В Москве-реке крокодилы не ловятся - Федора Кайгородова

Клянусь, не припомню более трагического и более смешного момента в своей жизни! Так и запомнилось мне. Уходящий вдаль капитан. Его торжествующе скандальная Сонечка. Мечущийся по палубе с чужой папкой завхоз. Дима на качающемся буксире, все еще со мной на руках. Мне было жаль капитана!

— Опустите же меня на пол! — сердито сказала я командиру.

И тут всеобщий хохот потряс наш корабль. Матросы хохотали, как сумасшедшие. А на буксире начали быстренько сматывать буксирный конец, с опаской поглядывая на судно.

— Посмотрите со стороны, как отвратительно выглядит ревность в сольном исполнении, — сказала я, оказавшись на твердой палубе и поправляя одежду.

— Это не имеет ко мне отношения! — ответил Перов не вполне уверенно.

— Имеет, имеет!

Буксир долго ждал, когда перед шлюзом столпятся другие судна, а потом первым юркнул в ворота. Мы плавно опускались вниз, и вскоре оказались в глубоком колодце пустого шлюза. Мне было как — то не по себе, словно в одиночной камере. Я никогда не была внутри шлюза. Впрочем — в одиночной камере тоже.

Потом мы вышли на простор Угличского водохранилища по другую сторону шлюза и вскоре причалили ко вполне приличной пристани. До ближайших домов тянулась пустынная и слегка заснеженная дорога.

— Меня ждет машина! — сообщил Дмитрий Перов. — Станислав Сергеевич едет со мной. Мы берем курс на управление. Можем и вас прихватить!

— Спасибо! Я для начала зайду в местный магазинчик! — ответила я, надеясь, что мой отказ прозвучит убедительно. — Интересно, здесь курсируют автобусы?

— Лучше бы вам отправиться с нами, — вместо ответа сказал Перов, задвигая себя в УАЗик, который поджидал их на пристани.

Проследив, как завхоз последовал за ним, я медленно двинулась вдоль дороги, всматриваясь в заснеженную даль, и тут же поняла свою оплошность. Потому как местных магазинчиков ни вблизи, ни вдали не предвиделось, как, впрочем, и всяких других строений. Вскоре меня догнали «Жигули». Следователь Крага на этот раз сидел на пассажирском месте. Я, ни слова не говоря, устроилась сзади.

— В гостиницу! — приказал водителю следователь, как только за мной захлопнулась дверца. — И не слишком торопись! Пусть та машина уйдет подальше!

Мы ехали тихо, пока не добрались до города, а потом водитель помчался по улицам, не разбирая дороги и не тормозя на перекрестках — вероятно, здесь было так принято. УАЗик, видимо, угличские пешеходы хорошо знали, так как они разбегались заранее. Возле гостиницы мы со следователем вышли из машины, а водитель остался, незамедлительно уткнувшись в газету.

Это была вполне провинциальная гостиница внушительных размеров, какие строили в советские времена во всяком мало — мальски приличном месте. Но сейчас здание выглядело неухоженным и поношенным, как старый сюртук. Здесь были стулья в фойе, плакаты на стенах и стойка портье, более напоминавшая будку для собак. Выглянувшая из нее старушка в седых буклях, видимо, собиралась тявкнуть, но, проявив недюжинную выдержку, промолчала. Лишь глаза ее бесцветные и слезящиеся, так и обшарили мое лицо, остановившись на кепке.

На втором этаже прямо возле лестницы меня, как вновь приезжую, ожидал задравшийся кусок линолеума, я мне пришлось отдать ему дань, споткнувшись и едва не растянувшись по всему коридору.

— Прекрасно выглядишь, Наташа! — сказал следователь, подхватив меня на лету, мне кажется, он заранее приготовился к линолеумным экзерсисам. — Я рад, что у тебя все в порядке.

— Стараемся, Анатолий Петрович? — на лету ответила я.

Едва мы появились на пороге его номера, как я тут же стала докладывать ситуацию.

— Да брось ты, Наталья, излишние церемонии! Я же не твой начальник. Ты пока посиди, погрейся!

Крага ушел и через некоторое время вернулся, держа в руках тусклый алюминиевый чайник. Я почему — то думала, что здесь все еще раздувают угли в самоварах, судя по внешнему виду «нумеров».

Набрав воды из ржавого крана, Крага включил вилку в расшатанную розетку. Сжавшись в комок, я ожидала взрыва, но операция включения произошла благополучно. Тем временем я осмотрелась. Это был, наверное, один из лучших номеров, о чем просто неприлично кричала старинная мебель: столик с витиевато изогнутыми ножками, кровать с набалдашниками в виде звериных морд. Ни телевизором, ни радио, ни вообще цивилизацией здесь не пахло. В номере был туалет, ванная, и даже два крана. В одном текла обычная холодная вода. В другом — слышался долгий протяжный свист, видимо, его назначение было известно только древним строителям.

