Не отпускай (СИ) - Риз Лаванда

— Заткнись!!! — выкрикнул Даниэль, бледнея. И это был очень плохой знак, судя по тому, что творилось с его взглядом. — Не тебе меня клеймить! Лучше расскажи, как без борьбы отдала своего единственного ребёнка, и опомнилась лишь когда, на неё свалилось семь кругов ада. Только теперь ты ей не нужна! Ей нужен я! Ей легче рядом со мной, с искалеченным психом с дырой вместо сердца! Но в одном ты не права — месть тут не причём! — клокоча от злости, Даниэль выскочил вон, оставляя меня один на один ещё с одной не умещающей в голове разгадкой.

— Что … он имел в виду? … О чём, это он сейчас, а? — я сползла по стене прямо на пол, потому что сил дойти до дивана уже не осталось.

— Я … я пыталась тебе сказать, — не поднимая глаз, выдавила Агата, закусив губу, казалось, она снова вот-вот расплачется. — Шарлотта, мне так жаль…

— Лу! Никакой Шарлотты больше нет! Хватит раздувать долбанную трагедию, не своди меня с ума, говори уже!!! — я разозлилась на свой манер.

— … На самом деле — ты моя дочь. … — Агата посмотрела на меня, но я её не узнавала. — Вы с Генри не были близнецами. Тебя родила я, почти одновременно с Анной, которая подарила моему брату первенца. Я забеременела случайно, как мне тогда казалось по ошибке, и в тот период я была настроена к стражам враждебно, я не собиралась растить ребёнка по законам ордена, я вообще не хотела становиться матерью так рано. Даг забрал тебя, чтобы я не сдала тебя в приют. Они с Анной любили детей и хотели вырастить вас с Генри, как родных брата и сестру. Даг оформил документы, лишив меня всяких прав. … Но после той трагедии с Генри… Я пыталась, о, Лу, я правда пыталась тебя забрать, когда мой брат запер тебя в Манакре, — Агата всё-таки разрыдалась. — Но он и слушать ничего не хотел! Закон был не на моей стороне. Думаешь, я не терзалась? Через пять лет я сожалела о своем поступке каждый день! Я приезжала на твой день рождения и смотрела на тебя издали, и это была настоящая мука для раскаивающейся матери! Господь наказал меня, не дав мне больше возможности иметь детей, но я знала, что когда-нибудь мы встретимся и я попытаюсь вымолить у тебя прощение! Подобрать слова признания не просто, … я долго не решалась, собираясь силой духа, но я бы обязательно рассказала тебе обо всём… — Агата запнулась, видя, что я собираюсь уходить.

— Сейчас мне лучше … побыть одной и собраться мыслями, — невнятно пробормотала я, выскочив за дверь, желая сбежать от всей этой правды, без которой мне жилось гораздо легче. Кто их только просил вываливать на меня всё это?! Мечась по дороге, не имея представления в какую сторону мне нужно двигаться, чтобы исчезнуть, я наполнилась изнутри отвращением к собственному существованию с неудобной правдой. Я оказалась чей-то ошибкой, нежеланным ребёнком, от которого с радостью избавилась моя юная мамаша! И теперь понятно, почему я всегда чувствовала себя такой недолюбленной — потому что мои родителя ими не являлись, а после смерти Генри, я и вовсе стала их раздражать! Я полюбила единственного, отозвавшегося ко мне с теплом, но даже моя любовь привела в этот мир монстра. Тогда почему бы не исправить эту ошибку? Почему бы не встретиться лицом к лицу с тенью, жаждущей избавить меня от этой жизни?

…Меня накрыло собственной тьмой. Я вовсе не сильная. … Особенно, когда его нет рядом. Я как ненормальная заколотила в дверь, первого попавшегося дома:

— У вас есть зеркало? Можно мне войти?

— Нет. Не стоит, — сдержанно ответил мне хозяин, загородив собой проход. В каждом из них на меня теперь смотрел страж.

