Секретный сотрудник - Хуан Мирамар

«Потерянные» присутствовали всем составом – был даже шах Ирана, поэтому сдвинуты были два столика и за ними шла оживленная беседа, насколько мог разобрать Кузниц, на английском.

Взяв у стойки джин с тоником, они с Ариелем сели за единственный свободный стол у самого входа – остальные заняла компания «потерянных» – и стали наблюдать за ситуацией в вестибюле, в которой видимых изменений не происходило. Все также у конторки портье толпился народ, а Хосе достал из сумки книгу и начал читать.

Разговор за соседним столом теперь стал слышен отчетливо, разговаривали действительно по-английски и обсуждали вынужденный простой в съемках и связанные с этим финансовые потери. Говорил главным образом богемного вида иностранец – грозился подать в суд на полицию за потерянный по ее вине съемочный день, остальные его поддерживали односложными репликами.

Отпив из бокала тоник с легким привкусом джина, Кузниц кивнул на компанию «потерянных» и сказал Ариелю:

– Смотри-ка ты, как быстро они пристроились – едва воскресли, а уже в кино снимаются.

– Интересно, джин тут вообще есть? – содержимое бокала явно интересовало Ариеля больше, чем «потерянные»: – Один тоник, похоже, скажи?

– Пару капель, наверное, все-таки добавили, для запаха, – не согласился с ним Кузниц, – но ты посмотри на этих, – продолжил он, – неужели воскрешение или переселение во времени совсем на них не подействовало. Я как представлю себя на их месте, так оторопь берет, а они ничего-в кино снимаются.

– Никакие это не «потерянные», – вдруг заявил Ариель в своей безапелляционной манере, – ты посмотри на них – все с мобилками, а одеты как – сплошной «Ливайс» и «Рибок». – И опять вернулся к теме, которая волновала его намного сильнее: – Пойду водки себе закажу неразбавленной, – решительно сказал он, – и пусть при мне бутылку откроют. Ты не будешь?

– Не буду, – отказался от водки Кузниц и стал исподтишка разглядывать «потерянных».

Когда видел он их в «Пера Паласе», одеты они были действительно необычно, не по-современному – он вспомнил бриджи и сапоги Хемингуэя и шляпку-«менингитку» Мата Хари. Теперь же их одежда ничем не отличалась от современной туристской «униформы»: мужчины были в джинсах и кроссовках, а дама – в молодежной маечке и с голым животом.

Ближе всех к его столику сидел Троцкий, и был он похож на Троцкого, насколько помнил его портреты Кузниц, хотя не было у него полной уверенности, что не путал он его с Калининым. Но был Троцкий похож и просто на пожилого еврея-туриста откуда-нибудь из Америки, или Израиля, или даже из России.

Как только Кузниц это подумал, у Троцкого зазвенела мобилка и он на чистом русском языке с одесско-еврейскими интонациями стал громко и оживленно говорить с каким-то Мишей, справляться о здоровье некой Юлечки и вспоминать о совместной поездке в Инкерман прошлым летом.

Кузниц уже не знал, что и думать, но тут вернулся Ариель с водкой и внес некоторую ясность.

– Кино, оказывается, снимали в «Пера Паласе», – сказал он, одним духом опорожнив свой бокал и закусив маслиной, – мне Софи сказала, и с менеджером я тоже говорил – знаешь, толстый такой? Американская киностудия снимает фильм про то, как все знаменитости, которые в этом отеле жили, вдруг воскресли и очутились в нашем времени. Хемингуэя, говорят, знаменитый актер играет, Чак какой-то.

– Чак Норрис? Не может быть, он слишком старый, – усомнился Кузниц.

– Не знаю, Норрис, Моррис – они для меня все на одно лицо, в общем, знаменитый какой-то. А ты водки не выпьешь? Хорошая водка – «Оголи». Не хочешь? А я, пожалуй, еще граммов пятьдесят для полноты картины. – И он отправился к стойке.

Неожиданно для самого себя Кузниц почувствовал разочарование. Теория всеобщего надувательства, выдвинутая когда-то профессором Рудаки, получала очередное, хотя и косвенное, подтверждение.

«Выходит, нет никаких клонов и воскресений, – думал он, – а с перерождением оружия как? А с Леопардами? Неужели мертвая кукла капитана Гонты была галлюцинацией? А другие «меченые», полицейский этот сегодня в центре. Leopard never changes its spots», – вспомнил он и спросил Ариеля, вернувшегося со второй порцией «Столи»:

– А как же Вуслат говорила про «потерянных» и Льомкири в гостинице?

– Они тоже сначала не знали про съемки – думали, что это «потерянные». Ну, вроде так задумано было – актеры в свои образы вживались, – ответил Ариель, нежно поглаживая в предвкушении свой стакан.

«Жалко», – опять подумал Кузниц, допил свой джин и собрался предложить Ариелю пойти назад в вестибюль. Там началось вдруг какое-то осмысленное движение – все потянулись к лифтам, а Хосе спрятал книгу в сумку, встал и посмотрел в сторону бара.

Тут к их столику подошел человек, чем-то неуловимо напоминавший Абдула Эджби, правда, намного старше – элегантный, как картинка, в облаке дорогого лосьона, – и, обратившись к Кузницу, сказал на правильном, но каком-то искусственном английском:

– Вы Кузниц? Можно вас?…

Он взял Кузница под руку и отвел в сторону под удивленным взглядом Ариеля.

– Ты иди пока в зал – там, похоже, уже определились с номерами, – сказал ему Кузниц, отходя от столика с незнакомцем, – я скоро…

Незнакомец отвел его подальше от занятых столиков, остановился и, глядя ему прямо в глаза, сказал:

– Кулак.

– Бардак, – ответил Кузниц, не выдержал и хихикнул.

– What's so funny?[75] – строго спросил незнакомец.

– Да так, – смутился Кузниц, – по-русски это слово не совсем приличное.

– А… – сказал незнакомец, видно, не до смеха ему было: ситуация, а может, должность – он так и не представился – к шуткам не располагали. И, сославшись на Эджби, рассказал, что в гостинице действительно была заложена бомба, которая должна была взорваться сегодня в шесть утра, когда все постояльцы спали, но не взорвалась, а переродилась и, более того, в результате перерождения появились «потерянные».

– Вот они, там сидят, – он кивнул на столик, за которым сидели, как ему только что сказал Ариель, актеры.

– Так это же актеры, – сказал Кузниц, – съемочная группа.

– Это мы такую версию запустили, – сотрудник IAO неожиданно подмигнул, что совсем не вязалось с его строгим обликом, – так удобнее, понимаете?

Кузниц рассеянно кивнул, в смысле, что понимает, но сам ничего уже не понимал. Он вспомнил, как «Троцкий» говорил по телефону с каким-то Мишей, вспомнил его одесский выговор.

«Они что же, и родственников им уже обеспечили для правдоподобия?» – подумал Кузниц, но спросить об этом постеснялся и вместо этого задал вопрос: – А от меня что требуется?

– Ничего, – ответил элегантный незнакомец, – ничего от вас не требуется. Просто мистер Эджби, – произнес он с почтительным придыханием, – просил вас поблагодарить за оперативную информацию и сказал, чтобы я держал вас в курсе. Вы когда домой уезжаете?