Крага открыл коробку конфет и водрузил ее на низкий столик, как главное обеденное украшение. Я заметила в урне пустые коробочки из — под разной там лапши. Либо следователь обожает лапшу, либо в местных магазинчиках ничего другого из одноразовых продуктов не продают.

— Рассказывай, как можно подробнее, Наталья! Что видела, что слышала?

— Нечего особенно рассказывать, Анатолий Петрович! Я не узнала, кто убил водолаза!

— Ну, ты даешь! — восхитился следователь. — Я и не ставил перед тобой такой задачи. Понаблюдать за людьми и при этом не слишком высовываться — вот и все, что требовалось от тебя. Так что, давай по порядку! Начнем с руководства!

Мне, честно говоря, было полезно все рассказать. Когда слышишь себя как бы со стороны — мысли приобретают стройный законченный вид, а иногда даже неожиданное освещение.

Вот что услышал Крага.

— Капитан Александр Александрович Седов. Серьезный профессионал, большой опыт, но не честолюбив. Спокойный, уравновешенный. Обременен семейными проблемами и особенно женой!

— Что значит, обременен женой? Она больна, что ли? У меня несколько другие сведения!

— Напротив, очень даже здорова! Но ревнива, как черт! Это ее мы встретили, когда подъезжали к пристани на месте посадки на канале имени Москвы. Вы еще тогда погнались за ней!

— Мне удалось установить, что это жена капитана, но я не мог понять причин ее слежки!

— Причина стара, как мир. Ревность! — с мудрым видом сообщила я. — Она не только там следила, но и везде! Здесь, в Угличе она первой на корабль заскочила и устроила мужу форменный скандал, увидев меня!

— А капитан действительно неравнодушен к женщинам?

— Действительно! Но это как бы платонические чувства, он ищет женского тепла и отзывчивости.

— Ревность, ревность! — сказал Крага. — Это, конечно, естественное чувство, но для немолодой пары их отношения выглядят несколько экзотически. Тебе так не кажется?

— Кажется. Но во время убийства он наблюдал за нами, то есть, за нашим потоплением.

— Это с его слов, — сказал Крага. — Тем не менее, это неплохо, неплохо! Продолжай, Наталья!

— Заместитель по хозяйственной части Станислав Сергеевич Картов. Этакий чеховский вариант современного человека в футляре. Пугливый, нервный, экономный до мелочности. Где был во время убийства, не знаю. Но боится собственной тени.

Крага сделал пометку в своем блокноте, но ничего не сказал.

— Инженер Саша Комаров. Искатель приключений, но пока не осознал своего предназначения. Его ценят, как специалиста. Я с ним провела больше всего времени, но сказать нечего — какой — то он такой — не поддается системности. Но умен, развит и независим.

— Он за тобой ухаживал?

— Было дело! — согласилась я скромно и продолжила: — Крановщик Николай Дроздовкин. Этот, наоборот, как на ладони. Счастлив в семье. Недавно сын родился, только о нем и говорит.

— Два трюмных матроса. Николай Кравец. Солидный серьезный мужик, не слишком грамотен, но дело свое знает. Гена Киреев — молодой, после армии. Весельчак и балагур. Смотрит, куда бы сбежать с корабля, где платят больше. Они не похожи на убийц.

— Никто не похож на убийц.

— Кок Иван Иванович Иванец. Несмотря на наивное сочетание имени и фамилии, сообразителен, хитер и осторожен. Разведен, детей нет. Пришел с военного флота. Неприятный человек, но очень положителен. Он сказал мне, что накануне убийства слышал спор между водолазом и механиком.

— Что? А вот это уже интересно? — Крага отставил блокнот и положил конфетку в рот, забыв при этом сказать, что он не есть сладкого, как делают все мужчины при зверском поедании кондитерских изделий.

Он проглотил конфетку нежеванной, а потом только спросил:

— Почему он сообщил это именно тебе? Ты кому-нибудь говорила о своем задании?

— Никому, Анатолий Петрович! Я сама удивилась! Вы думаете, вы думаете? — мои глаза стали похожи на две плошки.

Я, конечно, понимала, что со стороны кока это могла быть провокация — он отводил подозрения от себя. Но зачем? Ведь никто его и не подозревал?! Воистину, на воре шапка горит!

— Вы думаете, он переводит стрелки? Он мне сказал, что не верит, что я интересуюсь им, а думает, что занимаюсь убийством. И посоветовал поговорить с механиком.