Кеес Адмирал Тюльпанов - Константин Сергиенко

Я не стал делать вида, что удивлен.

– Знаю, хозяин.

– А сам посуди, хорошо ли, что дети бегают от отца?

– Конечно, плохо.

– Так вот, помоги мне его вернуть.

– Да я не знаю, где он, хозяин!

– А я думаю, знаешь. Так вот, если ты сделаешь так, что Мартин вернётся в лоно семьи, то будешь истинный христианин.

– Хозяин! Да я сам за это! Только он не слушает. Я уже уговаривал его вернуться.

– Слушай, Кеес, хватит нам в кошки-мышки играть. Давай попросту. Заманишь ко мне Мартина, взамен получишь… отца!

– Какого отца?

– Своего, родного. Питера Схаака, корабельного плотника из города Лейдена.

У меня просто мурашки побежали по коже.

– Да мой отец утонул, хозяин! Три года назад утонул, в наводнение!

– А если не утонул?

– Тогда где же он?

– А вот в том-то и дело. Но сначала ты должен ответить, согласен ли обменять своего отца на моего сына? Сразу наладятся две семьи. Хорошее дело, Кеес.

– Но мой отец утонул! Если б не утонул, то обязательно вернулся бы в Лейден!

– А если не может вернуться? В общих чертах, Кеес, дело обстоит так: отец твой тогда не утонул, его подобрали. Но он попал в нехорошую историю и сейчас сидит в одной тюрьме. А я могу его вызволить, Кеес. Правда, это нелегкое дело. Но, по-моему, стоит того, чтобы сын мой вернулся в отцовский дом. Так разве не хочешь увидеть родного отца?

– Конечно, хочу, хозяин!

Я не верил ни одному его слову. С другой стороны, что-то уж больно крупно играет Слимброк. Отец! Да я бы полжизни – нет, целую жизнь отдал, чтобы его воскресить. С другой стороны, во мне всегда жила надежда, что отец вернётся. А вдруг Слимброк говорит правду? Вдруг мой отец жив и случайно попал в тюрьму?

– Так вот, Кеес, хороший обмен предлагаю. Только я могу вызволить из тюрьмы твоего отца. Только ты можешь вернуть мне Мартина. Всего от тебя требуется, чтобы ты под каким-нибудь предлогом привел его в нужное место, а там уж мое дело. Про наш разговор Мартин ничего не узнает.

– А отец? Когда я увижу отца?

– В тот же день. Но для того, чтобы вызволить его, понадобится несколько дней. Думаю, и тебе нужно время, чтобы разыскать Мартина. Так вот, ровно через две недели и встретимся. Помнишь дом мельника, где нас подслушивал?

– Помню, хозяин. Это по дороге на Валкенбург.

– Ровно через две недели приходи туда с Мартином, а я вместе с твоим отцом как бы случайно заеду туда.

– А если без отца? Если обманете?

– Хорошо, оставь Мартина где-нибудь поблизости. Если приеду с отцом, выдашь Мартина. Если один, ничего про него не скажешь. Подходит?

– Хорошо, хозяин. Значит, в доме мельника по дороге на Валкенбург. Через две недели.

– Смотри, Кеес, не вздумай затевать каких-нибудь козней. Помни: отец в моих руках. Если обманешь, не пожалею, век будешь сиротой. Ну что, тебе и вправду к Вальдесу? Тогда в Лейдердорп, налево, а мне прямо. До встречи. Так помни: Мартин за отца.

Он отпустил мою руку и ушёл.

Нельзя ему верить, нельзя! Хитрющий, просто дьявол! Но разговоры об отце разбередили душу. Может, на самом деле он что-нибудь знает? И всё-таки, может, не утонул отец?

Я шёл разгорячённый, обдумывал хитрость Слимброка. Почему отпустил меня? Надеется, что предам Рыжего Лиса? На чём основана такая надежда? Неужто Слимброк, этот оборотень, прошедший огонь и воду, так легко отпустит своего врага, без уверенности, что рано или поздно тот снова попадёт к нему в руки?

Меня бросало то в жар, то в холод. Но почему-то росла уверенность, что ровно через две недели, не знаю уж как, но всё-таки окажусь в заброшенном доме мельника. Наваждение, просто наваждение! Или действительно ждёт меня там отец? Может, Слимброк побоялся расправиться со мной из-за полковника Вальдеса? Поверил, что я иду из Гааги? Но ведь он мог это выяснить: не отпускать меня до утра, а потом спросить в Лейдердорпе, кто я такой.

В Лейдердорп мне, конечно, не нужно. Я сделал небольшой крюк, напротив деревеньки Кронестей перешёл по мосту Роомбургерский канал и взял направление на Роттердам. Но шёл я, конечно, недолго. Совсем ослабел, да и туман стал подниматься от земли – не разберёшь дорогу.

Хорошо ещё, попался стог сена. Я закопался в него и заснул. Последняя мысль была про Михиелькина. Как-то он там, бедняга, один?

