Мать королей - Юзеф Игнаций Крашевский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда Ягайлло позвал его через своего капеллана в свою спальню и со свойственной ему грубоватостью всё ему рассказал, маршалек оробел от тревоги и возмущения.
– Милостивый государь, это нечестивая клевета, её следовало опровергнуть… разве у нас нет средств узнать правду? Людей, достойных веры, чтобы мы прибегали к Витовту и позволяли ему вмешиваться в наши дела? В окружении королевы много таких достойных людей, как Наленч Мальский, её охмистр, муж, достойный доверия и уважения. На что нам тут буйный и вспыльчивый князь Литовский?
Это, наверное, убедило бы короля, если бы не пришло слишком поздно. Ягайлло устыдился признаться, что согрешил поспешностью, что позволил на себя накричать и вырвать у себя разрешение. Он был вынужден защищаться и сам себя уговаривать, что королева была виновной.
Он начал перечислять маршалку имена, повторять всё, что слышал от брата, объяснять, что иначе поступить не мог.
– Она его племянница. Он бы всё-таки не пятнал собственную кровь и род, если бы не был уверен в вине! – воскликнул он. – Не разрешил бы трогать королеву, пока не убедится.
Маршалек тут же предложил себя, чтобы ночью и днём помчаться по тракту, ведущему из Кракова на Русь, догнать королеву и стоять на страже, чтобы, кроме уже осуждённых Щуковских, никому не причинили вреда. Он для того только хотел приказать взять под стражу каморников, раз так хотел король, чтобы они могли очиститься.
Збигнев из Бжезия, для которого не было тайной, что делалось на дворе, напомнил королю, что люди, окружающие принцессу Ядвигу, в постоянной войне с двором Соньки и друг против друга выдумывали откровенную клевету. Поэтому оттуда легко могли пойти донесения к Витовту, который, чувствуя неприязнь к племяннице, больше им верил, чем стоило.
Маршалек снова поколебал уверенность короля, но в то же время пробудил в нём сильное недовольство, что разрешил Витовту распоряжаться собой и без совета других людей сдал на него дело.
Того же дня Збигнев из Бжезия двинулся в погоню, очень опасаясь, что может прибыть слишком поздно… а ловчий и любимец Ягайллы, Збрамир, который знал его слабость и хотел развлечь и утешить пана, до тех пор воспевал ему красоту лесов и множество зверя в них, пока не склонил печального Ягайллу приказать готовить собак и коней, и, взяв с собой сокольничих, выехал из Городла в пущи у Буга.
Может, в голове он предполагал, что, если ехать дальше по дороге к своей Руси, он случайно встретит королеву.
Хотел её ещё хотя бы раз увидеть.
IX
Сонька весело ехала со своим избранным двором на Русь, где должна была встретиться с королём. Ей составляли компанию любимейшие слуги и самые близкие каморники, те, к которым привыкла, потому что были ей преданы душой и сердцем. Старая Фемка никогда её не покидала, потому что не могла без неё обойтись. Касия и Эльза Щуковские своей весёлостью, щебетом, беседой, новостями, которые оживляли однообразную жизнь, также смогли стать незаменимыми.
Каморников возглавлял Хинча из Рогова, который был самым близким, самым смелым и для Соньки самым приятным, потому что она знала, что более преданного, чем он, у неё нет. Пётр Куровский, Ваврин Заруба, Ян Краска, Яшко из Конецполя, двое Щекоцинских, все тех, на которых жаловался Страш, находились в свите королевы.
Из Кракова до Медики, где Сонька надеялась встретиться с мужем, весенними днями, неспешная поездка была как бы развлечением. Становничьи ехали впереди, готовя ночлеги, шли повозки с кухней и челядь за ними, а там, куда прибывала пани, её приветствовали войты, солтысы, старосты, и заранее так всё было приготовлено, чтобы ей и двору не было ни в чём недостатка.
Народ толпился, чтобы увидеть красивую молодую королеву, которая попеременно на коне и в карете продвигалась к цели путешествия.
Приезжая на ночлег, она везде находила комнату, окуренную смолой, застеленную ковриками и коврами, для кровати свежее сено и огонь на кухни, на которой готовилась рыба, жарилась добровольно поставляемая дичь.
В некоторых местечках старшины выходили с музыкой, с трубам, с гуслями и лирами, песней приветствуя королеву, а в костёлах били в колокола.
Сонька входила в часовни, по дороге молилась со своим двором.
Возле неё не было грустных лиц, ни в одном сердце не было предчувствия бури. Напротив, вырвавшись из стен, двор как бы ожил, весь смеялся и озорничал. Срывали по дороге ветки цветущей черёмухи и покрывали ими карету. Девушки плели венки себе и своей госпоже. Каморники выходили, принося самую свежую воду и самые белые калачи.
Сонька также часами была очень весёлой и смеялась с ними, у неё не было никакой причины грустить, и однако, приезжая на ночлег, она жаловалась Фемке, что её преследовали чёрные мысли. Она сама не знала, откуда они приплыли. Ребёнка оставила здоровым, он рос на удивление живым, резвым и красивым, как мать.
Фемка старалась рассеять тучи и вынуждала девушек развлекать государыню.
Поэтому вечерами пели и рассказывали сказки, а часто ловили и старых женщин, чтобы ворожили, и девушек, чтобы пели свои простые деревенские песни, которые королева с радостью слушала.
Днём около плетущихся карет каморники никогда не могли долго оставаться спокойными, выскакивали порисоваться, бегали, подбрасывали копья и обухи, ловя их в воздухе, ссорились, устраивая весёлые турниры.
Так они не заметили, что цель путешествия, Медика, была уже очень близко. Там в старом большом доме, хорошо знакомом королю и Соньке, окружённом сараями и постройками, для обоих дворов место было достаточно. Также для самой последней челяди разбивали шатры, когда было нужно. Король в местных лесах, полных разного зверя, не только любил охотиться, но мчаться по ним и наслаждаться этой пустынной тишиной среди деревьев, которая была ему милей общества людей.
На следующий день Сонька должна была остановиться уже в Медике. Ночлег выпал в деревне, в которой не было усадьбы, только большой постоялый двор, а из него ради королевы выбросили всех, кто там жил, и несколько соседних хат приготовили также для двора. Буря после полудня чуть задержала путников, потому что нужно было спрятаться перед ливнем; поэтому на ночлег приехали уже ночью. Заботливые становничьи на ярморочной площади перед постоялым двором зажгли пару смоляных бочек, чтобы королеве было веселей. С окриками и смехом двор остановился и начал размещаться.
Хинча, который везде командовал, первый вбежал в постоялый двор посмотреть;
