуфляже, из которого он при входе на стадион равнодушно вынул и передал совершенно обалдевшему сотруднику службы охраны Валин сувенир — гранату. Я-то наивно понадеялся, что нас тут же погонят пинками оттуда за безалаберное отношение к взрывоопасному инвентарю и значимости момента, но ошибся. Подбежавший, видимо, начальник вытянулся перед приключенцем, что-то вполголоса проговорил на ухо, прослушал краткий ответ. Забрал из рук подчиненного гранату, спокойно положил к себе в карман и ушёл.

Ланевский в своём светлом плаще, который я бы на его месте давно угваздал так, что и не взглянешь. На нём же одежда не только сохраняла товарный вид, но и, кажется, прибавляла в стоимости. А ещё про меня говорил, что подлецу всё к лицу. Он в нашей команде выглядел, пожалуй, лучше и дороже всех. Ну, среди мужиков — точно.

Баба Дага в сапфировом бархатном платье и шляпке с вуалью в тон. Кресло ей Лорд прикатил какое-то новое, модное, чуть ли не с голосовым управлением и гидромассажем, но пани Дагмара настояла, чтобы извозчиком у неё выступил я. И это было мудрое решение, потому что в своих рабочих ботинках, джинсах и куртке нараспашку я даже из нашей сборной компании выделялся особо наплевательским по отношению к протоколу видом. А за коляской со слепой императрицей это не так сильно бросалось в глаза.

С нами долгих бесед и сложных словарных оборотов не было. Видимо, наше участие в операции как-то удачно ушло на самый дальний план, за которым только занавес и темнота кулис. Тёме достался хлопо́к по плечу и одобрительное «Орёл!», сопровождённое многозначительным кивком на его грифона на груди. Лорд, глядевший на легенду мировой политики, как дети — на дедушку Мороза, получил одобрение за решительные действия и пожелание «Совет да любовь!». А на вопрос «На свадьбу-то пригласите?», прозвучавший тепло и с добрым прищуром только кивнул, онемев. К Дагмаре Казимировне легенда склонилась, положив руку на плечо и проговорив что-то на самое ухо. По непроницаемому подбородку бабы Даги невозможно было