Агни Парфене - Светлана Полякова

До кладбища дошел сравнительно быстро — окончательно успокоившийся, даже повеселевший.

Там было тихо и очень уютно — он вспомнил, как ужасно все выглядит на запущенных старинных кладбищах в России, и невольно позавидовал удачливым пражанам. Хотя — какая разница, где ты лежишь, ведь все равно — в болоте?

Он усмехнулся.

В темноте. Там нет ничего. Ни-че-го. Сейчас он поиграет в бессмертие. Сейчас он немного побудет Богом.

— Бесом…

Он вздрогнул, обернувшись.

Никого не было, а голос послышался ему так четко, как если бы кто-то подошел к нему очень близко и шепнул на ухо.

Он провел ладонью по лбу. С одной стороны, было хорошо, что в эту минуту кладбище было пустынным и безлюдным. С другой — ему все-таки было неприятно тут.

Да и почему-то показалось, что старик, высеченный на надгробии прямо и направо, очень похож на то самое изображение египетского Беса в храме Хадхор в Дендере, впрочем — он усмехнулся. Какие, право, глупости. Ему не об этом надо думать. У него мало времени.

Он пошел по дорожке мимо аккуратных могильных плит и крестов, весело насвистывая и выбирая своих жертв — ему казалось, что это непременно должны быть или священники, к которым он относился с раздражением и злостью, или — добропорядочные, верующие матроны.

Конечно, он не мог узнать, чей прах покоится в выбранной им могиле, — но для него опознавательным знаком были слова молитв.

Там он и оставлял свои маленькие «подарки» — уже представляя, как это будет, и с трудом удерживая смех.

Особенно ему понравилась могила со скорбящим ангелом и надписью: «Ушла, не узнав, что такое любовь…» Судя по всему, эту могилу посещали — она была вся в цветах. Имя он, правда, разобрать не сумел. Понял только, что девицу, не узнавшую любви, звали Елизаветой, но — от совпадения только что-то внутри звякнуло, как колокольчик, и — ничего больше. Он усмехнулся, прикрепил табличку с телефоном, по которому надлежало безутешным родственникам связаться с усопшей, чтобы узнать, что она «познала и любовь и страсть, и тем в данный момент и занимается», и, довольный собой, направился к выходу, обдумывая, куда поместить тот телефон, где на автоответчике записано кваканье лягушек.

Подойдя к «бесу», как он уже назвал для себя этого старичка, выяснил, что при жизни старичок был знаменитым антикваром.

Невольно поежился, но — именно там расположил последний мобильник, приделал табличку — и с чувством удовлетворения покинул «скорбный удел», тем более что уже начинало темнеть, а снег — усилился…

Глава 8

ТЕНЬ

…Вниз погляжу ли, в пропасть, — там в теснинеСлепой туман клубится: столько мыОб аде знаем; обращаю взорВверх — облачной текучей пеленоюЗакрыто небо; застит кругозорТуман — он подо мной и надо мною…

Теперь представьте на земле тень, живущую своей жизнью. Тень от невидимой фигуры. Если вы попытаетесь убежать, тень будет преследовать вас. Захотите приблизиться к ней — она отступит. Останетесь стоять на месте — тень будет медленно приближаться, а когда сольется с вашей — исчезнет…

Когда Лика вернулась в музей, Димы еще не было. Время текло быстро, уже приблизился вечер — а Димы не было, и сверток так и лежал на столе. Оставить его тут Лика не могла, поэтому она набрала Димин номер телефона — почти не надеясь, что он ответит.

Сначала и в самом деле никто не отвечал — куда он мог деться, думала она, все больше и больше ощущая тревогу. Но — в тот момент, когда она уже приготовилась нажать «отбой», трубку взяли.

Голос у Димы был странный, глухой, напряженный.

— Дим, привет, — сказала Лика. — Марина передала тебе какой-то сверток.

— Сверток? — переспросил Дима.

— Я тебя разбудила? — спросила Лика. — Дим, ты заболел?

Голос у него был глухой, и Лика на самом деле испугалась — вдруг он болеет, у него высокая температура, а она со своим дурацким свертком…

— Нет, все в порядке, — сказал Дима. — Просто я думаю… Я пока не могу его взять. Освобожусь только вечером. Слушай, ты можешь его забрать домой, а я к тебе подъеду?

— Могу, конечно, — согласилась Лика. — Во сколько ты подъедешь?

— Где-то около девяти вечера, это не страшно?

— Нет, это совсем не страшно.

Поговорив, она посмотрела на пресловутый сверток — ей совсем не хотелось до него дотрагиваться и уж тем более нести его в дом. Она почему-то не хотела снова испытывать никаких потрясений, головокружений, и видения эти ее тоже утомили.

Можно было сколько угодно ругать Марину, но — исправить ничего было нельзя, придется смириться, подумала она. Да и в конце концов — что в этом такого?

Она осторожно дотронулась до свертка — все было в порядке, никаких головокружительных видений, она с облегчением вздохнула — ну, вот и хорошо, и положила сверток в пакет.

Оказавшись на улице, она совсем забыла про этот сверток и про свои головокружения — ей стало легко и радостно, и почему-то эта легкость и эта радость были связаны с Сашей — она еще не знала, будет ли новое знакомство продолжительным, но — думать о нем было приятно. «Ну, пусть будет как будет», — рассудила она. А помечтать ей никто не запрещает.

Проходя мимо кафе, где они сидели, она даже зажмурилась — так ей хотелось, чтобы ощущение бесконечного счастья еще немного побыло с ней, и еще — ей очень захотелось, чтобы сейчас он появился, просто случайно, просто решил бы прогуляться, и наткнулся бы на Лику, но — ничего подобного не случилось, она дошла до дома без приключений.

Матери дома еще не было — Лика поставила чайник и включила телевизор.

Сверток положила на журнальный столик — сейчас, в домашней обстановке, он уже не пугал ее так, как в музее. Воспоминания о происшедшем с ней казусе стерлись, уступив место более ярким впечатлениям — встрече с Сашей. «Между прочим, не закружись у меня голова и не посети меня это видение девочки и Тени, я бы не имела возможности с ним вот так пообщаться», — подумала она, размешивая сахар в чашке. Так что — в любом плохом и странном наверняка можно найти что-то странное и хорошее.

По телевизору шла какая-то совершенно дурацкая передача, сначала там рассказывали про шахтеров, которые спускались в забой за двенадцать тысяч рублей, а потом показали довольного жизнью и собой комсомольского олигарха, который объяснял «ленивым и несведущим гражданам страны», что тот, кто хорошо работает, обязан и отдыхать хорошо. В большинстве своем граждане страны работали плохо, как шахтеры, а не как «комсомольские олигархи», и Лике подумалось, что этот радостный тип, наверное, не очень умен, раз изрекает такие перлы, вызывая к собственной персоне в лучшем случае неприязнь.