Саратовские игрушечники с 18 века по наши дни - Пётр Петрович Африкантов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да, давно это было. Ещё тогда, когда первые поселенцы появились на берегах речки и начали своим теплом и потом согревать и разделывать эти, не ведавшие сохи и лопаты, уклонистые земли водораздела Волга – Дон. На этих уклонах речка Крюковка и образовывается. По весне завязываются ручьи в лесистых оврагах в тугой водяной жгут и нет для этого водяного жгута преград. Так и несётся сломя голову, так и режет каменистую подошву овражных суходолий, так и устремляется неистовый поток в речку Колышлей, а Колышлей в Медведицу, а та в самый что ни на есть Дон. Сойдут снега, стихнет речка и начинают питаться её неспешные воды от многочисленных родников. Лесная гряда в этом месте, шириной в полверсты будет, это и есть наивысшая точка водораздела. Все ручьи, что по ту сторону леса собираются, путь свой уже в Волгу держат.
После того, как город-крепость Саратов образовался, стали эти места обживаться – баре со своими крестьянами приехали и эти крестьяне первые сваи под дома забили и землю сохой тронули. Чтоб строиться, материал нужен. А что служит для крестьянина в этих местах строительным материалом: дерево, камень, глина, да песок. Фундаменты под дома сплошь из камня делали, с дубовыми околышами. Этого камня по склонам речки видимо-невидимо. А вот для скрепления камней глина крестьянину была нужна. Больше камень друг с другом ничем не свяжешь, чтоб дёшево и крепко. Стали крестьяне глину искать. За версту нашли залежь. Только эта глина им не совсем подошла, жирная, а песка, чтоб добавить, поблизости нет. Это потом, их правнуки, стали из этой жирной глины кирпичи делать. Пока же пришлось поиски наиболее подходящей глины продолжить.
Разумеется, в каждой деревне были свои смекалистые мужики. Был и в Крюковке такой крестьянин, Андроном звали. Смекалистый, в глине толк знал, потому как в тех местах, откуда его барин переселил, саманы делал и другие глиняные изделия, для приработка. Пошёл Андрон вверх по речке. Идёт, всякие овражки осматривает. А так как Андрон знал, что глины разного цвета бывают, то к любому обрывцу присматривается, пробные шарики из земли катает, на язык пробует.
В общем, нашёл Андрон глину. Дожди и вешние воды прорыли небольшой буерак, в нём и нашёл. Хорошая глина, серо-белая. Этой глиной хорошо дома обмазывать. Добавил в неё соломки для связки и хорошо. Дома все беленькие будут стоять, будто их нарисовал кто. Обрадовался Андрон, перемял пальцами кусок глины, слепил конька и овечку, на бугорок поставил, посмотреть, как глина сохнуть будет, не даст ли трещин и какие трещины будут? Для игрушек глинка даже очень подходит. Беленькие будут игрушки, вон подсохшие комочки глины, по цвету на свежестираные рубахи походят. Не совсем уж белые, а с серинкой.
Прилёг Андрон на бугорок, бороду солнцу подставил и задремал. Да только дремать ему недолго пришлось. Налетел шквальный ветер, пригнал лиловую с белой бахромой тучку и среди весеннего тепла и неги заплясал вокруг Андрона град с мелкой едучей крупкой. Град некрупный, колкий с ветром; так и режет лицо, шею. Накрылся Андрон епанчой, присел под куст ольхи, всё не так лицо посечёт. Только град ежеминутным оказался. Пролетела тучка, сгинул ветер, засияло солнышко, будто ничего и не было. «Чудно… – подумал Андрон. – Ладно, потом досушу поделки…» – и домой засобирался, односельчан порадовать находкой. Как не говори, а если есть глина рядом, то половина строительных дел, считай, сделаны.
Стряхнул Андрон с епанчи ледяную крупку с застрявшими в складках градинами, наклонился, чтоб поделки взять, да так и ахнул. Поднял конька с овечкой, рассматривает, а сам в усы улыбается. Сам – то, такое вряд бы выдумал, а тут, смотри, как дело с непогодью обернулось! Глядит Андрон на поделки и видит, впились мелкие градинки и ледяная крупка в мягкую глиняную поверхность и серебром с перламутром отливают, каждая грань ледяных кристаллов свой лучевой всплеск имеет, своим огнём горит. Такое сияние для Андрона не новость, всяк знает, что и град фигурный бывает, а про крупку ледяную и говорить нечего – бывало, упадёт на ладонь звёздочка-звёздочкой, и жалко, что такая красота тает. Пройдёт минута – и нет её, исчезнет без следа. «Вот так бы расписать игрушку» подумал он, – «только вряд ли такое по силам человеку, что Бог создал, такого повторить невозможно».
Тают на глазах Андрона красивые льдинки, освобождая пробитые ими ямки на теле игрушки. Каждая ямка свой рисунок имеет, где треугольнички выдавлены, где звёздочки, или ещё что. Андрон по безграмотности и названий многих не знает, и сравнить ему их не с чем. Только красота строгих форм от андроновой безграмотности хуже не становится.
Заметил Андрон – каждая грань в ямке по- своему лучи отражает. И тут, аж озноб по телу прошёл.
– Создать такую ледяную крупку, что в глину впилась – он не может, а вот ямки похожие оттиснуть, ему по силам. Тут голову ломать не надо – вырезал на торце прутика треугольничек, да вдавил этот треугольничек в сырую глину, так и хорошо, здесь тебе и углубление, и грани. А если эти углубления в виде треугольничков, кружочков, да звёздочек подкрасить, то о-го-го, как будет! Это не то, как он раньше на игрушку красу наводил.
Понял Андрон подоплёку случившегося, понял, как надо расписывать игрушку, понял, как надо класть ямчатый рисунок. Только невдомёк ему, как это лёгкая крупка, или градинка смогли в глине ямки оставить? Андрон об этом думать не стал, чудо, оно и есть чудо. А, как пришёл в строящуюся деревню, то перво-наперво сделал тройку игрушек из этой глины и простенький рисунок геометрический наложил, для памяти, а затем уж за постройку дома взялся. Только не знал Андрон слова такого – «геометрический». Это потом, через двести с лишним лет, грамотные люди эту роспись по глине, которую Андрон увидел и которую в скором времени обязательно освоит, назовут геометрической росписью, имя же глиняной игрушке дадут «Саратовская». Андрон же пока игрушку не лепит, он
