Девушка с проблемами - Татьяна Алюшина

Да, пронеси Господь! Не пронес!

Почему он расслабился? Почему позволил себе отпустить все на свете, даже больше, чем мог предположить?

Когда он ее обнял, в этом не было ничего сексуального, мужской заинтересованности, простое человеческое сочувствие той маленькой и очень одинокой девочке. Почему, как случилось, что в мгновение — спичка, брошенная в лужу бензина, — это вспыхнуло, переросло в сметающее все желание без возврата и микроскопической возможности вырваться?

Он не жалел! Пусть даже потом так по шеям получит, что мало не покажется, и головы не сносит, — не жалел!

Да найдите хоть одного нормального мужика в трезвом уме и твердой памяти, который может пожалеть о таком!! Вот честное слово — все мечтают именно так! Чтобы потерять контроль, голову, чтобы чувствовать, что женщина отдается тебе вся, целиком, до потери сознания, и улетать вместе с ней, чувствовать это обоюдное растворение… да господи боже мой!

Жалеть?! Сейчас!

Другое дело, когда все взял, то желательно, чтобы она еще не захотела взять и все остальное — тебя целиком и полностью, с потрохами, как человеческую единицу противоположного полу, теперь безраздельно принадлежащую ей.

Брать — да! Такое!! Да, всегда, и сам все отдам, что имею в этот момент, — в сексе, в неистовом откровенном единении — все отдам, всего себя, и помру на тебе с радостью! За такое и помереть не жалко!

Но что после… извини, это не мой поезд. К кому-нибудь другому — помоложе, менее циничному, менее свободному. А я старый холостяк.

М-да, от мыслей таких гордо поднятый было «флаг» пораженчески приспустился.

«Надо поспать. Пойти, лечь рядом с ней и просто поспать, и контролируй свои руки, мозги и член, Ванечка!»

Просто поспать!

Санька дрыхла в той же позе, в которой он ее оставил, — на спине, раскинув руки в стороны, заботливо прикрытая махровой простыней. Он улегся рядом, остановив себя, когда потянулся к ней неосознанно обнять. Сашка перевернулась на бок, обхватила его одной рукой за талию, вздохнула легонько во сне.

Он осторожно высвободился из-под ее руки, отодвинулся на самый край кровати, чувствуя, как закипает в нем раздражение.

— Гуров, — сонно пробормотала Сашка, — если ты еще чуть-чуть сдвинешься, то свалишься с кровати, а ты и так не совсем целый.

Он рассмеялся!

Да пошло оно все, хотя бы до утра!

И передвинулся к ней, и принял в свои объятия, сильно, крепко, с радостью освобождения, и поцеловал все синяки и разбитые губы.

— Спи! — приказал он ей шепотом.

Чувствуя, как на него снисходит такое умиротворение и спокойствие, какого не чувствовал миллион лет, может, никогда.

Что происходит?!

Как, каким невероятным образом эта Романова смогла снова ускользнуть?

Она уже была у него в руках!

И все! Все — дальше только своя империя, спокойное благополучие в роскоши — другая жизнь!

Как?! Почему?! Что это за мужик с ней, в конце концов?!

Твою мать!! Это невозможно, невозможно, но она снова исчезла!

Он не может без нее уйти! Он залез в такие дела, завязался с такими людьми, если он не исполнит свои обязательства… Смерть будет мечтой. Освобождением!

Он думал, старался изгнать панику, то и дело затапливающую мозг, конечно, он мог бы исчезнуть, но ненадолго, и жить, боясь и оглядываясь каждую секунду.

Зачем он ввязался в эти дела?!

Деньги. Еще деньги, власть, неограниченные возможности, расширение сферы своего влияния.

Он сам подставился! Он не сможет дать обратный ход и выйти из дела! Это тот случай, когда никакие бабки не помогут. Ему следовало уйти два дня назад — все было готово, продумано до мелочей и оплачено!

Но эта Романова! Сука!

Спокойно! Он все сделает, у него получалось много лет, получится и на этот раз!

Спокойно! Все необходимые действия по ее поиску предприняты. Надо только ждать!

Что же за мужик ее вытаскивает?

«Утро было добрым!» — как говорила одна из его любовниц, имея в виду ровно противоположное данному утверждению.

Иван проснулся с таким ощущением правильности и полноты жизни, которое и не помнил когда его посещало. Он осознал, что обнимает, крепко прижимая к себе, спящую Сашку, закинув на нее ногу, в полной боевой готовности.

И запаниковал. Снова.

И стал осторожно, чтобы не разбудить, отстраняться от нее, следуя всем весьма резонным «нельзя».

— Гуров, — сонно-умиротворенно, не открывая глаз, сказала Сашка, — не отползай по-пластунски, тебе не грозит насильственная женитьба и принудительный секс.

Ну не стервочка, а? Все-то она про него понимает! Знает!

Он взял ее!

Хотел нежно, неспешно, растягивая удовольствие, а получилось все быстро, стремительно, страстно, с хриплыми криками, улетанием…

Придя в себя, Иван понял — ничего никуда не делось: обоюдное недоверие, его страхи, что-то непонятное в ней — все это вернулось, как только улеглись страсти и успокоилось дыхание, разъединив, отгородив их друг от друга невидимой стеной.

Они оба понимали это, чувствовали и молчали, не расплетаясь руками-ногами, но оказавшсь по разные стороны этой стены.

Он перекатился с нее, удержался, чтобы не отодвинуться — стыдно так уж!

— Ладно, Гуров, все и так понятно: ты не доверяешь мне, я тебе, и все за этим следующее. Но давай хотя бы не опошлять того, что было. У тебя так было когда-нибудь? У меня нет! Никогда!

Он молчал.

А что тут скажешь? Господи, откуда ты взялась и за каким лядом все перевернула?! Чужая — своя женщина! Подозреваемая и на все способная, откуда ты свалилась на его голову?! Он не хочет ничего усложнять в своей жизни, он не хочет барахтаться в непонятном чувстве вины, обвинений!

— Спокойно, Гуров! У меня есть план! — деловито оповестила Сашка. — Перевести все в шутку и несерьезность незатейливого траха я тебе не позволю! Мы договоримся, что ничего не было, и все! Ты непонятный Гуров, я непонятная Романова!

Да, да, все правильно. Он ее почти ненавидел в этот момент!

— Сашка, — сделал неожиданно он попытку, так непереносимо тяжело было стоять с ней порознь, на разных черно-белых позициях, — расскажи мне…

«Освободи нас обоих, Сашенька! — умолял он ее мысленно. — Расскажи!»

Она рвалась к нему, он видел это в балтийском штормовом море ее глаз, рвалась поверить и… отступила.

— Мне нечего рассказывать и признаваться не в чем, Иван, я безоговорочно законопослушная дамочка и никогда ни в каких темных делишках не участвовала. Даже рядом не стояла! Я не знаю, кто ты и что тебе от меня надо. Для тебя это какие-то неизвестные мне цели, а для меня вопрос жизни. Я знаю, что жизни! Я не доверяю тебе, но не до такой степени, чтобы подозревать, что ты специально затащил меня в постель с намерением привязать к себе или выведать информацию из каких-то своих расчетов. То, что произошло между нами, было честно, искренне, без обмана и невероятно здорово! И тебе так плохо сейчас, потому что ты понимаешь, что, может быть, уже завтра тебе придется меня сдать, продать. А если не сдать, то что со мной такой делать дальше в твоей замечательной жизни? Я все понимаю, Гуров, но мне от этого еще хуже! В миллион раз хуже!