Провинциальный роман. Книжная девочка - Наталья Шумак

— Да уж, ситуация.

— Вы, деточка обо мне не волнуйтесь. Перемелется, мука будет. Может, все иначе сложится. Заговорила я вас. Уже давно спать пора.

— Пол одиннадцатого, всего на всего.

— Спокойной ночи, голубушка.

— Спокойной ночи, Евдокия Яковлевна.

Положительно, мир полон проблем и горя!

Утро оказалось свежим и прекрасным, несмотря на слякоть и пепельный цвет неба. В квартире пахло кофе и тостами, на улице весной. Гаррик всюду совал влажную пуговку носа, лихорадочно вилял огрызком хвостика и не хотел возвращаться.

— Как бы не так, господин француз, как бы не так.

Морщинистая мордашка пса выглядела необыкновенно умильной и ласковой. Но Арина, не вняв мольбам, втащила бульдога в подъезд.

— Домой. Домой.

— Арина, выходим через пять минут.

— Димочки еще нет.

— А пусть попробует опоздать, я ему покажу гаррикову мать.

— Почти стихи.

— Не критикуй прямое начальство.

Арина кивнула, заглянула в зал, там она ночевала, там лежали ее вещи, подхватила сумку. Что еще? Подкрасить губы? Все-таки выход на люди. Или не стоит? Наверно, она действительно стала забываться. Прежняя сдержанность в отношениях с Семеновыми уступила место фамильярности. Так и по носу получить недолго, невесело подумала она. Не заметила, как перестала считать их чужими людьми. Распустилась, идиотка. Мало тебя жизнь учила?!

— Ариночка!

— Да, Людмила Георгиевна.

— Мы тебя заездили совсем, а ты сама недавно из больницы. Так расстроилась, ничего не соображала эти дни. Как мне, вернее нам с Нафаней, повезло, что ты оказалась рядом. Как повезло.

— Пустяки.

— Да нет, совсем наоборот.

— Арина, не телись!

Подал голос из прихожей обувающийся глава дома.

— Дел невпроворот!

— Нафаня, ты ведешь себя как свинья. Взгляни на девочку, она же серого цвета. Сама чуть дышит, а ночей не спала из-за меня. Ей еще лечиться и лечиться.

— Ерунда.

— Я тебя как стукну!

Людмила Георгиевна выплыла в коридор, шутливо замахнулась на мужа и вдруг обняла, прижалась к нему крепко, чмокнула в щеку, отпустила, посмотрела со стороны, покачала головой, вынула платочек, стерла отпечаток помады со щеки.

— Давно ты меня не целовала, мать.

— Две недели.

— Целых две недели? И не выходила никуда. Представляю, что в твоей школе творится.

— Плохо представляешь. Ну, иди.

Они спустились по лестнице, Арине показалось, что твердокаменный шеф раскис и вроде бы даже хлюпает носом. Точно показалось. Плачущая статуя командора и та удивляла бы меньше. Димочка, как порядочный, ждал у подъезда, слушал «МС»- радио и ковырялся в носу.

— Гони в офис.

Велел шеф после коротких взаимных приветствий. В зеркале Арина поймала внимательный взгляд водителя, от него веяло холодком. Ну и наплевать. Мало ли кому она не нравится. Не зеленая бумажка — в конце концов. Homo homini lupus est. Не так уж сильно люди изменились за пару тысяч лет, чтобы устарели кой-какие мудрые изречения.

В офисе царил чудовищный бардак: грязные чашки в мойке, затоптанные полы, мутные оконные стекла (походили на тонированные). Народ курил, вис на телефонах, раскладывал виртуальные пасьянсы, сплетничал. Арину передернуло от отвращения. Судя по всему, несчастный шеф отпустил поводья, и кони понесли. В кабинете Семенова было немного чище. Пыльные подоконники, полы с застарелыми разводами, покосившийся пейзажик на стене. Арина вспомнила, ЧТО согнуло в дугу Виктора Ивановича, и вскипела не хуже хваленого чайника «Тефаль».

— Могу навести порядок.

— Нет, ты убираться не должна. Перестань. Займешься клубом.

— Могу припахать народ. Они от безделья на головах стоят.

Виктор Иванович тяжело опустился в кресло.

— Есть же уборщица, секретарь.

— И где они?

— Это так важно?

— Разруха процветанию не способствует. Вам не разорваться, я понимаю. Выдайте мне карт-бланш. Пару разгильдяев можно и турнуть. А через пару дней переключусь на клуб.

— Оно тебе надо? Что за аврал?

— Команду пора призвать к порядку.

Виктор Иванович поджал губы и выпучил глаза.

— Я похож на идиота?

— Обычно нет.

— А сейчас?

Он высунул язык и сморщился.

— Да. Очень.

— Деточка. Я почти в норме. Они получат по рогам сегодня, вот увидишь. И порядок будет. Ты о другом думай.

Он щелкнул кнопкой.

— Марья Петровна! Подойдите ко мне. Это Арина. Она, как же ее обозвать, пусть пока менеджер, вот, она будет делать клуб, о котором я вам говорил — «Астролябию». Сидеть будет вместо Анечки, ей нужен компьютер.

— С подключением?

Он посмотрел на Арину, уточняя.

— Желательно.

Пробормотала, она, несколько ошарашенная.

— Значит с подключением. Подчиняется лично мне. График работы свободный. Оформите ее сегодня же.

— Менеджер?

— Пока. И на особом счету. Ясно?

— Да.

Марья Петровна поджала тонкие губы и испепелила девушку, вернее попыталась испепелить взглядом. Арине сие было решительно безразлично. Она понимала, что первое время все будут коситься на протеже шефа, избежать таможенного досмотра и перемывания костей невозможно, разумнее смириться и не дергаться. Надоест — отстанут.

Закуток, гордо именующийся кабинетом, был похож на кладовку. Маленький стол, стандартный письменный просто не влез бы, стул, полки для бумаг и пол квадратных метра для худощавого посетителя, человека с формами запихнуть некуда. Впервые в жизни у Арины был свой собственный кабинет. Это следовало отметить. Она позвонила Виноградовой, похвасталась и выслушала ворох новостей о Ванечке. Навела чистоту, съездила полюбоваться доисторическим зданием, которое предстояло осовременить и превратить в модное заведение. В голове закружилось несколько дополнительных мыслей. Выпила в гордом одиночестве чашку красного чая. Зафиксировала свежие идеи и призадумалась. Даже ей, человеку куда как далекому от строительства, было ясно, что потребуются профессионалы: рабочие, прораб, дизайнер. Дизайнер? По-видимому, танцевать следовало отсюда. Замшелые старцы не годились. Арина, теоретически, допускала наличие жизнерадостного и талантливого дедушки, брызжущего блестящими идеями, но только теоретически. Провинциальное бытие имеет одну неприятную особенность: жирафы, длинношеие чудаки, которым, как пел поэт: «видней» — либо спиваются, либо вешаются, либо перебираются в столицы. Среда давит. Высовываться — проблематично и небезопасно. Почему? Особенность национальной жизни. Провинция ценит усредненную надежность, без вывертов и закидонов. Провинция платит скупо, а порой не платит совсем. И, наконец, провинция, по определению, исторгает чужеродные элементы. Провинция склонна к пуританству, консерватизму, скепсису. Здесь не щеголяют нетрадиционной сексуальной ориентацией. Здесь не балуются свингом, не афишируют увлечение нудизмом. И так далее. Не сказать, что Арину подобное сильно огорчало. Она принимала правила игры. Однако где взять талантливого дизайнера? Ловится ли эта рыба в Заранском пруду? Блин.