Волшебная мясорубка - Станислав Буркин

Тариэл в отчаянии прижался к стене, не смея поднять головы. Сквозь треск стрельбы и шипение осветительных ракет он слышал только, как над ним бегут цепи пограничных войск, стуча тяжелыми подошвами по металлическим мостикам и лесенкам. Залаяли овчарки, и Тариэл понял, что перелезть или перелететь через линию незамеченным ему не удастся. Биться со своими он не хотел. Выход был один – сдаваться. Для этого он решил ничего не делать, а просто стоять на месте, пока его не обнаружат.

Через пару минут со стен бункера стали на веревках спускаться солдаты, ближайший из которых ослепил Тариэла фонарем, установленным на винтовке.

– Ни с места! – закричал он. – Лицом к стене! Руки за голову! – после этих слов он дунул в свисток и начал радировать о поимке нарушителя. Через минуту из-за дотов выплыл самолет вертикального взлета и завис неподалеку, поймав распластавшегося на стене Тариэла в дрожащий круг прожектора.

… – Поймите, все ваши заявления о Великом драконе являются не только несусветным вздором, но и злостным святотатством, – объяснял Тариэлу в маленькой тюремной комнатке адвокат, педантичный потный мужчина с малюсенькой бородкой, ежиком на голове и в больших круглых очках. – Единственным шансом спасти вас от сурового наказания была попытка доказать вашу полную невменяемость. Но вы убедили медицинскую комиссию в обратном.

– Единственный шанс – это спросить у самого Дэва, – исступленно сказал Тариэл, глядя в пустоту. Его руки, скованные наручниками, лежали на столе.

– В нашем городе-государстве проживает двести семьдесят миллионов человек, – сказал адвокат, – из них два процента страдают клиническими формами психических отклонений. Это более пяти миллионов человек. Вы знаете, сколько тысяч сумасшедших хотят сегодня же поговорить с Дэвом?

– Но я-то не сумасшедший! – воскликнул Тариэл. – Неужели нельзя просто позвонить и спросить?

– Мы запрашивали в администрации Каджети, – потный адвокат закусил губы и помотал головой. – Ничего из того, что вы говорите, нам не подтвердили.

– А бронетранспортер? – осенило юношу. – Откуда его вернули?

– Похищенный вами бронетранспортер с пустыми топливными баками был обнаружен на дороге к руинам Марихов, в сорока километрах от линии фронта, – допрошенный механик сообщил, что вы явились к нему накануне похищения и потребовали бронеавтомобиль, чтобы отыскать утерянное вами в бою оружие. Он не согласился, и тогда вы притаились в гараже и угнали автомобиль сами. Так?

– Так, – подтвердил Тариэл, выгораживая механика.

Адвокат только пожал плечами.

– А как же крылья? – вновь опомнился Тариэл. – Откуда я их взял?

– Военная прокуратура расценивает этот летательный аппарат как улику в пользу того, что вы шпион и предатель. Только дэвиане могли снабдить вас летательным средством, практически невидимым для наших радаров. Кому еще нужно было нелегально посылать вас сюда таким хитроумным образом?

Через два дня Тариэл вновь оказался в комнатке для свиданий – к нему пришел командир Цевелик, его школьный учитель.

– Судя по всему, ты пойдешь по трем статьям: 85-е «Политическая клевета в адрес Великого Дэва», 67-д «Диверсионно-подрывная пропаганда» и 8-а «Разведка в пользу противника», – сказал Цевелик. Выглядел он почти так же, как и в госпитале, когда поздравлял Тариэла, только теперь почему-то прятал глаза. – Все это, по меньшей мере, грозит лагерем лет на пятнадцать, а, скорее всего, просто озером.

– Почему я не могу пойти в штрафной легион?

– В легион берут имеющих боевые награды преступников, – Цевелик вздохнул. – Но только не шпионов и предателей. Со статьей 8-а еще никто не попадал на фронт.

– Вы могли бы что-нибудь сделать, чтобы я мог искупить свою вину кровью? – жалостливо посмотрел на командира Тариэл.

– Учитывая заслуги твоего отца, – замялся Цевелик. Он встал и сунул папку под мышку. – Я сделаю все, что смогу, но обещать трудно …

Уже через неделю Тариэла везли из тюрьмы на сборы в штрафной легион.

Положение на фронте было крайне тяжелым. По совету Змея юдоляне впервые за несколько лет попытались нанести удар на открытой местности. Тут же подтвердилось техническое превосходство врага. Но теперь юдоляне могли применять и танки, и авиацию, и артиллерию: все те виды вооружения, которые делала бесполезными война в завалах поверженного города марихов. И юдолянам ничего не оставалось, кроме как бросать против дэвиан все новые и новые резервы.

