Провинциальный роман. Книжная девочка - Наталья Шумак

— Нагрела лапки, тварь бесстыжая?!

Арина промолчала, ушла на кухню. После поминок в кафе изрядное количество давно не общавшихся людей нагрянуло к Семеновым: допивать и жаловаться друг другу на сволочную жизнь. На кухне разбили зеркало и прожгли занавеску, разворовали серебряные чайные ложки, забили мойку. В туалете написали мимо унитаза, а сейчас там и вовсе закрылся блюющий древний дед. Из Анечкиной комнаты, как позже выяснится, пропали деньги и украшения. В прихожей оборвали вешалки — это уже действительно было ерундой. На разруху в зале и хозяйской спальне Арина пока не обращала внимания.

Не до того.

Зависть человеческая всегда была ей отвратительна. От неприязненных взглядов у Арины разболелась голова. Почему наличие денег вызывает у многих агрессию? Почему горе богатого родственника радует? Почему помощь из рук финансово обеспеченного дяди воспринимается как должное, а отказ в пресловутой материальной поддержке дико бесит?

Зависть. У тебя отвратительный оскал. Ты делаешь врагами самых близких людей. Ты могущественна и непобедима. Сколько силы клубится на дне черных трещин, разверзающихся в душе твоего раба!

Зависть. Воистину, ты движешь большинством двуногих, ты вынуждаешь предавать и продавать, ты делаешь губы холодными, а руки трясущимися, ты наполняешь сердца ненавистью и злобой. Ты правишь половиной мира, и как отвратителен этот мир!

Арина осталась ночевать одну ночь, другую, третью. Организовала и провела девять дней. Ухаживала за Людмилой Георгиевной как за маленькой: умыться, зубки почистить, выпить лекарство, сделать укольчик, спать пора и прочая, и прочая, и прочая… Вывезла за гостями грязь. Оплывшая, опухшая от слез женщина вызывала в ней острую жалость.

Разродившаяся Виноградова слегка приревновала, ей не хватало внимания и заботы. Арина перестирывала гору пеленок и подгузников, целовала мягкую теплую щеку, выслушивала невнятные жалобы на Васю, и уносилась к Семеновым. Кузнецовский же первенец вел себя образцово-показательно: ел и спал, ел и спал. Арина думала, что такие младенцы существуют лишь в больном воображении авторов всевозможных пособий для молодых мам. А вот и нет. Новорожденный Иванушка оказался сказочным, пухленьким, веселым и спокойным. Просто чудо расчудесное. Его мутно-голубые глазки и вздернутый носик совершенно очаровали Васиных стариков. Кузнецовы были людьми простыми и строгими, чемпионка им никогда не нравилась. Но долгожданный внук, это совсем другой коленкор. Старший сын и первая сноха нарожали четырех девчонок, тоже неплохо, само собой. Совсем неплохо. Да и живут тут же, в Калошкино, на глазах. Ан первый внук, он и есть внук. Продолжатель рода. Кузнецов младший. Уважил Василий стариков, нарек сынульку в честь отца. Помозговали родители, поспорили, да и отправилась свекровь (на полгодика, сынок, до осени) к молодым в их однокомнатную хрущевку. Алена воспряла духом, стала в спортзал наведываться, успокоилась, подобрела и, внезапно заявила подруге.

— Нет, все же друзья они из детства. Настоящие которые.

И что ей ответишь? То ли она собственную неправоту признает — весьма сомнительное допущение — то ли просто сентиментальную чушь порет; попробуй разберись. Хорошо, что со свекровью неожиданно поладили.

— Не поверишь, у нас с Надеждой Борисовной прям любовь началась. Сюсюкает с Ванечкой, в попку целует. Я сцежусь, бутылочку с молоком в холодильник заброшу и фьюить. Благоверный маме рассказал, сколько я в клюве приносила, она прониклась. Гонит заниматься, чтобы я, значит, форму восстанавливала. Только просит не упираться особо, пока, чтобы молоко не пропало. Такие дела.

— Это замечательно!

— Пошли вместе восстанавливаться. О, блин, забыла, что тебе нельзя. Извини.

— Ерунда.

— Лечебную что ли гимнастику какую делай.

— Я делаю.

— Точно?

Поговорили называется.

Арина выгуливала Гарри — семеновского французского бульдога — и занималась простейшими дыхательными упражнениями, вот и вся ЛФК. После десяти дней жизнь понемногу стала вползать в колею, или «устаканиваться» — как поговаривал глава семьи. По вечерам пили чай, по просьбе хозяйки Арина читала вслух пару-другую рассказов О. Генри.

— Ты давно не получала зарплату.

— А когда я работала?

— Мне, кстати понравились твои заметки о клубе.

Виктор Иванович строго смотрел из-под очков.

— Я давал тебе немного денег в санаторий, на разные мелочи, так это было месяц назад. Возьми мой коричневый кошелек, в кармане пиджака, неси сюда.

— Вот.

Виктор Иванович вынул пару пятисоток.

— Держи.

— Спасибо.

— Хочешь заняться «Астролябией»? Целиком. Дизайн, обстановка, порядки, персонал? А?

— Я не потяну. Я в строительстве не смыслю ни фига.

— Так я тебя прорабом и не приглашаю.

Людмила Георгиевна оторвалась от «Домового» и заметила поучительно.

— Кесарю — кесарево.

— Вот именно.

— Не умею руководить. Придумать что-нибудь, это запросто, но претворять в жизнь, нет, не мое.

— Значит решено.

Не без юмора подытожил суровый шеф.

— Завтра к девяти со мной в офис. Там и разберемся.

— Виктор Иванович, пожалейте.

— Нет. Ни за что.

Арина всплеснула руками, топнула ногой.

— Еще разок. Мать, взгляни, какой темперамент, а притворяется флегматиком.

— В тихом омуте черти водятся.

— Спасибо.

Арина повторила еще раз, более ехидно.

— Спасибо огромное.

— Чай, кстати, будет сегодня?

— Да. Жасминовый.

— Гадость какая. Пейте, девочки сами. Мне цейлонского, пожалуйста. В мою любимую кружку с подсолнухами. И три ложки сахара, как всегда.

Арина набрала номер Евдокии Яковлевны. Поболтала о пустяках, поблагодарила за книжку Майлсон. Угодили, очень! Поинтересовалась проблемами, болезнями, сплетнями и новостями. Выслушала исчерпывающийся репортаж, привнося в него подобающие краски междометий и коротких уточняющих вопросов. Разговор получился чуточку забавным, чуточку горьким. И закончился на печальной ноте.

— Дочь задумала взять реванш за старые обиды. Настаивает на разделе квартиры. Чтобы я съехала в коммуналку. На что приличное можно разменять мои руины Парфенона? Просто кошмар. Подает в суд.

— А где она живет?

— С мужем, но надумала разводиться. Внучки прописаны у меня, я ведь не вечная, все понимаю. Была у нас такая договоренность. Не представляю, что делать теперь. Ума не приложу.

— Почему бы ей — не разменять квартиру мужа?

— Он, деточка, как бы выразиться помягче, деловой человек. Его она боится, как черт ладана. Придется мне покидать насиженный угол.