Разбудил меня далекий грохот. Продрогший, я выкарабкался и на сумрачном предрассветном небе увидел вспышки огня. Где-то в паре часов ходьбы от меня шёл бой. Не иначе у Ландсхейденской дамбы! Неужто гёзы двинулись к Лейдену?

Зуб на зуб у меня не попадал. Я чуть не бегом ринулся в сторону Ландсхейдена. Не помню уж, как прошёл эти пять миль. Сильный озноб леденил тело, никак не удавалось согреться.

Помню только, когда выбрался на дамбу, необычная картина поразила взгляд. До самого Роттердама огромным зеркалом раскинулась вода! По ней, как по январскому катку, казалось, скользили деревья, дома, заборы. И целый рой лодок, судов и барок рассыпан между крестьянскими домами, а над дамбой трепещет бело-сине-оранжевый флаг – знамя гёзов.

Как зачарованный смотрел я на эту панораму, а тело трясло и зубы стучали.

И тут, откуда ни возьмись, подбежал ко мне Сметсе Смее и закричал:

– Кеес! Малыш! Клянусь Артевельде, это наш Кеес! А дальше уж ничего не помню.

ГЁЗЫ

Несколько дней провалялся я на барке «Дельфтский ковчег», где Сметсе Смее командовал пушками.

Но горячка скоро прошла. Меня вволю кормили мясом, бобами, даже вино заставляли пить, поэтому я быстро окреп и встал на ноги. Да и где тут лежать, когда творятся такие дела. Казалось, сама голландская земля поднялась против испанцев. Она по своей воле приняла на себя море, только бы смыть испанские следы!

Много я слышал о морских гёзах, а тут попал на корабль и теперь сам мог убедиться, какой это веселый, отчаянный народ! Было их не больше трех тысяч, а шли они против десяти тысяч испанцев. Суда плоскодонные, небольшие, самый крупный наш «Дельфтский ковчег» с пятью пушками на борту и флагом адмирала Буазо на мачте.

Ландсхейденскую дамбу гёзы взяли без всяких потерь. Испанский заслон кувырком полетел с плотины. Днём испанцы пытались отбить дамбу. Не тут-то было – их погнали дальше. Сразу стали ломать проходы для судов. Пока я лежал в горячке, вода хлынула дальше и добралась до плотины «Зелёная дорога». Здесь тоже был штурм. «Дельфтский ковчег» подпрыгивал от выстрелов, а я в это время лежал в матросском кубрике и бредил. Казалось, что на какой-то повозке с грохотом несусь по небесам.

Взяли «Зелёную дорогу». Скинули испанцев и отсюда. Тут я как раз поднялся и первый раз вышел на палубу. Кругом водяная гладь! Широкой колонной мы тихо двигались на север.

– Два фута! Два фута! – кричал впереди матрос.

– Два фута в обрез, – сказал Сметсе Смее. – Сбрось пару дюймов, и заскребём дном по капусте.

Некоторые суда и сейчас застревали. Гёзы выпрыгивали и начинали толкать их руками.

– Впереди по крайней мере три дамбы, – сказал Сметсе Смее. – Но, может, удастся пройти каналами. Сейчас мы попробуем войти в «Озеро свежей воды». День-то смотри какой, Кеес!

И вправду был замечательный день! Солнце сияло. Легкий ветерок гнал по воде барашки, срывал с них пену, а солнце подхватывало брызги на маленькие коромысла радуги. Над каждым барашком висела своя радуга, тысячи радуг прыгали по воде цветной паутиной. Такая радость меня взяла, что, сам уж не знаю как, стал напевать песенку, которая вышла сама собой:

Голландия, Голландия,текучая страна,куда же ты заладилаза волнами волна!Эх-ланди-Нидерландня,куда же ты плывешь?Куда же ты, Бурляндия,с собой меня везешь!

И надо сказать, не я один распевал. На многих кораблях, справа и слева, слышались разудалые песни. Там пили вино, веселились и даже палили в воздух из пистолетов. На соседней барке вздернули на мачту чучело короля Филиппа и сожгли.

Сначала мне показалось, что у гёзов нет никакой дисциплины. Но потом я видел, как за баркой «Лебедь» тянули по воде человека с веревкой на шее. Этот матрос заснул на ночной вахте, и по уставу ему причиталось такое наказание. Я думал, он отдаст концы. Не тут-то было. Когда вытащили на борт, он только потер могучую красную шею и захохотал вместе с товарищами. Матрос ничуть не обижался.

За драку полагалось пригвоздить к мачте руку, а если струсишь в битве, то опозорен навсегда. Твой же товарищ имел право тебя убить.

Так что порядки у гёзов были строгие. Жизнь их не баловала. Целые годы они провели в морских походах, погоне за добычей, яростных схватках. Многие погибли, получили увечья, а среди тех, кто выжил, встречал я таких просолённых, в огне обожжённых морских удальцов, каким сам ад был не страшен.

Например, капитан Северейн. Он командовал баркой «Лебедь». Для капитана ещё молодой – может, лет двадцати. Бледный, красивый. Говорили, отец у него барон, а он с пятнадцати лет гоняет по морю испанские корабли.