Тариэл попал в роту, состоявшую из людей самых разных нравов и возрастов. Были здесь и мужчины за сорок, и школьники, как Тариэл, и настоящие уголовники, и забитые интеллигенты. На сборах всем выдали амуницию допотопного образца – рваные простреленные шинели, кирзовые сапоги, дырявые вещмешки, помятые фляги, и вооружение из прошлых столетий: гранаты, карабины, винтовки. Некоторые шутили, что им выдали ценные антикварные образцы. На рукавах у всех были желтые нашивки смертников.

Теперь они, жалкие и голодные, ежась, стояли в строю на путях вдоль эшелона. Тариэл надеялся получить карабин, но ему дали огромную винтовку со штыком и три патрона к ней. Перед строем на товарном вагоне стоял кадж, офицер внутренних войск, и гнусаво вещал в мегафон:

– Отступление недопустимо, удерживать позиции любой ценой! Шаг назад – расстрел! За панику – расстрел! За попытку сдаться – расстрел! По вагонам!

Охранники откатили широкие двери, и толпы штрафников, подсаживая друг друга, полезли внутрь. Поезд двигался очень быстро, вагон болтало из стороны в сторону, но солдаты упрямо стояли на ногах. В полутьме было видно, как из их ртов валит пар. Воздух был сперт и холоден, пахло, как в конюшне. Кончался бесснежный декабрь.

Эшелон часто нырял в туннели, и тогда полумрак сменялся грохочущей тьмой. Уже к ночи поезд достиг фронта. Состав со скрипом остановился, дверь вагона откатили, привыкшие ко мраку глаза солдат видели, словно днем. По путям туда-сюда носились солдаты с ящиками. За реку проносились эскадрильи самолетов. Все было почти как обычно, только люди в строю чувствовали себя не солдатами, а скотиной, ведомой на убой. Им не дали боевой задачи, не пожелали успеха, а только обругали и погнали к берегу. Там их ожидали всевозможные плавучие средства – катера, лодки, плоты и даже небольшие баржи. За рекой сверкали разрывы и скользили отражавшиеся в темной воде ракеты.

Спокойная лента реки находилась под неплотным артобстрелом. За то время, пока Тариэл на плоту с изодранным навесом перебирался на другой берег, оттуда пальнули всего четыре раза. На берегу штрафники перемешались и помчались по направлению к бою. Земля кругом больше походила на городскую свалку: здесь были воронки и груды битого кирпича, фрагменты плит и всякого хлама, всюду торчала проволока, куски свай и стальной арматуры. Кругом все взрывалось, над головой свистели снаряды и пули. Рвалась шрапнель. От осветительных ракет было светло, как днем, и скрыть человека от них могли только ползущие тени свалки. И в такой обстановке Тариэл отчаянно пытался пробраться на передовую.

Вскоре мимо Тариэла за танком побежала вражеская цепь. Юноша прыгнул в укрытие и пропустил дэвиан мимо себя. Тут же он понял, что передовая линия здесь отсутствует: все вперемежку, полный хаос, бойня отдельных групп. Он скатился в устроенное на скорую руку укрытие. Кругом грохотало, и разглядеть лица людей можно было только в свете коротких вспышек от разрывов.

– Кто такой?! Рота, подразделение?! Командир?! – прижав прикладами к земле, спросили его юдоляне.

– Штрафной легион! – перекрикивая грохот войны, ответил Тариэл. – Нас только что перебросили через реку.

Приклады с него убрали.

– Ты что, действительно собрался воевать с этим? – иронично спросил один из солдат.

Ториэл глянул на громоздкую винтовку в своих руках и, усмехнувшись, ответил:

– Что дали…

Один из солдат нырнул поглубже в блиндаж и вытащил трофейную автоматическую винтовку.

– Держи! – сказал он. – А эту дуру выброси подальше.

Тариэл швырнул винтовку наружу и принял драгоценный дар – двадцатизарядную автоматическую винтовку с подствольным гранатометом.

– Как тут идут дела? – спросил он у новых товарищей.

– Хреново! Два дня в землю вгрызаемся, а они все прут и прут. У нас ни танков, ни противотанковых средств, а у них там всего навалом. Фронт прорван до самой реки. Остались отдельные очаги сопротивления. Никакой организации, все сами по себе. Знаем только, что за отступление – расстрел, поэтому к своим не выходим. Пусть сами за нами идут. Мы без приказа – ни вперед, ни назад, – смеясь, объявил солдат. – Как тебя звать?

– Тариэл!

– А я Автандил, эти двое – Мартул и Лаван, – представил солдат. По измазанному сажей лицу трудно было определить возраст бойца, но судя по всему, ему было лет двадцать пять. Он был одет в защитный костюм огнеметчика: панцирь, асбестовые перчатки и шлем с маской, как у сварщика. На спине у него были два серебристых баллона. Это были огнеметчики из штурмового отряда. На фронте они славились черным юмором и суицидальными атаками – впятером на роту. За это их прозвали «шашлыками». Но попасть в их число мечтал каждый мальчишка.