Меня ждал отказ и во втором и в третьем доме. Оказалось, эти чужие люди прекрасно понимали, что я задумала. Но моё упорство не имело границ. Не могли же они снять зеркала по всему посёлку! Завернув в один из баров, я решительно направилась в женский туалет и …бинго! Зеркало висело там, где и должно было быть. На меня взглянуло моё перекошено-растерянное отражение, растрёпанная, осунувшаяся, в серых глазах решимость камикадзе. В следующее мгновение — оттуда на меня уже смотрит лицо Баса… Это испытание не для слабонервных. Но у меня и так соответствующий настрой, я и так хочу сдохнуть. Лицо того, кого я так любила, выбило последнюю опору, и я потянулась к нему рукой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Нет!!! Не прикасайся!!! — с криком влетел невесть откуда взявшийся Даниэль, толкнув дверь так, что со стены посыпалась штукатурка. — Нео хим! — выписав в воздухе дивный знак напротив зеркала, он заставил его вмиг помутнеть. — Твою ж мать! — упёршись руками в стену, Даниэль сердито зарычал. — Идиотская идея, Лу! Зачем? — в его взгляде скользнуло разочарование. — Думаешь, от этого станет кому-то легче?

— По крайней мере, я не узнаю, чем кончится эта история. Не хочу лежать в одной куче с ошибками.

— Вот значит как? Сдаёшься? Так скоро? А почему бы тебе для разнообразия не выжить назло Артуру Корвину, раз уж теперь ты не держишься за любовь? — меня обжёг его испытывающий, пронизанный болью взгляд. И под этим взглядом мне стало стыдно за своё малодушие.

— Получается, что … всю мою жизнь, от меня отказываются, — сглатывая застрявший в горле ком, оправдываясь произнесла я. — Сначала моя мать. Потом отец, вернее тот, кого я считала отцом. Затем любимый парень, сделавший выбор в пользу какой-то дурацкой древней магии…

— И теперь я советую тебе подобрать сопли, и жить вопреки всему этому! — грубо перебил меня Даниэль, хмурясь. — Я тебя не отпускаю! Слышишь?! Пошли! — требовательно протянул он руку.

И я пошла с ним, не уточняя куда. Мне было всё равно, было достаточно того, что он крепко сжимал мою ладонь, уверенно таща меня куда-то к скалам. И даже когда мы тяжело дыша подошли к краю обрыва — я не усомнилась.

— Прошу тебя Лу, доверься мне, — посмотрел на меня Даниэль. И в моих глазах он не увидел страха. Продолжая держаться за руки, мы прыгнули, в волнующуюся под нами морскую бездну. И только летя вниз — я ощутила, как меня отпустила навалившаяся на меня хандра, как вдруг стало легче дышать, и даже захотелось смеяться. Даже уйдя под воду — я чувствовала, что Даниэль рядом, подталкивает меня вверх, он вынырнул через секунду после меня, удостоверившись, что я в порядке:

— Поплыли к яхте? Если устанешь, просто держись за меня.

Надолго меня не хватило, во-первых, плавала я не очень, во-вторых, пирс всё-таки был далеко, поэтому Даниэлю пришлось стать буксиром почти на весь обратный путь. Но он не жаловался. Молча и терпеливо доставил меня на яхту, при этом уйдя в себя. И я любила его за эти моменты, за умение вовремя взять паузу. Стащив с себя всю мокрую одежду, выстукивая зубами чечётку, я забралась под одеяло, наблюдая, как он отстёгивает свою ногу-робота. Меня восхищало при этом его поведение, с каким достоинством он производил эти манипуляции, не тушуясь, без комплекса калеки, словно снимая с себя дополнительное снаряжение и только.

Прижавшись к его груди я затихла, слушая, как бьётся его сердце:

— И вовсе здесь нет дыры, — тихо прошептала я. — Прости меня, Даниэль, я отмочила глупость. … Но сейчас меня просто распирает от чувства благодарности к тебе. Снова. Что мне сделать, чтобы не выглядеть в твоих глазах такой жалкой кретинкой?

— Выходи за меня, — раздалось в ответ. Словно гром, в завершение этого сумасшедшего дня.

- Ч…что, прости?

Даниэль рассмеялся, повернувшись так, чтобы видеть моё лицо:

— Я совершенно серьёзно. После всего, что с нами произошло — ты просто обязана выйти за меня замуж. Это и будет твоим искуплением, — но глядя на мою отвисшую челюсть, приняв серьёзный вид, Даниэль торопливо поцеловал меня в губы. — Я хочу этого, Шарлотта Скорес. Взять тебя в жёны. Пусть даже на этой сырой стадии зародыша наших отношений. Ты можешь мне сейчас не поверить, но мы созданы друг для друга. Ты моя, Лу. Ты тоже это ощутила, когда впервые столкнулась со мной взглядом. Уже тогда ты что-то почувствовала.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Может быть.

— Может быть почувствовала или может быть выйдешь за меня? Учти, никакого времени на раздумья, — тон Даниэля стал жестче и решительнее. — Или ты со мной, или выметайся и больше не приходи.