Дожить до весны - Влада Ольховская

Евангелина Дембровская посвятила свою жизнь трем видам ухода: за домом, за детьми и за собой. Причем по всем трем пунктам ей определенно можно было ставить высший балл. Она никогда не работала, да и, насколько удалось выяснить Таисе, не получила толкового образования. Школу закончила – и на том спасибо! Но Лина, как она сама себя называла, и не рвалась к карьере. Она с готовностью стала тенью мужа, изначально успешного и влиятельного дипломата, а теперь – преподавателя в крупном вузе.

Ее можно было счесть типичной содержанкой, одной из тех куколок, которых периодически заводят рядом с собой богатые мужчины, если бы не одно «но»: Лина была первой и единственной женой Александра Дембровского, их брак длился уже более сорока лет и все эти годы был защищен от скандалов и сплетен. В мире больших денег такую семью еще поискать надо, это внушало уважение.

Фрейя родилась вскоре после свадьбы, второго ребенка пришлось ждать много лет, но обоим Лина уделяла одинаковое внимание. Дети получили прекрасное образование, отличились на каких-то соревнованиях, занимались творчеством… Читая в интервью Дембровской о том, сколько кружков и секций посещали ее отпрыски, Таиса невольно задумалась: а когда они жить успевали?

Видимо, в свое время об этом задумалась и Фрейя, потому что именно она первой нырнула в подростковый протест. Лет с четырнадцати она регулярно ввязывалась в скандалы – то в клуб для взрослых проберется, то на секс-вечеринке ее поймают. История умалчивала о том, как именно ее наказывал отец, но явно недостаточно, потому что останавливаться Фрейя не собиралась.

Позже начались проблемы с наркотиками и алкоголем, именно у нее, Гарик, если и чудил, умудрялся оставаться в тени. Фрейя же была отправлена на принудительное лечение еще до того, как достигла совершеннолетия. Менее уважаемый дипломат за такие выкрутасы наследницы если и не попрощался бы с карьерой, то точно был бы отправлен в родную страну, работать в каком-нибудь тесном кабинете, желательно без окон. Но Дембровский как-то выкрутился, следовательно, он был достаточно ценен, чтобы прикрывать его.

Повзрослев, чудить Фрейя не перестала – однако перестала быть проблемой отца. Он продолжил жить за границей, выполняя служебные обязанности, жена путешествовала с ним, о Гарике журналисты ничего не знали. Ну а Фрейя изо всех сил привлекала к себе внимание то выставками, то скандалами. Да и рассказывая о прошлом, она не сдерживалась и ничего не пыталась скрыть, она явно собой гордилась.

Осуждать ее Таиса не собиралась, такая целостность образа и уверенность в себе даже вызывали определенную симпатию. Хотя симпатия эта быстро меркла на фоне того, что Фрейя попыталась сотворить с братом… и уже сотворила. Таиса не обсуждала с Матвеем то, о чем он говорил с художницей, но она все запомнила.

Именно Фрейя в свое время подсадила Гарика на наркотики. Теперь вот ей снова на месте ровно не сидится, и оставлять это без внимания, надеясь, что Фрейя образумится сама, Таиса не собиралась.

Но и встречаться с художницей второй раз она не спешила, знала, что это по большей части бесполезно. Разговор с Линой казался куда более привлекательным вариантом.

С тех пор, как Дембровские обосновались в Москве, а Александр с дипломатии переключился на преподавание, свободного времени у Лины стало не в пример больше. Особой она оказалась активной, но работать по-прежнему не собиралась. Она переключилась на то, что было ей понятно и известно: благотворительность.

Жены дипломатов могут работать в посольствах, а могут находиться на довольствии при муже. Однако даже при втором варианте они все равно частенько берут на себя организацию приемов, торжественных мероприятий, они курируют благотворительные проекты, посещают школы и культурные объекты принимающей страны. Лина тоже всем этим занималась, так что на родине ей было несложно быстренько присоединиться к нескольким фондам.

Один из них теперь усиленно готовил нечто под названием «Цветочный бал». До самого мероприятия оставалось еще несколько дней, но украшение залов арендованной усадьбы шло вовсю, и Лина с удовольствием принимала в этом участие. Таиса без труда договорилась о встрече с ней через аккаунт фонда в соцсетях: просто сказала правду, представившись коллегой Гарика.

Когда она пришла, ей указали, что Лина занимается «желтым залом». Таиса не стала уточнять, что это такое, она считала, что окружение не так уж важно. Она пришла сюда непростой разговор вести, а не по сторонам оглядываться! Однако, когда она добралась до нужного помещения, она против воли застыла в дверях, завороженная открывшимся перед ней зрелищем.

Она никогда в жизни не видела столько мимоз. Собственно, ее знакомство с этими цветами ограничивалось теми развалами, которые появлялись в городе накануне восьмого марта. Но там экзотические цветы выглядели не слишком презентабельно: сваленные грудами, сбившиеся, уже чуть подсохшие.

Здесь же оказались собраны совсем другие мимозы – то ли доставленные рекордно быстро, то ли какого-нибудь особенного сорта, Таиса не знала наверняка. Она просто видела, что ветви крупные и упругие, пока что и не думающие поддаваться увяданию, а цветы как на подбор пушистые, безупречно круглые, похожие на маленькие солнышки. Таиса даже решила бы, что они искусственные, если бы не дурманящий медовый аромат, заполнивший просторный зал. Пожалуй, такой сильный запах не все гости оценят, но Таисе он нравился.

– Волшебно, правда? – прозвучало рядом с ней. – Хотелось создать цветочную сказку… Почему все думают, что сказки нужны только детям?

Лина Дембровская сумела подойти к ней незаметно. Это было несложно: Таиса как раз разглядывала завораживающее переплетение желто-зеленых ветвей у самого потолка.

На фотографиях мать Гарика выглядела удивительно молодой для своих пятидесяти восьми, ухоженной, наделенной безупречным чувством стиля. Но Таиса знала, что фотографии могут изобразить что угодно, особенно постановочные, ей куда любопытней оказалась реальность. И в этом случае реальность не подвела: Лина была именно такой. Для работы в зале она выбрала джинсы и свободный свитер, светлые волосы собрала в небрежный пучок, накрасилась так безупречно, что казалась ненакрашенный, и в целом выглядела куда более юной и свежей, чем ее сорокалетняя дочь.

Причем если в художнице сразу чувствовалось нечто опасное, настораживающее, чуть ли не хищное, то Лина мгновенно располагала к себе. Хотя Таиса допускала, что эффект создается за счет сходства с сыном: Гарику она доверяла, и это доверие невольно распространялось на его мать.

– Это очень красиво, – искренне оценила Таиса. – Но еще столько дней до бала… Разве они не будут сыпаться?

– Все сразу – нет. А если и упадет пара мягких соцветий… Разве так будет не лучше?

– Я думала, мимозы быстро засыхают…